В единственном городе княжества, Линденбурге, (все прочие селения – деревни) юнцов прозвали черным и белым рыцарями и вот почему. Как вороново крыло были черны волосы Готфрида и соответствующего цвета он предпочитал одежды, разбавляя густую тьму золотом – цвета его дома. Леону же от родителей-блондинов достался пшеничный цвет волос, подобный цвету созревающей кукурузы. Его волосы искрились на солнце расплавленной златью. Они вились, закручиваясь сами собой в кокетливые локоны, о которых мечтали многие девушки. В одежде Леона несмотря на всю непрактичность этих цветов, преобладал белый с синим, цвета его дома как никак. Порой Леон мечтательно говорил, что эти цвета напоминают ему небо, а небо со слов Леона – это самое красивое, что есть на свете и оно всегда с тобой, в какой бы точке мира ты не находился. Это тот кусочек родины, что невозможно потерять.
Несмотря на отсутствие разницы в возрасте, Готфрид выглядел существенно старше Леона по ряду причин: квадратное, суровое на вид лицо с карими, миндалевидными глазами и густыми зарослями прямых черных волос. Леон же имел мягкие и приятные черты лица, вкупе с треугольным лицом, а посему за глаза прослыл смазливым. От матери Леону достались ясные, выразительные глаза, цвета чистого озера и извечно мечтательный взгляд, – не то печальный, не то задумчивый. Леон не терпел растительности на лице и его чуть бледноватое лицо всегда было гладко выбрито так, что там даже не было и намека на щетину. У Готфрида же напротив, вечная щетина порой переходила и вовсе в бороду, но юноша не любил ее и сбривал, довольствуясь щетиной, отрастающей едва ли не за день. Ростом друзья не разнились, однако отличались телосложением. Леон уступал в ширине плеч более крупно слаженному другу. Еще Готфрид выделялся более смуглым цветом кожи, нежели Леон или же белокурый рыцарь просто был бледнее, чем его друг, тут с какой стороны посмотреть.
Что до характера юных рыцарей, тут можно отметить следующее. Несмотря на достойное воспитание, Готфрид прекрасно себя чувствовал, как в кругу знати, так и в самом злачном трактире, раздавая тумаки в пьяном угаре, попутно обливаясь вином. Как никак, но жизнь на улицах давала о себе знать. И как даже самое совершенное одеяние не скрывает дурных манер, так великолепное воспитание не смогло обуздать до конца первобытную грубость и вспыльчивость Готфрида, лишь угревшиеся в нем за время беспризорной жизни. Несмотря на это, юноша умел вести себя достойно там, где это было нужно и был неплохо начитан, чем не раз затыкал за пояс выскочек, решивших, что перед ними неотесанный чурбан. Там, где Леон со всем изяществом и чувством такта предпочел бы вызвать обидчика на поединок, Готфрид бы отложил меч и просто набил неугодному морду, а потом выпил за свою победу. В свободное время Готфрид предпочитал отдавать все силы тренировкам, соколиной охоте и женщинам, – последнему пункту, особенно. Несмотря на ранние ратные подвиги, где обоим юношам впервые в жизни пришлось отнять чужую жизнь, Леон оставался мягким и довольно-таки романтичным юношей, а вот Готфрид своим нравом походил скорее на отца Леона, прослыв более суровым, порой жестоким и расчетливым, но чертовски жизнерадостным и оптимистичным. В свое свободное время Леон любил уединяться в лесу или библиотеке родового поместья. Готфрид часто говорил, что его друг от того и бледный такой, что пропадает то в четырех стенах, то под листвой гигасов, с лоскутом кожи и пером. Еще Леон хранил целомудрие, желая связать свою душу и тело лишь с одной единственной женщиной, что считал личным обетом своей чести. Готфрид же считал подобное поведение друга напрасной тратой времени, отпущенной на жизнь, от которого нужно брать все, а не бить самому себе по рукам.
Черный и белый, – так их прозвали и при всех их различиях они были друзья не разлей вода. Даже их лошади лишний раз подчеркивали это цветовое сравнение. Готфрид объезжал черного жеребца, который ни раз сбрасывал его с седла, но юноша невзирая на синяки укротил животное, дав ему имя Гермес. Леон же нашел общий язык с капризной белой кобылой в яблоках. Даже княжеский объездчик лошадей дивился тому, как юноше удалось сговориться с этим строптивым животным. Вверенную ему кобылу, Леон назвал Гроза, поскольку таковым видел ее нрав. Вместе, Леон и Готфрид прекрасно дополняли друг друга не только как люди, но и как бойцы. Уже в четырнадцать лет они прославились тем, что ведомые возрастом, пошли к кривому озеру близь города, наблюдать за купанием юных дев и едва не были убиты скрывавшимся тех краях, разбойничьим отрядом. К счастью для всех, это нескромное дело обернулось тем, что мальчишки не только раскрыли лагерь разбойников, но еще и сумели пленить одного из них и покрасоваться по пути домой перед деревенским девушками у озера. Вследствие чего были награждены скромными улыбками и красными щеками последних, вместо разъяренного визга и летящих в головы юных героев шишек и камней. Уже после, Леон рассказывал, что это Готфриду пришло в голову все обставить именно так, что якобы будущие рыцари находились там вовсе не за тем, чтобы подглядывать за девушками, а пришли спасти их от разбойников. Пускай друзья и разнились характерами, а зачастую даже не разделяли взгляды друг друга, тем не менее обоюдное уважение по крепости можно было сравнить разве что с их дружбой.
***
Ныне Леону и Готфриду исполнилось по восемнадцать лет. Учитывая их выдающиеся способности, Гидеон решил, что им пора бы и заканчивать ходить в оруженосцах. Так два юноши, два друга, стали на шаг ближе к своей мечте – возведены в ранг рыцарей лично Гидеоном. Это был самый счастливый день в их жизни: оба получили настоящие боевые доспехи от лучших мастеров Линденбурга, новые одежды, а вверенные ранее лишь во временное пользование лошади, отошли юношам навсегда, став их собственностью. Ради традиции, Готфрид даже облачился в белое, как и полагалось на посвящении. Гидеон опоясал мечом сына и своего воспитанника. Гидеон коснулся плеча каждого юноши, преклонившего колено своим знаменитым мечом – Лунным блеском. После Леон примерил белый плащ, на которым красовался вышитый герб его дома – воткнутый в траву меч, на белом поле и обвитый синей розой. Готфрид уже гордо вышагивал в своем новеньком черном плаще, с гербом его дома – черным желтоглазым вороном на золотом поле. Отец постарался на славу, как и кузнец, которого он подрядил выковать мечи для юных рыцарей с уникальными эфесами. Гарда меча Леона была выполнена в виде раскрытого бутона розы, клинок точно рождался из этого цветка. Подобным образом с разницей лишь в фигуре, был выполнен и клинок Готфрида. Гарда была выполнена в форме ворона, крылья которого защищали руку, а лезвие выходило из раскрытого клюва птицы.
Друзья долго пировали, красовались друг перед другом в полном вооружении и латном облачении, а к ночи расстались. Для Леона стать рыцарем, а впоследствии странствующим рыцарем, эквиларом, мечта всей жизни. Он жил, буквально дышал этим и грезил о приключениях. Готфрид безусловно разделял позицию друга, приключения ему по душе, но лишь как веселое время препровождения. Его куда больше заботило то, что став рыцарем, он становился полноправным владельцем дома своих родителей и получал наследство, в виде весьма солидной суммы. Согласно завещанию составленным отцом, его сын получал все права лишь при двух условиях: достигнув совершеннолетия и став рыцарем. Пожалуй, если бы не последний пункт, Готфрид бы даже и не задумался об этом.
Леон стоял на балконе поместья, наслаждаясь ночной прохладой и запахом цветов, что выращивала его мать. Оплетая шпалеры, вьющиеся растения поднимались вдоль стен поместья до самого балкона, как заговорщицки, взбирающиеся по стенам замка к опочивальне короля, с целью устроить переворот одним взмахом кинжала. Глядя на луну и звезды, юноша раздумывал над тем какое же имя дать своему мечу и о том, как теперь изменится его жизнь. Из головы все никак не желали уходить обрывочные воспоминания о странном сне. Кому из нас не снились странные сны? Можно даже сказать, а какие сны не странные? Вот только этот сон был особенным, что-то в нем неестественно сильно будоражило, притягивало и пронимало до костей, но что именно? Странный человек в костяном шлеме кота, поющий горловым пением, то играющий на варгане, то камлающий? А может трепетное и такое реальное чувство оцепенения, и ощущение, что переходишь какую-то границу, грань, по ту сторону мира. Экстаз, эйфория, просветление и все тайны мира, которые куда-то улетучились, когда Леон проснулся, но оставили незабываемое послевкусие. Леон тряхнул головой, гоня прочь мысли о сне и думая о вещах куда более насущных. Например, о том, как теперь все станет серьезно и вместе с тем, увлекательно! Вот уж отныне жизнь не будет прежней, перед ним и его другом целый мир, который только и ждет их, как ему казалось. Жизнь странствующих эквиларов пьянила разум почище крепкого вина. Что до Готфрида, то тот остался верен себе и пришпорив коня, умчался в город, не иначе как кутить и пировать в компании прекрасных дам, отмечая не только вступление в рыцарский чин, но и получение наследства.
