В заключение разрешите мне сказать, что в настоящее время настал подхо­дящий момент для того, чтобы оценить новые риски, создаваемые новыми ценными бумагами и иными изменениями. Финансовые рынки недавно пост­радали от очень серьезного вмешательства, и мало вероятно, что расследова­ние ускорит изменения, которые оно было призвано предотвратить.

Я хотел бы подчеркнуть, что я не вижу ближайшей опасности рыночного кризиса или спада. Мы только что ликвидировали часть «нарыва», который развился в ценах на активы. В результате рыночные условия являются сейчас более здоровыми, чем в конце прошлого года. Я не думаю, что сейчас у инве­сторов есть основания для беспокойства.

Это завершает мои общие замечания. Я ответил на ваши вопросы письмен­но и готов ответить на все вопросы, которые могут у вас возникнуть. Спасибо вам, г-н Председатель, и члены комитета за предоставленную мне возмож­ность поделиться с вами моими взглядами.

Вопрос:

Мы являемся единственной страной, которая имеет право выплачивать свои задолженности в собственной валюте. Если заменить доллар, то нам придется выплачивать свои задолженности в чужой валюте. Не считаете ли вы, что это должно быть предметом нашего беспокойства?

Ответ:

Я думаю, что вы правы. Беспокоиться об этом в общем и теоретическом плане есть смысл, но я не вижу сейчас никакой практической опасности. Я думаю, что мы уже прошли период быстрого роста задолженности и инфляции, и я надеюсь, что он не вернется.

Вопрос:

В крупнейших банках активы, находящиеся на торговых счетах, выросли более чем на 500% за последние 4 года. Фактически они значительно больше, чем активы хеджевых фондов. Каким образом хеджевые фонды конкурируют с банковскими торговыми счетами?

Ответ: Мы фактически являемся клиентами банков, а не конкурентами. Но они действительно имеют торговые счета по операциям с собственностью, и они практически делают то же самое, что и мы. Я думаю, что это – область законодательных вопросов, а также, я бы сказал, область, нуждающаяся в пристальном контроле.

Вопрос:

Можете ли вы дать какой-нибудь совет финансовым министерствам? Следует ли им оставить валютные рынки свободными или попытаться защищать существующие ценности?

Ответ:

Я не хотел бы давать каких-либо советов. Мои взгляды не соответствуют взглядам большинства финансовых экспертов. Я полагаю, что свободно плавающие обменные курсы в долгосрочной перспективе неустойчивы. С другой стороны, системы фиксированных обменных курсов терпят крах. Европейская кредитно-денежная система работала очень хорошо в течение примерно 10 лет, а затем потерпела крах после того, как в результате объединения Германии развился динамический дисбаланс. Я думаю, что выживание Европейского союза зависит от введения единой денежной системы, но этого трудно добиться.

Вопрос:

Многие ценные бумаги, с которыми ведут операции компании, хе-джевые фонды и инвестиционные банки, разработаны для того, чтобы ограничить тот или иной вид риска. Увеличивается или уменьшается при этом системный риск? Не лучше было бы, если бы у нас были несколько меньшие рынки и несколько менее тонкие инструменты? Или у нас получилась система квазиказино?

Ответ:

Различные способы хеджирования переносят риск с частного лица на всю систему. По мере роста объема и возникновения новых видов подобных ценных бумаг – поскольку производители и торговцы не хотят принимать на себя валютный риск – растет и риск, передаваемый системе. Поэтому существует опасность того, что по достижении определенной точки могут возникнуть резкие колебания. На валютных рынках это называется не кризисом, а скачком – сильным изменением валютных котировок. Поскольку риск передавался от частных лиц системе, он падает на людей, в обязанности которых входит обеспечение стабильности системы. Если каждый действует в своих интересах, то все вместе могут разрушить систему. Именно это я и пытаюсь сказать. В этом заключается опасность.

Вопрос:

Что можно сделать в этом направлении? Правительства не обладают такими ресурсами, какими обладает частный сектор.

Ответ:

Я думаю, что те, кто отвечает за кредитно-денежную систему, должны координировать экономическую политику так, чтобы колебания валютных курсов не были слишком значительными, чтобы не возникало фундаментального дисбаланса.

Вопрос:

Вызывают ли хеджевые фонды изменения на рынках?

Ответ:

Я уверен, что нет, поскольку Soros Fund Management составляет 15% всей индустрии хеджевых фондов. И мы, вероятно, более активно действуем на валютных рынках, чем иные хеджевые фонды. Я уверен, что наш средний объем ежедневных операций не превышает 500 млн. долл. Эти 500 млн. долл. – весьма значительная сумма в абсолютных цифрах, но по сравнению с общим объемом ежедневных торгов, составляющих 3 млрд. долл. или более, это лишь 4/10 от 1% общего объема. Я думаю, что это показывает истинный масштаб.

Вопрос:

Вы говорите, что банки могут довольно легко следить за объемом займов, предоставляемых ими хеджевым фондам; что они получают достаточно информации; вложения ежедневно сопоставляются с рыночными котировками и т.д. Ваши инвесторы являются весьма просвещенными, по собственной воле принимают на себя рыночные риски и могут позволить себе потерять свои вложения, если это случится. Если это так, то причем здесь общественная политика?

Ответ:

Мы подчиняемся правилам и регламентациям, которые относятся ко всем, в том числе и правилам и регламентациям, относящимся к предоставлению информации. Например, информация о нашем портфеле вложений так же доступна широкой общественности, как и информация о портфеле вложений любой крупной инвестиционной компании. Мы обязаны сообщать информацию; если мы владеем более чем определенным процентом в некоторой компании, мы должны сообщить об этом. Поэтому в том, что касается рынков, мы в действительности подчиняемся тем же правилам, что и любая другая организация. Но наши отношения с акционерами не подлежат регулированию. Иными словами, не существует комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности, защищающей акционеров от ошибок менеджмента. Поскольку я являюсь крупным акционером фонда, которым я управляю, я думаю, что акционеров это защищает надежнее, чем любые правила, – то есть я вкладываю свои собственные деньги туда же, куда я вкладываю деньги, принадлежащие им. Нет необходимости защищать акционеров при партнерстве такого рода.