– Они там, их бомжи откопали или собаки. Сегодня утром случайные прохожие нашли, сообщили. Там Настя и Антон, оба. У нее серьги были дорогие, от матери остались, кольцо, телефон – все исчезло.
– Пошли, – Максим обошел Большакова и зашагал по тропе впереди конвоя.
Странно, что их не нашли раньше, девочка и водитель лежали рядом с оживленной тропой. За оврагом находился новый микрорайон, и жители, чтобы срезать путь, часто пользовались неудобной, но короткой дорогой. Прятать трупы особенно никто и не старался – их просто перетащили через порог, швырнули наземь и наскоро забросали мусором. От влажных куч отбросов исходил мерзкий запах, и в нем Максим разобрал сладковатую, выворачивающую кишки наизнанку нотку. Значит, убили их в день похищения – пошли уже пятые сутки, а погода изменилась только сегодня утром, тепло сменилось дождем и ветром. Настя лежала на животе, лица ее Максим не видел, посмотрел на то, что осталось от головы девочки, и перевел взгляд на тело водителя. Оно находилось чуть дальше, в глубине бокса, лежало на боку, голова неестественно вывернута, глаза полуоткрыты. Больше никаких повреждений на теле водителя Максим не заметил, отвернулся и снова вышел под дождь. Позади послышались торопливые шаги и сдавленный то ли хрип, то ли стон. Тащившийся за Максимом охранник вылетел из бокса, зажимая себе рот обеими руками. Он промчался мимо с перекошенным, покрытым испариной лицом и ринулся в ближайшие заросли кустов. Максим проводил страдальца взглядом и отвернулся. Большаков уже метался между крупным и мелким полицейским начальством, отводил их по очереди в сторонку и шептал что-то, показывая пальцем в сторону гаража. Кто-то кивал ему в ответ, кто-то отрицательно мотал головой, кто-то, кажется, послал куда подальше. Большаков по этому поводу сильно расстроился, попытался проораться как следует, но не успел. Они с Максимом обернулись одновременно – к боксам подкатила сияющая лаком плоская черная иномарка с тонированными стеклами, ее передняя дверь открылась, и кто-то на ходу выскочил из машины.
– Серега, Серега стой! Не ходи туда! – Большаков ринулся наперерез хозяину, но Рыжиков оглох и ослеп одновременно. Он двигался, не видя никого и ничего впереди себя, сейчас он мог бы легко пройти сквозь стену и не заметить преграды. Большаков попытался схватить Рыжикова за рукав пиджака, но тот стряхнул с себя начальника службы безопасности, как соринку. Максим стоял поодаль, он видел, как Рыжиков ворвался в гаражный бокс, как рухнул на колени, как к нему кинулись сразу трое – подоспевший Большаков и двое полицейских из оцепления.
– Подождать, говоришь? Подождать? Вот чего ты дождался! – Директору строительной фирмы срочно требовалась медицинская помощь. Лицо его покрылось багровыми и снежно-белыми пятнами, голос срывался в визг. Максим поймал на себе безумный, остановившийся взгляд расширенных зрачков Рыжикова и отвернулся.
– Пошли, надо ехать, – Большаков волок на себе враз обессилившего хозяина, – зачем ты приехал, я же сказал тебе…
Дальнейших его слов Максим не слышал. Он прошел мимо черной пасти ворот бокса, посмотрел себе под ноги, потом вернулся назад. Где их убили, интересно? Явно не здесь, гараж стал для них лишь могилой. И водитель, насколько успел рассмотреть его Максим, был отнюдь не мелкий – как получилось, что он позволил свернуть себе шею? Про Настю и говорить нечего, одного удара, полученного девочкой, хватило бы, чтобы свалить здорового мужика. А тут били с остервенением, чем-то тяжелым ее ударили раз пять или шесть, не меньше, словно убийца был вне себя от бешенства, злобы или страха.
Большаков уже мчался назад, он кое-как, с помощью водителя затолкал Рыжикова в машину, и теперь летел обратно, к гаражу. Вырвал на ходу из кармана плаща звонящий телефон, выругался и сбросил звонок. Ринулся к Максиму, и снова схватился за телефон, но на этот раз ответил:
– Иду, иду, я сейчас, держи его! – и, не добежав до Максима несколько шагов, остановился, бросился к машине и тут же метнулся обратно. Он остановился напротив Максима и тяжело дышал, как загнанный пес, и все вытирал взмокшее лицо рукавом плаща. В руке у начальника службы безопасности снова запел мобильник, но Большаков даже не взглянул на экран, он не сводил взгляд с Максима.
– Да езжай ты, – махнул ему рукой Максим, – мы тут и без тебя как-нибудь.
Он отвернулся, посмотрел еще раз на темный проем и мокрую от дождя металлическую стену бокса. Большаков мгновенно скрылся из виду, Максим услышал, как за спиной по мокрому песку и щебню зашуршали шины иномарки. А когда обернулся, машины уже не было. Ну, вот, собственно, и все, смотреть здесь больше не на что. Разве… Максим кинулся вслед за уехавшей машиной Рыжикова, промчался мимо череды металлических ворот – боксы здесь стояли параллельно оврагу, и слева качались под дождем верхушки кустов и прошлогодней травы, снизу их подпирала свежая зелень. Дальше грунтовка под ногами переходила в асфальт и начиналась одна из оживленных городских дорог. Максим остановился на их границе, посмотрел по сторонам и справа увидел вдалеке светофор. Вот теперь точно все, можно уезжать. Он вернулся обратно, подошел к боксу и еще раз заглянул через порог. Но увидел только спины экспертов и вспышки – тела фотографировали, кто-то монотонно бормотал цифры и сыпал непонятными терминами.
– Давай, давай отсюда, – прошипел полицай из оцепления. Максим спорить с ним не стал, глянул влево-вправо и направился к кустам. Бледный, мокрый от дождя и пота охранник посмотрел на него затравленно и уставился себе под ноги.
– Полегчало? Вот и хорошо. Пошли, – скомандовал ему Максим и первым пошел вперед, через пустырь к оврагу. На площади они оказались минут через десять – по дороге охранника вывернуло еще раз, и Максим ждал, пока тот придет в себя.
– Иди, в машине посиди, мне тут посмотреть кое-что надо, – предложил несчастному Максим, но тот отказался. Так и отправились вместе на обход периметра перед местным очагом культуры, обошли все палатки, все магазинчики, побывали на небольшом рынке и двух остановках общественного транспорта. Интересное местечко, будто город в городе, сплошные ходы-переходы, настоящий лабиринт. Тут и свой-то заплутает, что уж говорить о новом человеке.
– Вот там машину Антона нашли, у «Трех семерок» – охранник показывал на одноэтажное сооружение-шестигранник. Максим обошел кафешку, постоял у светофора – Настя выбрала отличное место для побега, лучше не придумаешь. Выскочить на перекрестке, кинуться в толпу, пробежать через рынок и дальше, через торговый центр, у которого на каждом этаже по пять-шесть входов-выходов – милое дело. Он бы и сам отступал тем же путем, если бы знал местность.
– Все, я понял. Поехали, – Максим направился к машине, уселся на переднее сиденье внедорожника, охранник устроился позади. По лицу водителя было видно, что ему очень хочется спросить, как там все прошло и что нашли. Но водила свои вопросы держал при себе, старательно крутил руль и посматривал на бледного напарника в зеркало заднего вида.
– Нашли, оба мертвы, – произнес Максим, глядя на иконки, приклеенные к крышке «бардачка».
– Оба? – Не выдержал водитель, но ему никто не ответил. Максим уставился в окно и до самого въезда во двор коттеджа не произнес больше ни слова.
«Дома» все вымерло, во дворе не оказалось даже псов, исчез и охранник из холла. Максим поднялся к себе, закрыл дверь и привычно прислушался – в коридоре никого. То ли клетка уже открыта, то ли цепь сделали такой длины, что она стала незаметной. Так, что тут у нас? Максим взялся за ноутбук, открыл Настину страницу.
«Настя, что случилось? Почему ты мне не отвечаешь? Ты видела новую серию?» – Это сообщение было шестым по счету за последние сутки.
– Пока не видела, – Максим сверился с программой передач и включил телевизор. И честно два с половиной часа подряд пялился в экран, но не увидел ничего, даже отдаленно напоминающего недавний сетевой диалог Насти и ее «друга». В голове быстро образовалась каша, скоро Максим перестал различать актеров, все они, невзирая на половую принадлежность, выглядели, говорили и поступали одинаково – по-идиотски. И крутилось в мыслях еще кое-что, оно то ли укладывалось в общий бардак, то ли наоборот – стояло особняком. Но что именно это было, вспомнить Максим пока не мог. Да особо и не старался, знал, что придет время – придет и ответ.
