От неожиданности Сергей дернулся так, что судорогой свело все тело. Из-за дуба на него смотрела та самая старуха из автобуса.
− Чай, давненько здесь не был, − старуха поскребла сухим, изломанным артритом пальцем по стволу, − неужто и этого не помнишь?
− Что я должен помнить? − Сергея били дрожь.
− Места родные… да где тебе. Сколько годков-то прошло…
− Ну и сколько же? − он ненавидел свой страх перед этой старой ведьмой.
− Да лет двести, я думаю, − она снова беззвучно засмеялась. − Тошнехонько, а?
От озера эхом донесло стон. Сергей обернулся, внутренне сжавшись в комок.
− Птица, что ли, какая? – он обернулся. Старухи возле дерева не было. Он обошел дуб, но ее словно ветром сдуло. Даже трава в том месте, где стояла старуха, не была примята. «Этот кошмар, наверно, никогда не кончится». − Сергей прижался горячим лицом к шершавому стволу.
− Что это она здесь скребла? − на стволе были вырезаны две птицы; то ли голубки, то ли чайки и… вензель. «Откуда он здесь»? − думал Сергей, разглядывая причудливый узор. Очень медленно, скользя по стволу руками, он опустился на землю. Утренний ветерок, играя в молодой листве и нежно целуя его в закрытые глаза, что-то шептал на ухо.
Всходило солнце, утоляя жажду туманом, будило лесную живность. Первой проснулась и отозвалась кукушка. Сергей вспомнил детскую игру. «Кукушка, кукушка, сколько лет проживу?» − но вслух произнести эти слова побоялся, а все вокруг наполнялось звуками, все живое стремилось встретить Пасхальное утро и торопилось погреться в живительных лучах солнца. Глубоко вздохнув, Сергей поднялся. Первые шаги давались нелегко, словно за последние полчаса состарился лет на сорок.
Тропинка, по которой он продолжал идти, круто взлетела на пригорок, с вершины которого, Сергей увидел городок Старов, мирно существовавший может лет двести, и, возможно, мало изменившийся за это время.
Старов встретил его старой улочкой, бревенчатыми домами и золотым блеском церковных куполов. Все здесь дышало покоем, хотелось упасть на придорожную траву и заснуть… навсегда.
− Вот я и добрался… сюда ,− Сергей оглянулся, ища на заборах табличку с названием улицы. Тщетно. Ни табличек, ни номеров домов, словно время стерло это за ненадобностью. Достав сигарету и прикурив, он жадно затянулся раза три и сплюнул горькую слюну. Невыносимо хотелось пить… и есть. Сев на землю и обхватив колени руками, он терпеливо ждал прохожих.
В голове никак не мог уложить уход жены, ненормальную спешку, когда запихивал вещи в сумку и, тем более не мог понять, зачем он здесь.
− Вот вы где? А мы с ног сбились, разыскивая вас.
Перед ним стоял мальчонка лет семи, в коротких холщовых брючишках, в старом, не по росту пиджаке. Босые ноги, в цыпках, нетерпеливо мяли, по-весеннему, изумрудную травку.
− Кто мы? − не понял Сергей, с изумлением рассматривая ребенка.«Прямо Нахаленок из фильма»,– подумалось ни с того, ни с сего.
− Мы? Старовы. Телеграмму от вас получили, вышли спозаранку встретить, а шофер автобуса сказал, что вы к озеру побегли. Пойдемте скорей, завтрак стынет. Оголодаешь тут с вами.
Сергей поднялся с земли и, все еще недоумевая по- поводу телеграммы, поплелся вслед за ребенком.
− Виктор твой отец?
− Да нет, папку моего зовут Михаилом, а Виктор − мой дядька.
Сергею казалось, что они будут идти бесконечно, улица сменялась улицей, в глазах рябило от домов и заборов. Мысли смешались и стали похожи на кашу, загустевшую и липкую. «Я не давал никакой телеграммы, я это точно помню, − холодок страха мурашками пробежал по телу и мучительно сдавил голову у виска. − Мистика какая-то, откуда мальчишка мог знать, что я это я − Сергей Хвалынский? У Виктора не было ни одной моей студенческой фотографии».
− Откуда ты знаешь меня? − спросил Сергей, напряженно вглядываясь в лицо мальца.
− Как откуда? От дяди Вити. Он всегда хвалится тем, что вы похожи на сына фабриканта.
− На сына фабриканта? И где он живет?
− Он дано не живет. Он помер. Давно.
− Лет двести назад? − истерический смешок сорвался с губ Сергея.
− А вы откуда знаете? − малец остановился и недоверчиво посмотрел на него.
− Догадался. − Сергей облизнул запекшиеся губы. − И как звали этого сына блудного?
− Угадали снова, он и был блудным. Только я не знаю, что такое «блудный». Его все так называют. А звали его Сергей Хвалынский, у нас его фотография есть, старая очень. Он там с усиками и…
− У вас есть эта фотография? − перебил мальчишку Сергей.
− Да, в школу для музея собирали антриква… ну, в общем, и она туда попала, а потом дядя Витя купил ее у музея.
Сергей хотел еще что-то спросить, но мальчишка вдруг остановился у забора и пронзительно свистнул.
− Ты чего? − в голове у Сергея зазвенело.
− Так пришли. Дядя Витя, я его нашел!
Где-то хлопнула калитка, и Сергей услышал топот ног. Из калитки выбежал крепкий мужик, голый по пояс, и радостно обнял, приподняв его, Сергея, от земли. Сергей ошарашено смотрел на незнакомое лицо.
− Чего смотришь, не признал? Эх ты, барчук. Витьку Старова не признал. Всего пять лет прошло, он и забыл.
− Неужели это ты, Виктор?
− А то кто же. Заходи, заходи… Серега, − обратился он к мальчишке, − беги домой, скажи, сейчас будем.
− Бегу, − малец, размахивая подобранной на земле палкой, помчался к своему дому, неся эту весть.
Двор, куда ввел Виктор Сергея, был ухожен. Ветви яблонь, склонившись над цементной дорожкой, где стоял кухонный стол, образовали густую тень. Сергей сел на одну из табуреток.
− Ну, рассказывай, как живешь? Женился? − Виктор улыбался во весь рот, от чего его щетинистые усы торчали, как напомаженные.
− Три раза пытался, да все неудачно, − Сергей, успокоившись, с интересом и облегчением рассматривал своего друга, узнавая столь быстро забытые черты.
− Ты изменился. − прервал молчание Сергей.
− Изменишься тут, − усмехнулся Виктор, наливая в бокал компот. − Угощайся. Вместо стиляги стал трактористом.
− Женился? − спросил Сергей, с жадностью, в три глотка, осушив бокал.
− Да нет, все гуляю. Батька с матерью обижаются, что внуков от меня нет. Жеребцом называют, хоть в стойло вставай, − Виктор раскатисто захохотал. − Пошли в дом, сумку бросишь, переоденешься, да к братцу в гости. Праздник ведь. Пасха.
− Христос воскрес, − тихо произнес Сергей.
