Он вспомнил, как лично отправился за невестою государя, сопровождая богатый поезд с дарами, и как привез в Столицу дивный хрупкий цветок, выросший на суровой земле Инь-Чианя. Даже недруги Рада признали его выбор достойным и склонились перед величием Светлой Девы, как тотчас окрестили ее трубадуры. Высокая, тонкая, с тяжелыми косами цвета темного золота – короной вокруг чела, – она поражала в самое сердце, заставляя служить усердно и искренне; и рыцари двора давали обеты, и дамы смирились, без споров признавая ее превосходство. Эрей тогда подумал: мой Князь, так рождаются легенды! – и посмел размечтаться о славных днях, когда Рад и Рандира приведут Империю к миру и процветанию. Мечты… Опасное занятие для мага. Он поддался всеобщему ликованию, он так рад был видеть своего государя, светящегося счастьем и любовью, что совсем забыл про фаворитку. И Сэнни расплатилась с ним за забвение. С ним, с Радом, с городом, с будущей Императрицей. Закрыла все счета до последнего.

Сейчас, когда Эрей смотрел на государя, целующего пальцы умирающей жены, ему хотелось спрятаться, завыть, так остро вспоминалась Анамея, бледное лицо, мокрые волосы, прилипшие к влажной подушке, слабый голос, умоляющий убить ее, сжечь и бежать, бежать прочь, спасаясь от мора. Сто лет пролетело, а память вновь привела его к прошлому, заставляя терзаться вопросом: почему он не погиб вместе с ней? Зачем оставил умирать одну, помчавшись в Венниссу за лекарем, – чтобы вернувшись, найти опустевшее поместье и Эльдара, угасавшего над могилой матери?

Впрочем, сына монахи спасли, успели спасти и деда; с тех пор многое стерпел Эрей от заносчивых Белых братьев, не упрекнув ни словом: в память о лекарях, не отказавших в помощи роду Э’Вьерр.

– Ранди… – тихо позвал Император. – Ты слышишь меня, дорогая?

Императрица застонала и приоткрыла глаза, пытаясь сморгнуть невольные слезы. Она была так бледна и худа, что казалась тенью былой Рандиры; узнав государя, она села в подушках и попыталась навести красоту. Похоже, ее мучили боли: легкая гримаса сломала истонченную прелесть лица, но тотчас Императрица заставила себя улыбнуться мужу.

– Ранди, я не один, – с оттенком вины сказал Император, гладя ее хрупкую руку.

Рандира подняла голову и скорее почуяла, чем увидела мага. Для нее Эрей был расплывчатым темным пятном, но Императрица просияла от радости, впервые за последние дни, и Рад успокоился, разом перестав мучиться и сомневаться. Мир мог считать Эрея выродком, кем-то вроде оборотня и вурдалака, а для Императрицы он остался защитником и верным, надежным другом. Сам Рад назвал мага убийцей, не простив, ничего не забыв, но Ранди помнила только Тень, заслонившую ее и мужа у алтаря Белого Храма.

– Эрей, – прошептала Императрица, протягивая ему руку. – Ты вернулся. Как же я рада тебе, советник!

– Я тоже рад, государыня, – признал Эрей, осторожно приближаясь к ее постели. – Но поговорим мы чуть позже, вам нужно поспать. – Он коснулся ладонью лба государыни, и ее глаза тотчас закрылись, длинные ресницы затейливо оттенили щеки, дыхание выровнялось, а скулы тронул легкий румянец.

– Почему монахи такого не могут? – озадаченно спросил Император.

– Могут, – дернул плечом Эрей, очерчивая посохом круг. – Отойди-ка в дальний угол, Радислав, и не мешай мне. – Старательно обведя ложе чертой, маг зашептал заговоры, ритмично щелкая пальцами и в паузах ставя нужные руны. Покончив с нелегким трудом, он оттер пот и взглянул на Рада. – Монахи все могут, мой Император, в исцелении души и плоти. Но порча – творение Темное. Лекарь! – громко крикнул Эрей, зовя на помощь лейб-медика.

Белый брат поспешил в опочивальню, споткнулся о черту Темного круга и замер, всем видом стараясь выказать свой ужас и возмущение.

– Дополни защиту! – приказал маг фигляру. – Я провел государыню в Высшую Сферу. Полагаю, что ей не стоит гулять в Океане без надежного проводника. И еще. В подвалах появились темные знаки. Проверь.

– Понял, – кивнул лейб-медик и принялся суетливо чертить Светлый круг.

Пока Белый брат трудился, ползая по паркету, Эрей прислушивался к Океану. Потом наблюдал за потугами лейб-медика попасть в Высшую Сферу. Процесс был долгим и даже забавным, с пыхтением и воздеванием рук, в иное время Темный не преминул бы слегка поразвлечься, но время было, увы, не иное, здесь и сейчас совсем не осталось времени ни у него, ни у Рандиры.

Лейб-медик тоже это почувствовал. Решение далось ему непросто, но одолев гордыню, он взглядом попросил о помощи.

Маг в помощи не отказал. Да в общем-то и помощь была плевая.

Направив дух Белого брата к заплутавшей в Океане Императрице, Эрей огляделся и понял, что остался, наконец, в одиночестве. Рядом с блаженно сопящим монахом спал и Радислав, успевший в недовольстве и нетерпении прихватить лейб-медика за ворот мантии. Маг отправил в Высшую Сферу двоих, и это было неплохо. Океан не позволял нападать, но случиться там может всякое. Лишний свидетель не помешает.

Пару минут он убил на бесцельное созерцание, в то время как разум его пытался нащупать ниточку, маленький, тщательно замаскированный кончик, за который стоило потянуть, чтобы распутать клубок проклятий. Наконец, ему удалось; тогда, придерживая тонкую нить, отрекшись от земного тела, он шагнул в открывшийся провал, держа над головой нефрит, точно спасительный факел в сыром подземелье. Мрачный сгусток чужой воли, злобной и расчетливой, окружил мага, атаковал, и тот вновь почувствовал себя воином, словно вернулось прошлое, и он снова стал человеком, смертным, и бился бок о бок с Гароном, дедом не родившегося еще Рада, норовя заслонить собой государя. Его посох очерчивал дуги, отражая удар за ударом, оставляя собственные знаки; он напоминал себе паука, плетущего сеть поверх старой, им же изодранной в клочья, он пытался исправить судьбу несчастной девочки и младенца, выдрать обоих из алчных, убийственных объятий порчи. Он не видел, не мог понять, кто кинул первое слово, но почерк доработавшего заклятье, доведшего убийство до совершенства был до судорог ему знаком. В мире жил лишь один умелец, способный сотворить с людьми вещи и хуже, умевший заметать след и ждать результата веками. Судьба любит сыграть в дурака и неизменно выигрывает. Судьба умеет шутить по-черному.

Дыхание становилось прерывистым, каждый вдох наполнял его легкие кипящим смолистым ядом, движения замедлялись и Сила гасла ритуальной свечой, но он продолжал выкрикивать заклятья и править, править чужую пьесу, переписывая страницы начисто. Нефрит иссякал, умирал вместе с ним, растворяясь в сознании Императрицы, и маг принял удар на себя, ставя на карту свою судьбу. Выкрикнув формулу, он щелкнул пальцами, на миг открывая нутро темной ауре, но в ответ на заклятье мага Камней вспыхнул на ладони кровавый гранаткамень пятого священного ряда, еще один, еще, еще… Маг творил драгоценные камни, выплескивая себя целиком, до конца, тратя Силу бездумно и весело, точно швыряя нищим монеты. И гранаты светились во тьме проклятий, отводя подселенную смерть, сбивая ее со следа. На девятом камне Эрей споткнулся и вылетел из слабеющей Тьмы. И потерял сознание.

…Пробуждение было болезненным.

Пробуждение растянулось на пять долгих дней.

Эрею снились странные сны, полные недобрых предчувствий. Он обернулся площадным плясуном и балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью, а под ним была пропасть из тех, что хуже смерти. И хуже бессмертия. Он не мог больше быть человеком; он пытался остаться хотя бы магом, но и этого ему не предрешили, не разрешили там, за пределами Высшей Сферы; он был неправильным, просто неправильным, выродком, Волчьим Ублюдком, он подлежал уничтожению, следовало вырезать больную ветвь, и кто-то остроумный норовил столкнуть в бездну, кто-то нетерпеливый рубил канат. Эрей помогал себе посохом, держал равновесие, материл светотень и падал, падал, захлебываясь криком… криком… кри…

Бездна вдруг обернулась просторной комнатой с большим и светлым окном. В бездне отчетливо пахло сиренью и чем-то еще, неясным, но определенно весенним. Солнце щекотало его лучами, и хотелось блаженно жмуриться, наслаждаясь покоем и безопасностью.