Его один из наших потом случайно встретил на улице в Москве…А он медаль получил и звание генерала? Ну что за бл****во! Но сколько веревочке не виться, конец будет! Короче, приговорила его афганская диаспора ВДВшников, все-таки специализация определенная – ДШГ! Провидение еще не избрало руку разящую изменника и подлеца? (Знал бы я, к чему ЭТО приведет? Черт…).

Короче, после того боя нас отозвали в тыл, в учебку…временно списали втихую, а не дали по пять лет на нос, как нам шептали караульные! Хоть там молва нас догнала и нам молча жали руки и молодые, совсем зеленые лейтухи и убеленные сединами майоры и капитаны…Какой-то заговор молчания вокруг нас?

А потом грянула Смута…1986 год, начало её…Горбачь, Тварь подколодная! Не мог гад, утонуть в волнах Черного моря? А там понеслось! И естественно, подоспели новые душманы – кавказцы, если точнее – чечены! Потом был Грозный и бесславная гибель тысяч наших пацанов! Подлое предательство наших отцов-командиров, продававших зеленых сопляков в рабы чехам! Как только такое можно простить и забыть? Да уж лучше я под расстрел пойду, но паре-тройке этих подлецов и лицемеров горло не порву? Иначе я не десант!

Память скребет противно по душе, заставляя слезы выдавливаться из-под плотно сомкнутых век…Сердце жмет немилосердно! Ребята…После получасового моего монолога – не могу уже держать внутри себя это…– сержант не выдержал – Ты, это…взводный, не глупи! Нет твоей вины в том, что не все дожили до сегодня! Ты и так лихой был лейтуха! Среди наших парней вы трое после того боя стали вообще легендой! Вас так и прозвали – «Трое Юзбашей из Адских Пустошей»! За ваши бедовые головы духи назначили награду под сто тысяч зеленых…А в Чечне даже Хаттаб, получив информацию, велел устроить на нашу роту самую настоящую охоту и потому в Ведено была ТАКАЯ мясорубка! За твой взвод! Вечная память парням! Давай, Брат…

Короче, наклюкались мы с ним знатно, до почти трех часов по полуночи засиделись в том кафе…его хозяин оказался из наших…Ну почти, он из добровольно сотрудничавших с федералами чеченов, потому и уехал с Кавказа, за семью боялся, жена у него – русская…

Даже когда за сержантом жена приехала на такси, долго стояли молча, сомкнув головы…Она в стороне – тихо плакала утирая слезы платком…Но уходя сержант обернулся – Ты это, Брат…прости – сам видишь! Меня – Виктором Петренко кличут, если что телефон возьмешь в дежурке! Пока, Брат! Эх…

И вот, картина маслом – куда теперь идти? Не под мостом же спать? Ладно, настроился на вокзал, но тут подал голос этот чурек – Уважаемый! Меня Абреком зовут, Мехналиевым. Поехали ко мне! Моя Джалима ничего не скажет! Пошли, Брат!

И мы шатаясь, пошли до машины, вставшей чуть поодаль – его жена приехала молча и стояла чуть вдалеке…– когда сели, я поздоровался и сказал – Сильно извиняюсь! Я…

Но меня прервали не совсем вежливо – Егоров! Помолчи, твоя рожа мне давным – давно известна! Эй, Абречек! Ты собираешься садиться или нет? Погнали, дорогой, а то дочка беспокойно что-то спит! Кто я? – она повернулась ко мне – напряги свою извилину единственную!

Я тупо смотрю на неё…нет её фотки в моей картотеке! Абрек садясь в машину, непонимающе смотрит на жену – Ира-джан, давай, рули домой…

– Прости Ира-джан. Не помню я тебя…– я обессилено откинулся на задний диван.

А Абрек понимающе медленно обернулся ко мне и тихо спросил – Ты что, Иру мою раньше меня знал? Скажи, Брат?

– Да нихрена я сейчас сказать не могу, Абрек, в голове – тарарам, нет в моей памяти её лица! Так что успокойся, зуб даю! – я постарался успокоит мужика…

– Ладно, дома поговорим… – прошептал Абрек и посмотрел так «мило» на жену?

«Тойота Пробокс» лухо рыкнула дизелем и вывернув колесами, выехала со двора в котором размещалось кафе на центральную улицу Ленина и набирая скорость. заурчала двигателем, разгоняясь по пустынной улице в сторону Антипихи…Унося на заднем сидении мою сонную тушку и одного обрусевшего чечена…

– Эй, герой…подымайся! – женский голос поднял меня ни свет – не заря.

– Ой! Как мне хреновато…– но я на автомате вылез из-под одеяла, в квартире было довольно-таки прохладно – интересно кто меня раздел?

– А ты типа застыдился, что тебя безпамятного, баба чужая раздела? – хихикнула жена Абрека с кухни, там что-то шкворчало и запахи просто умопомрачительные заползали в спальню…

– Утра дорого! А хозяин уже ушел? – отирая свой фейс, я заглянул на кухню…

– Эй, красавец! Не светил бы своими исподниками, ладно? Вон тебе смена белья – не новая, но ничего, сойдет!

Оглянулся и глазами увидел в спальне, на табуретке возле меня – аккуратно свернутые, комплект офицерской формы с отпоротыми погонами…Видимо Абрек служил в ней?

– Спасибо, Ира! Я поем с твоего позволения и уйду? Не привык, чтобы за меня кто-то думал! Хорошо?…

– Ты как был идиотом по жизни, Егоров, так им и остался! – когда я выполз на кухню, меня словно током прошибло – передо мной стояла моя бывшая подруга предвоенной поры – Ирина Коростелева! Воистину, мир узок!

– Присаживайся, Сашок! Абрек не рассказал, при каких обстоятельствах мы тут осели? Понятно…

Но я прервал её, мой мозг хоть и находился в состоянии посталкогольного нокаута, но логическую цепь выдал точную – Твой муж – офицер, служил в связи, но когда покидали Кандагар, вы еле-еле успели пересечь границу…А здесь твоя Родина, Коростелева?

– Прав ты…Познакомилась я со своим Абреком аккурат после тебя…Да, Сашок, нехера было передо мной выделываться! Я со зла, тебе назло и ушла с чурочкой! А он оказался честным мужиком, не чета тебе! Двое девочек у нас народилось, когда эта херня с выводом войск из Афгана началась! Тогда «непримеримые» в спину нам стреляли! И вот тогда судьба-злодейка второй раз пересекла нас с тобой! Именно твоя рота прикрывала отход контингента семей офицерского состава при покидании военного городка в Кандагаре! Тогда банда полевого командира моджахедов Гархай-бека решила посчитаться с шурави…Но напоролась на заслон твоей роты!

– Да…бой страшный был! Из трехсот человек списочного состава осталось на ногах и в живых не более сорока процентов! В том числе и моих парней – пять из двадцати полегло! Пусть земля им будет пухом! – и мы с ней молча опрокинули по стакану вина…

Славный агдам, где она только его взяла? – Не меньжуй, я его берегла с того самого момента! Все мечтала тебя увидеть, в ноги поклониться от имени пятидесяти офицерских семей, что спасли ты и твои парни в том бою! И сказать – Спаси тебя Бог, командир! Да только откуда мне было знать, что это именно ты и оказался! – добавила она тихим голосом и склонив голову, припала к моим горячим и сухим губам…

Оторвавшись, посмотрела на меня каким-то затуманенным взглядом – Спасибо тебе, Санек за моих дочек и сыновей! У меня их сейчас всех – четверо! А без тебя – никого не было бы! Вот такие пироги, герой ты мой не состоявшийся!

А я сидел оглушенный горькой правдой ТОГО самого боя! И признанием моей бывшей и сгоревшей сто лет назад, Первой, настоящей Любви! И поцелуй Ирки горел на моих губах перцем чили…

– Прости меня, осла душного, Ирка за то время! – мне было невероятно дурно и плохо, что не смог удержать ни свою женщину, ни свою Любовь…

– Не сучи ногами, лейтуха! – пьяно усмехнулась она – Тогда бы мы все равно… – она вдруг смахнула горькую слезу сожаления – Все равно не было бы нас с тобой, Сашок! Не судьба нам тогда была! – и махнула стакан наотмашь…Следом за ней – я, потом накинулись на небогатый завтрак…

– Да…Кто бы мне сказал, что спустя почти двадцать лет встречу тебя…Сашенька… – еле слышно прошептала Ирка и уронив голову, горько – горько заплакала навзрыд!

– Ируня, прекрати сырость разводить! – я попытался коряво успокоить хозяйку дома, приютившую меня… – Ты права, наверное у нас тогда ничего не вышло бы? Права… – и тут мои высказывания утонули в её крепких руках, её пусть несколько и оплывшего тела, но по-прежнему стройной фигуры…Прерывистое дыхание зажгло меня, как порох! Только чуть шевельнулась искра совести – Ира, но Абр…