И вот так, словно это кукла в пеленках, кидает Саньку на диван. Сашок спросонья ничего не понял. Только крякнул и завозился. Но женщины встали на дыбы.

– Ноги моей больше тут не будет! – кричала моя жена, хлопая дверью.

– Да и скатертью дорога! – неслось материнское слово в ответ.

Правда, на следующий день они ворковали по телефону, как ни в чем не бывало, и планировали лепить пельмени. Наверняка что-то там в генах.

И пока она приходит в себя в саду, я разогреваю чайник и нарезаю один «Сникерс», одно «Баунти» и один «Марс» на шесть равных частей. Сегодня у нас запланировано пиршество. И никакие мрачные фантазии и скандалы нам не помешают.

Я выкладываю на тарелочку с сиреневой каемочкой восемнадцать многослойных лакомств, покрытых шоколадом, в виде сердечка и ставлю ее на поднос. Там уже ждут две кружки ароматного горячего крепкого черного чая. Подхватываю это все и выхожу из дома.

Чтобы попасть в сад, надо дважды повернуть налево. Первый раз – выходя из дома, а второй раз – зайти за угол, закрыв при этом ногой дверь в туалетную будку. Она живет свой жизнью и все время открывается. И, нет! Забить гвоздик крючком не судьба. Доски дряхлые, гвозди не держатся. А строение ветхое, неровен час от лишнего резкого удара может развалиться. Так что ногой, и аккуратно!

Меня встречает идиллия. Цветущая раскидистая яблоня. Под ней деревянный стол с лавками по кругу. На лавке моя жена кормит сына картофельным пюре на свежем соседском молоке. Она счастлива и улыбается мне. Процесс кормления ее успокаивает. Ветерок раскачивает ветки, осыпая мое счастье розовыми лепестками.

Я же говорю, идиллия, да и только.

Это наша первая весна на Заречной улице. Мы пьем чай, наслаждаясь сладкой заграничной жизнью, и мечтаем о том, где что посадим на нашем огороде, рассматривая поросший бурьяном участок. Мы городские до мозга костей и вся эта колхозная суета – точно детская забава. Закапай картошку летом и найди ее осенью.

– Добрый вечер, соседи!– машет нам Татьяна Егоровна с участка, который располагается прямо перед нашим домом. Хозяева справа и слева отгородились от горемычного семейства капитальными бетонными заборами. А тут обыкновенная ржавая сетка-рабица, едва доходящая до пояса. И вся плантация как на ладони. Несмотря на свои кустодиевские формы, Таня целыми днями кружит по их образцово показательному огороду, колдуя над грядками. Они ровные и ухоженные. И на некоторых уже колосится укроп и петрушка, кинза и базилик, редиска и прочие нам неведомые сельскохозяйственные культуры. А в теплице даже огурцы. Потому как теплица у Тани с подогревом. Ее муж, тоже кустодиевского телосложения, мастер на все руки. Причем на обе две сразу. И сотворил такое вот чудо. Овощи чуть ли не круглый год. Он к тому же непьющий и некурящий, что само по себе в этих местах диковинка. И дочь у них хохотушка. Вся в мать и в отца. Хозяйственная и работящая. Ученица десятого класса лужковской школы. Собирается в актрисы поступать. Репетирует по вечерам перед их культурной зеленью, читая басни и стихи. Так что наши чертополохи тоже приобщаются к искусству. И растут над собой и прочей сорной травой. Тянутся, так сказать, к прекрасному. Раскидистые такие. Гады! Выше меня ростом и головы розовые такие, пушистые. С мой кулак.

– Сосед, – сказал мне однажды муж Татьяны, – вы бы сорняки свои того! А то они, глядишь, скоро ходить начнут и на наш огород переселятся! Могу косу дать!

– Да у нас в сарае есть… Вроде! – ох и стыдно мне стало.

Глянул я на наше заброшенное хозяйство: «Уж доберусь я до вас…!» А тут чайник в доме засвистел, что ли… Или еще чего! Не помню…

Так что мы тут не скучаем. И все гнетущие вопросы, типа «Как…», да «Почему…» растворяются в закатной дымке. Первые звезды, пронзив небо своим сиянием, говорят нам, что времени впереди навалом. Мы им верим. И, сидя под яблоней, пьем чай и мечтаем. Обо всем сразу и ни о чем конкретно.

***

Когда я сказал, что все деньги мы потратили на покупку жилья, я слукавил. Не все. Часть их была заныкана для покупки очень важного предмета. Почти такого же важного, как покупка дома. Сейчас бы это выглядело смешно и нелепо. А тогда это была диковинка, которую не каждый мог себе позволить. Сейчас этих штуковин уже нет почти ни у кого. А тогда эти приборы еще мало у кого были. Тогда за ними охотились и откладывали от зарплаты, чтобы купить. А сейчас держат как память или потому, что выбросить жалко.

Нет, я говорю не о телевизоре. Он подразумевался как само собой разумеющийся. Его покупка шла под номером два списка семейных ценностей. Если прикинуть, сколько денег на него было выделено из пересчета на квадратные метры проданной квартиры, то это выходила кухня. А вот на что была отложена ванная комната, я держал в тайне от всех. Этого ни в каких списках не было… Я говорю о видеомагнитофоне. Кто-то спросит, а чего это такое? А у кого-то защемит сердце от воспоминаний.

Во времена моего студенчества в Баку этих, как их называли, видиков, на весь город было по пальцам перечесть. Люди, имеющие такое дома, держались на особом счету. Не только у друзей и знакомых. Но даже у милиции. Мало ли чего можно ожидать от человека, который каждый день разлагается, глядя на идеологически вражеские красоты цветущей заграницы.

А некоторые несознательные, но очень ушлые элементы сдавали эти аппараты в аренду вместе с видеокассетами. Шестьдесят рублей на двенадцать часов включая дорогу туда и обратно. Подумать только. Шестьдесят рублей. В то время как стипендия была сорок. Мы скидывались по десятке и заряжались на всю ночь. Потому что утром кому-то в институт, а кому-то на работу. Почему не брали на выходные? Потому что тариф был вдвое больше. А мы бедные студенты и советские госслужащие.

Так вот, у нас в распоряжении было десять часов и шесть кассет. Что мы смотрели? Ну, уж точно не Бергмана и Феллини. Боевики, ужастики, фантастика в гнусавом переводе и фильмы для очень взрослых без перевода. Таким был стандартный набор на ночь бесконечного и бесперебойного просмотра. За свою десятку каждый хотел получить по максимуму. И как вы думаете, что творилось в голове после такой бессонной ночи? Да! Кровавый винегрет из расчлененных голых космических повстанцев, сражающихся с такими же зомби за обладание несметных залежей марихуаны.

Конечно, следующий день выглядел мультиком ужасов. Когда тебя накрывает сон с элементами кошмаров, а ты вынужден с ним бороться, потому что едешь в транспорте, а потом сидишь на лекции. У людей по соседству отрастали щупальцы и отрывались конечности, а педагог по политэкономии заходил в аудиторию в виде уродливого монстра, грозящего сожрать тебя с потрохами.

В те годы этот инопланетный аппарат, этот ящик пандоры, был пределом моих мечтаний и вожделений. А сейчас, пять лет спустя, ничто не могло остановить меня от воплощения моих грез. Мой план был грандиозен и в то же время абсолютно прост: Продаем квартиру и покупаем:

1. Видеомагнитофон (втайне от всех)

2. Телевизор (по общему решению)

3. Жилье (на оставшиеся деньги)

Убьем сразу трех зайцев и воплотим мою юношескую мечту.

Вспоминаю все это и думаю, а где были мозги у того молодого человека двадцати пяти лет от роду??? Быть может, как раз там, где вы подумали! Не буду спорить. Тогда чего, скажи пожалуйста, ты хочешь сейчас от своего сына, которому чуть больше лет, чем было мне тогда? Он же не получился таким сам по себе. Да, я ушел, когда ему было пять. Но до этого я же принимал какое-то участие в его воспитании. Да и потом, после развода. И потом, когда уехал в Москву. И потом, когда помог ему перевестись сюда в институт. Так чего же я хочу? Или все это не считается? Каждый наш поступок отражается на наших детях. Это как круги по воде от брошенного камня. Может, тогда бросать не камни, а что-то более приятное…Я забежал далеко вперед. Может и зря. Интрига и все такое… А! К чертям! Беллетристика все это. Pulp fiction, как говорят американцы.