- Следовательно, - продолжат Штайн, - Розенберг не мог навести порядок в собственном "хозяйстве", поэтому надо было у него все забрать, передав ценности в ведение тогда уже мифического "музея фюрера", то есть в руки Бормана. Но я выдвигаю еще одну версию, - ничего не попишешь, немецкая страсть к педантизму. Я убежден, что если Янтарная комната была вывезена из Кенигсберга, то запись об этом должна где-то быть! Должна! И я намерен сосредоточить поиск на этом!

Глава,

в которой рассказывается о мультимиллионершах, о даме, радеющей о демократии и справедливости, укрывающей при этом краденое...

1

Когда я вернулся от Штайна, позвонили из посольства:

- Вам заказное письмо, подъезжайте.

Письмо - краткое, привожу его полностью: "Уважаемый господин Семенов, я прочитал, что вы включились в дело поиска Янтарной комнаты, похищенной в России во время войны. Пожалуйста, позвоните мне в Кельн по телефону, который я убедительно прошу не передавать другим лицам. У меня есть информация, которая, убежден, не сможет вас не заинтересовать. Искренне Якоб Шрайдер" [Некоторые фамилии изменены].

Звоню в Кельн.

- Да, буду рад видеть вас. Меня устроит любое время, я отошел от дел. Когда въедете по трассе из Бонна в город, сверните на кольцевую возле бензоколонки, а там совсем недалеко, вы легко меня разыщете.

Привыкнув к дотошному "первому светофору, второму светофору, трехстам сорока двум метрам, повороту налево возле булочной Мюллера, в витрине которой "выставлен профиль Штрауса, выпеченный из манного теста с добавлением шоколада", я даже несколько растерялся этому чисто русскому "легко разыщете".

Искал я господина Шрайдера долго, опоздал минут на сорок, что по здешним канонам более чем позорно и безответственно, думал уж позвонить, извиниться и попросить о новом "термине", но интерес взял свое. (Интерес, интерес, какое поразительное понятие! Любое искусство возможно, кроме скучного. Как же мы либеральны по отношению к успокоительной скуке, резво проникающей в нашу литературу! Только б все было по привычной схеме! Только читает ли схему наш книголюб? Смотрит ли такой фильм зритель?! Нет, это уже не читают и не смотрят. Таким образом, мы сами отдаем зрителя и читателя на откуп д р у г и м, а те к категории интереса относятся умело и серьезно.)

...Якоб Шрайдер жил в бельэтаже особняка, в одном из самых фешенебельных районов Кельна. Неважно, сколько комнат в твоей квартире, на каком этаже ты живешь, чем отделана твоя кухня. Стоит в Париже сказать, что ты из "16-го арондисмана", и к тебе отнесутся по-особому: люди, живущие в районе Булонского леса, - состоятельные люди; такие же районы есть в Нью-Йорке, Бонне, Вене, Токио: свой узнает свояка издалека, по некоему условному коду, "клуб богатых"...

- Заходите, прошу вас...

Пожилой мужчина; одет подчеркнуто красиво; вместо галстука - шелковое кашне, повязанное легко, со вкусом; рубашка накрахмалена, воротник старомодный, но он старомоден в такой мере, чтобы ныне считаться супермодным, - маленький, упирающийся в брылья щек, ни дать ни взять Бриан; все возвращается на круги своя, мода - не исключение.

...В комнате мало мебели, но вся она антикварна: огромная, с балдахином кровать, стол красного дерева с ножками столь завитыми, что кажется, будто не мастер их делал, а злодей выворачивал и тянул бедное дерево тисками (даже хруст мне почудился, право).

Господин Шрайдер достал из холодильника несколько бутылок - виски, коньяки, вина; была и "Столичная"; поинтересовался любезно:

- Что будете пить?

- Сейчас - ничего.

- Боитесь полицию? Несколько капель можно, я это досконально знаю, потому что владел таксомоторным парком, бензозаправочными станциями, первым в Федеративной Республике начал применять телефон в машинах моего парка... О, у меня были отлаженные отношения с полицией, так что не страшитесь, сорок капель вполне допустимо, обостряет внимание, да и потом сейчас у "фараонов" пересмена, они тоже норовят выпить свою кружку пива...

Господин Шрайдер плеснул мне виски, долил содовой, положил кусок льда; то же проделал для себя.

- В этом году мне исполнился восемьдесят один год, но я не чувствую возраста, потому что живу в движении и привычках, наработанных в зрелости, до семидесяти, пока я держат в руках дело. Но я и тогда зиму проводил у себя на вилле в Санта-Крус-де-Тенерифе; осенью отдыхай в Майами; ныне я разорен, но привычкам не изменяю, какие-то деньги остались все-таки. Да и потом сын весьма состоятелен, он стоит несколько миллионов, я уступил ему свою виллу в Санта-Крус, а он положил мне ежегодный пенсион - на его счетах в банках это не очень-то отражается, хотя именно я был тем, кто учил его: "Считай пфенниг, только тогда скопишь миллион". Прозит!

- Прозит!

- Как у вас со временем?

- Я располагаю временем, господин Шрайдер.

- Прекрасно! Я полагаю, что главные детали вам целесообразнее обговорить с моим племянником Мишелем, он будет ждать вас в воскресенье на бегах, возле кассы "7" в 16.45. Если вы согласны, я позвоню ему сегодня попозже.

- Какие именно детали я должен буду оговорить с Мишелем?

Шрайдер улыбнулся:

- Называйте его Мишо, он еще молод, я люблю его, настоящий мужчина...

- А что вы хотите сказать по поводу Янтарной комнаты? У вас есть какая-то версия? Имена? Факты? Даты?

- Я просто знаю адрес, где она сейчас находится, господин Семенов! Прозит!

- Адрес?! - Я поразился. - Где же?

- Я ведь сказан, что все детали обговорим с Мишо, господин Семенов, только с Мишелем. Если вы дотолкуетесь с ним - я с радостью продолжу предприятие.

Я вернулся в Лиссем, в свой одинокий деревенский дом, включил телевизор и прилепился к пишущей машинке: нет ничего надежнее, - если надо спастись от нетерпения, - чем всласть поработать за столом и обозначить задачи на ближайшие дни.

А задачи таковы:

1. Постараться разыскать следы Герберта Ломача. Он был одним из ключевых сотрудников в штабе Розенберга по грабежу наших культурных ценностей. В 1944-1945 годах отвечал за организацию тайных складов для произведений искусства в соляных копях Саксонии и Чехословакии. Саксонию он знал отменно, потому что перед войной работал в Дрездене. Два года назад его видели в Кланстхал-Целлерфельде, что в Гарце.