Эйнштейн на джипе

Макс работал такстистом. Подрабатывал, чтобы учиться в аспирантуре на кафедре физики и уже полгода старательно писал кандидатскую. Все, кому не лень спрашивали: "Зачем тебе эта кандидатская? Какой от нее прок? " или что-то в этом роде. Но Макс не сдавался. Степень кандидата наук по эспериментальной физике грело его сердце. В этом глубоком синем море маркетологов, стоматологов, психологов и других ологов и истов, он хоть чем-то выделялся. Макс был творческой личностью и тему кандидатской он почти придумал сам. Звучала она лирично, что-то вроде "Звуковые свойства тонких пьезоэлектрических пластин при воздействии всевозможных электропроводящих жидкостей ". Но, естественно, понять в чем тут дело могли только физики. Кандидатская продвигалась: за полгода аспирантуры Максим написал несколько статей в журнал "Наука и жизнь", организовал несколько мастер-классов в средней школе и провел один семинар, чего и требовали аспирантурные правила. Но поскольку аспиратурной стипендии не хватало, кандидат взял подработку в такси. Машину Максимке подарил старший брат Вадик. Он как раз поменял "Рено" на бэху – 7-й серии, но "Рено" был дорог Вадику, как память о получении должности главного экономиста в крупной фирме и он не хотел его продавать. Так серебристый "Рено" перекочевал к Максу по наследству. Физик естественно обрадовался, теперь не придется брать кредит, ведь он снимал однушку на краю Царицыно. Работа таксиста казалась ему по душе – новые люди, связи, общение какое-никакое. С общением у Макса всегда была напряженка: в силу профессии коллегами физиков являются математики, а те и другие по законам системы – интроверты. Макс считал себя начинающим эстравертом и искал общения с себе подобными. А такси – это же прямо ярмарка контактов. Тут тебе и продавцы, и профессоры, и депутаты и модели – и кто угодно. Попадаются иногда странные – вот, к примеру, месяц назад он возил в Люберцы девчонку, а она все время ревела в машине. И что у нее там случилось? Симпатичная вроде. В общем, из проблем у Макса были только неадекватные пассажиры и то редко. Ничто не мешало продвигаться к диплому и степени. Но недавно в жизни Макса появился появился новый сосед, попытавшийся превратить высокоорганизованную Максовую жизнь в хаос. Он по вечерам стал бесцеремонно занимать его парковочное место мощным джипом с аэрографией Эйнштейна. Макса раздражал Эйнштейн. Не тот нобелевский лауреат и почетный доктор наук, а тот, что на джипе. Других мест во дворе не было, и собственная машина имелась только у Максима. "Ну я тебе покажу! ", – грозил он Эйнштейну кулаком. Тот дразнил его языком. Язык Эйнштейна снился Максиму каждую ночь как напоминание о разрушенной идилии среднестатистического физика. – Вот гад! – шипел Максимка, яростно измеряя волны кварцевых и пьезоэлектрических пластин в тазу с водой. Что он только не перепробовал, чтобы застолбить за собой место или взглянуть на хозяина наглого джипа. Физик приезжал домой на час раньше, меняясь с напарником клиентами, джип стоял на месте. Пробовал приезжать на два часа раньше, даже на полдня – джип стоял. Пару раз Максу удалось вернуть парковочное место и оставить на асфальте краской надпись "Занято! ". Но джип наплевательски вставал на надпись всеми колесами. И обиженному физику опять приходилось оставлять машину на пустыре за дворами. Чтобы положить конец несправедливости, Максим решительно захотел выяснить личность хозяина джипа. – Что ты мучаешься? – утешал Андрей – школьный друг Макса, единственный из оставшихся, после Максового поступления в Политехнический. На других у Максима не хватало времени из-за теорий и электролитов. Андрюха же был вполне самодостаточным свободомыслящим художником-экстремалом и занимался тем, что время от времени запечатлевал на взятый в кредит фотоаппарат мгновения кайтеров, вейкбордистов и серферов где-то в районах Средиземного моря. В последнее время он просто делал карандашные скетчи, потому что его дорогущую камеру разбил один серфер за то, что Андрюха утопил в шторм его доску на спор. Спор заключался в том, что Андрей, имевший только наглядное представление о серфинге, лихо, как в фильме "На гребне волны", прокатится на гребне волны. Лихого Андрюху вытащили и откачали спасатели на катере, а доска погибла в бушующей морской пучине. – Ты номера перепиши, а я отдам их одному кенту, он пробьет и узнаем, как зовут твоего Эпштейна, – советовал Андрей, потягивая коктейли в субботнем баре. – Эйнштейна, – поправил друга Макс. – Не путай, я пока не маньяк, хотя скоро им стану. Только и думаю об этом козле. Ну не уловимый он, Андрюх. Не могу поймать. Утром его нет, а днем – тут как тут. – Вот скажи, до скольких надо работать, чтобы в два часа дня уже дома торчать. – Может, он в ночную смену. Ты же не знаешь? – Нет. – Видишь, как я тебе пригодился. За это надо еще выпить. – Хватит, Дюш, – попытался остановить друга Максим. – Ты сейчас наотмечаешься, а потом соображать перестанешь. А нам надо решить эту задачу с неизвестным. – Ты мне друг или физик, – слезно и злобно вопрошал художник. – Я и друг, и физик, – успокаивал его Максим. – Пошли ко мне, Андрюх, проспишься. Затащить свободного Андрюху на шестой этаж оказалось нелегким делом. В лифте художник свалился на пол, обливаясь слезами, потому что внезапно решил, что у него клаустрофобия. Пришлось вытащить его на втором этаже. Но тут оказалось, что тяжелые физические нагрузки экстремалу противопоказаны и физику пришлось нести дорогого друга, перекинув его через плечо, как живое плачущее пальто. Скинув пьяное самодостаточное тело на диван Макс подошел к окну. Джипа не было! Макс не поверил глазам и прижался носом к окну. Правда не было. Он старательно протер стекло рукавом – не было джипа. Случайно схватив куртку Андрея, физик бросился к лифту. Но тот собирался ехать вверх. Макс сбежал по лестнице и на выходе чуть не столкнулся с незнакомцем лет 35-ти в синем бомбере и наушниках. Бросив: "Извините! ", Макс выскочил во двор. Джип стоял на месте. – Да, е мое! За что мне это? ! Пнув ногой жестяную банку, Макс покосился на джип, показал язык Эйнштейну, показывавшему язык ему и направился домой. По дороге его осенило – хозяин джипа – тот мужик в бомбере. "Значит, живешь в моем подъезде. Значит, сегодня суббота, – физик взглянул на часы, было 23. 10 – Хорошо, путь десять минут я бежал. Значит, ты приехал в 23: 00", – рассуждал Макс. Максим потер руки и направился к лифту – из него вышел предполагаемый хозяин джипа. От неожиданности физик прижался к стене, чтобы его пропустить, но понял, что пропускает возможность дипломатии и погнался за ним со скоростью гончей. – Простите! Пожалуйста, простите. Стоять! – кричал Максим синему бомберу. Но тот прибавил шаг и нацепил наушники. Макс бежал по двору пока не понял, что бомбер идет мимо джипа, и куда глаза глядят – куда-то, где виднелся круглосуточный магазин. – Тьфу, – Максим с досадой плюнул в сторону бомбера и поплелся спать. – Я не буду эту дрянь пить! – капризничал поздним воскресным утром Андрей, вглядываясь в мутную жижу в чашке, будто пытаясь разглядеть одутловатое отражение. – Пей, – это абсорбенты, – убеждал его физик. – Ты вчера столько коктейлей в баре перепробовал, что у бармена фантазия закончилась новые придумывать. Дюш, поверь, хуже не будет. – Не называй меня Дюша, – огрызнулся художник, хрустя абсорбентами. Я Энди, и не хочу слышать этого мещанского имени! – Допивай, мосье Энди. Полегчает. – А пива нет? У меня душа болит. Так горько! – экстремал допил осадок, скривился, крякнул, дернул ногой и уронил в таз эсперименты Макса. Физик грустно взглянул на больше не радовавшие его погребенные пластины и отодвинул таз к батарее. – Знаешь, я кажется видел этого джипера, – поделился Макс с Андреем, когда тот заедал горькие душевные муки яичницей. – Серьезно? Ну и как он? В смысле, как он выглядит. – Здоровый такой, повыше меня, в бомбере. И.. . наушники Sony беспроводные. – Навороченный. А глаза там, брови, нос там, губы – с толком выспрашивал художник, ковыряя с мелькающим в лице отвращением остатки ветчины. Макс поспешил забрать у друга тарелку, пока тот вдруг не решил, что он вегитарианец. – Я что разглядывал его по-твоему? Брови, глаза. Ты за кого меня принимаешь? – За того, – ответил художник, резко вырывав из тетради с записями акустических колебаний, пять листов. – За того, с кем я сейчас буду составлять фоторобот. Че-го? ! Кха, кха. – физик поперхнулся чаем. – Фо-то-ро-бот, – медитативно произнес Андрей, усаживаясь в позу лотоса и складывая по-буддистки пальцы. – Есть карандаш? Через десять минут, истратив вырванные листы, и оторвав еще столько же, художник изобразил ненавистного Максу джипера. – Похож? – не без гордости то ли спросил, то ли констатировал факт Андрей. – Да вроде, – неуверенно мычал Макс, поворачивая лист с рисунком. – Дай сюда! Не нарушай мое авторское право, – художник вырвал лист из рук физика и нацарапал автограф. – Вот это я покажу приятелю, он меня как-то отмазал там от одного дела, за картину для жены. Пусть проверит этого кекса по базе, – заявил художник, прищуривая глаз. – Ну ладно. А мне что делать? – пробормотал физик. – Он тебе позвонит, – буркнул Андрей натягивая куртку в коридоре. – Я пошел. Жди звонка. И.. ., – на звуке "и" художник заговорщически прижал палец к губам, мигнул и вышел за дверь. Всю последующую неделю Андрей жил, работал и ждал звонка, периодически следя из окна за Эйнштейном. В воскресное утро пришло загадочное сообщение от Андрея с чужим телефонным номером. – И что это? – перезвонил другу Максим. На том конце что-то бурлило и кто-то громко смеялся. – Слушай, братан, некогда сейчас, – забулькал художник. Это Колькин, ну того мента телефон, звони ему, он все расскажет. Андрей набрал неизвестный номер. Звонок зловеще сбросили и взамен прислали странный адрес. "Что это за конспирация двойных агентов", – злился физик, собираясь на улицу, где его ждала истина. На углу высотного дома, где была назначена встреча, на лавочке лежала папка с надписью "Для Максима", и больше никого рядом. Почувствовав себя резидентом, физик решил открыть папку дома – чтобы не совершить ошибки! Внешне папка была как папка, но в ней хранилась необходимая Максу истина: фотографии, какие-то справки и, что самое важное, адрес и ФИО. Джипера звали Альберт Николаевич Свежин. 35 лет, разведен, без жены, без детей. Образование – кандидат наук! – Он кандидат наук! Он ученый! – кричал Максим в трубку Андрею. Через полчаса они встретились у Макса дома. – Ну и что, что кандидат. Подумаешь, – утешал художник. – Подумаешь? ! – завопил Максим. – Ты не понимаешь, я не кандидат, а он кандидат! – Мужик в бомбере, недохипстер КАНДИДАТ! – Успокойся. Может быть, он не такой кандидат, как ты думаешь. – Какой не такой, – физик с гримасой отчаяния опустился на пол и принял позу Роденовского мыслителя. – Ну я имел в виду не по физике кандидат, – оправдывался Андрей, мысленно сравнивая товарища с известной скульптурой. – Физики же на джипах не ездят – как-то кощунственно. Джип и физика – вещи несовместимые. – И вообще, все относительно, – продолжал анализировать художник. – Что относительно? – заныл физик, взявшийся за голову обеими руками. – Что он Альберт, например. – Относительно чего? – Паспортного стола. Может, он имя поменял. – Бред какой-то. У меня была стратегия, – скулил Макс, с силой сжимая виски. – Что я его прижму, как ученый. Ну или, как будущий дипломированный ученый. А он УЖЕ ученый! Это разные весовые категории. – И что? Ну и в морду ему дай, – предложил Андрей, тут же отказавшись от идеи, заглянув в "дело" кандидата. – Хотя нет – у него тут вот разряд по дзюдо! – Мда, похоже, вы принципиально в разных весовых категориях. .. – Попался, супчик! – в голосе экстремала послышалась радость, а лицо расплылось в глупой улыбке. – Глянь, вроде ОН по улице чешет? – крикнул художник, торжественно постучав по стеклу. Макс сразу закивал и замотал головой, пытаясь определиться, кто там чешет – он или не он. – Ладно, давай я прослежу за ним, – выпалил Андрей и выскочил за дверь, Максим даже "А "не успел сказать. Прошло минут пять, и Андрей объявился на телефоне. – Он уехал на джипаре, ставь тачку, пока не поздно. Макс вприпрыжку помчался на пустырь и скоро довольно поглаживал сияющий "Рено", наконец, стоящий на законном месте. Вечером ввалился запыхавшийся Андрей. – Профукал его, зато краску купил, – потряс двумя баллонами для граффити художник. – Ага, или ты его профукал потому что купил краску, – пробормотал физик, то ли с укором, то ли с издевкой глядя на друга. Андрей решил, что с издевкой и закипел. – Ты чего! Я же помочь хотел! Ты машину поставил, какой тебе еще сатифсакциифакции, сафистаккии, сатиф. .. Блин, как там, – Андрей полез в Google за словом. – Сатисфакции, – опередил поисковик физик. – Да я благодарен тебе, благодарен. – Да нифига ты не благодарен. Зануда физикоматематический! – А ты – дебил средиземноморский. .. Друзья подрались и успокоились только после звонка в дверь. Макс взглянул в глазок. За дверью стоял кандидат наук. – Что вы хотели? – напустив на себя деловой вид спросил Макс. За его спиной торчала взъерошенная голова побитого художника. Кандидат наклонил голову вправо и косо уставился на Максима. – А меня уверяли, что здесь тихий район, – проговорил он, медленно наклоняя голову влево. – Не понимаю. .., – нахмурился физик, зачем-то выставив вперед левую ногу. – Альберт Николаевич, – резко протянул правую руку кандидат. – Максим. Максим Александрович, – откашлялся Макс и как мог сильно пожал крепкую ладонь. – Что произошло? – А это вы у друга спросите, – набычился кандидат- разрядник. Максим недоуменно взглянул на художника. Кандидат уже тем временем прошел в комнату. – Ну и зачем вы испортили мою машину? – дипломатично поинтересовался он у Андрея, разминая кулаки. – Она уже до нас была испорчена Эйнштейном, – пропищал художник в углу комнаты над тазом. – Я про это, – хрипнул джипер, выставив вперед точно боевое знамя фотографию на телефоне. На фото был запечатлен изрядно испорченный Эйнштейн с бланшем под глазом, с синим языком и стекающими с нет Брови Максима полезли вверх. Кандидат свирепо шагнул вперед. – По-моему круто, – хихикнул художник. – По-моему, ты все же дебил, – шепнул физик, заслоняя друга. – Что будем делать, господа дебилы? – скрипнул зубами джипер. – А не надо было на его место ставить джип, – вышел вперед экстремал, воинственно потрясывая баллончиком с красной краской. – Дюша, что ты наделал! – тихо отозвался физик и опустил голову так смиренно, словно собирался сознаться во всех громких преступлениях. – Седьмой класс, честное слово. Ну что, пионеры? – издевательски ухмыльнулся кандидат, чувствуя ученое превосходство. – Думаю, что вам придется заплатить, – уже уверенней вещал художник, вытягиваясь в струну как горнист на зарнице. Макс вскинул брови еще выше. – Дело в том, уважаемый ученый, что я уважаемый средиземноморский художник в некоторых кругах, и мои картины, особенно с подписью, стоят в два раза дороже, чем ваша мнимая аэрография. Учитывая, что это наклейка, – тараторил Андрей. – Ну и что? – невозмутимо переспросил кандидат, с интересом заглядывая в таз. – А то, что я вам нарисую нехуже, даже просто один в один. Даже без денег. .. Но за условие, – добавил он щедро. – И какое условие, – выдержав паузу спросил кандидат, занятый тем, что доставал из таза пьезоэлектрическую пластину. – Вы больше никогда не поставите тачку. .. джип на Максино, на место Макса. Максима. .. э-э-э. .. Александровича. Макса! Потом физику показалось, что кандидат и художник пожали руки, и кто-то произнес: "Кстати, частота колебаний будет точнее, если в воду добавить немного марганца".