Ника знала, что когда дело касается нее, Винсент непредсказуем. Полон противоречий.

Если не хотел, зачем тогда ласкал и целовал? Почему просто не оставил ее в покое?

Но не-е-ет. Взял и подлил масла в огонь ее глупых фантазий. И если Ника поверила его словам, а именно это она и сделала, то проблема действительно не в нем. А в ней.

«Какая же я глупая!»

Слезы застилали глаза, а горло саднило как от кашля. Ох, разумеется, у него встал, но мужчины возбуждаются с пол-оборота, разве нет? Возможно, он думал о ком-нибудь другом, представлял, например, миниатюрную блондиночку, а не чудную рыжеволосую амазонку, какой была Ника. Всего лишь девочка для битья, мишень для всех мерзких, унизительных комментариев Кевина.

Неужели Кевин оказался прав насчет нее? Что после того, как он с ней покончит, Нику больше никто не захочет?

Она тогда не верила, но сейчас...

Ника схватила сумочку с ночного столика, где ее, должно быть, оставил Винсент, когда принес Нику домой...

«Ага, конечно». Это не дом. Лишь очередная версия ада.

Подойдя к двери спальни, она остановилась на секунду и сделала успокаивающий вдох. А потом еще один, когда первый не помог. Если сейчас вообще можно было успокоиться. Дрожа, она вышла в коридор, на ходу вытаскивая ключи.

— И куда ты собралась, интересно знать?

Она резко подняла взгляд и уронила сумочку. Перед дверью стоял Винсент и загораживал выход. Поймал в ловушку. Физически лишая ее свободы.

Едва способная дышать от паники, Ника наклонилась собрать свои вещи, бросая помаду и кошелек обратно в мягкую кожаную сумку. Она схватила средство для дезинфекции рук и засунула его в кармашек, а потом заметила салфетку, которую, видимо, захватила в клубе, потому что на ней было отпечатано «Клуб Вздох». И почти уже запихнула ту в сумку, когда заметила, что на обороте что-то написано. Сжимая ее в руке и одновременно перекидывая ремешок сумочки через плечо, Ника выпрямилась и вздернула подбородок. Винсенту придется ее отпустить.

— Я ухожу. Пожалуйста, уйди с дороги.

— Боюсь, что не могу этого сделать. Такую расстроенную я тебя никуда не отпущу. Кто знает, во что ты можешь ненароком вляпаться? — Он кивнул на салфетку. — Что это?

До Ники дошло. Ее нужды и желания ничего не значат. Свободы выбора для нее не существует. Она ничтожество. Все считают, что она не способна о себе позаботиться. Не отличит неправильное от правильного, опасное от безопасного. Все еще пленница. Вот только цепи ее брата и Винсента называются «защитой».

От сокрушительного осознания что-то внутри разбилось, наполняя душу тысячами острых осколков.

Внезапно она почувствовала себя такой маленькой, что начала сомневаться в собственном существовании.

Болезненные ощущения были мимолетными и практически сразу исчезли, оставив после себя... ничего. Благословенное ничего. Полное оцепенение. Бешено колотившееся сердце замедлилось. Легкие освободились от удушающей тяжести. Напряжение покинуло мышцы.

И она освободилась. По крайней мере, внутренне.

Удивительно, но когда открыла это для себя, Ника ничего не почувствовала. Совершенно ничего. Как бы пригодилась эта мирная отстраненность, когда Кевин избивал ее.

Но нет. Такого она никогда раньше не испытывала, и потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять, что это.

«Ты сдалась», — печально прошептал голос на краю сознания.

Так и есть. Сдалась. Отступила. Ника никогда не сможет убедить окружающих в своих силах и способностях, правда? Так долго боролась — однажды ночью даже за свою жизнь, когда Кевин все никак не мог перестать избивать ее. Ужасно было проснуться в больнице с забинтованными запястьями, когда вокруг суетились встревоженная медсестра, озабоченно нахмурившийся врач и психоаналитик. Будто она не знала о жестокости своего брака, и ей требовался незнакомец, чтобы понять необходимость уйти. Однажды удача может подвести и утром она уже не проснется.

Ага, проснуться ради очередных побоев такая удача для пленницы.

Ника моргнула и что-то застыло в груди. После борьбы длиною почти в год, когда она едва выдержала, стало почти облегчением такое почувствовать. А точнее не чувствовать. Хоть какая-то помощь, наконец-то. И если благодаря этому ей не придется больше убиваться из-за мнения окружающих, из-за чувства вины ее бедного брата, из-за мужчины напротив и из-за себя, то она согласна.

Ника подняла голову и посмотрела на Винсента Романи пустыми, как экран телевизора, глазами.

— Это мое, — решительно произнесла она, сжимая мятую салфетку.

Парни, угостившие ее вчера выпивкой, вероятно, оставили номер телефона. Самоуверенно, но какая разница?

Винсент нервно провел рукой по затылку.

— Что это? — повторил он.

Равнодушно подняв салфетку и внутренне предвкушая удовольствие помахать перед носом мистера Высокомерие телефоном другого мужчины, Ника пробежалась глазами по записке. Вокруг все поблекло, остались лишь коряво написанные буквы. И все же она не чувствовала ничего, кроме легкого беспокойства, что с этим еще не покончено.

Разве я не говорил, что ты никуда от меня не денешься?

Я найду тебя. Всегда найду. Я заставлю тебя заплатить за то, что ушла от меня.

Перережу тебе глотку и буду танцевать на твоей крови, Ники.

Будь готова.

Перед глазами все дрогнуло, и на периферии замерцали белые точки.

Забавно, Ника чувствовала легкий шок, но не испуг. Почему так? Кевин нашел ее. Почему она не боялась?

Наверное, потому что желала смерти. Это лучше, чем жизнь посреди кошмара наяву.

Прошлой ночью Кевин находился достаточно близко, чтобы засунуть письмо ей в сумочку. Или попросить кого-то другого сделать это.

Нике никогда от него не избавиться, верно?

— Рыжая!

Она подняла глаза и несколько раз моргнула.

— Что?

— Что это, черт подери?!

— Ничего, — ответила она, чувствуя, как в горле пересохло. Сунув салфетку в сумку, Ника потянулась к двери. Мощное тело не сдвинулось ни на дюйм. — Я в порядке. Пусти.

— Покажи, что написано на салфетке.

— Это тебя не касается. А теперь, прошу меня извинить...

— Покажи. Мне, — прорычал он, явно не слушая.

Ника запрокинула голову и сузила глаза.

— Это не твое дело, Винсент. Я ясно выразилась? А теперь уйди с дороги.

Его взгляд переместился с ее лица на сумку. Поняв его намерения, она отступила, но рука уже метнулась вперед. Увернувшись, Ника вместе с сумкой попыталась протолкнуться мимо. У нее получилось. Добравшись до двери, Ника решила, что если открыть ее, то получится убежать. Но эту возможность тоже украли, удивительно нежно, но уверенно схватив за руку. Она ахнула, когда ее спиной прижали к двери. Винсент удерживал ее на месте, прижимаясь всем телом.

— Отвали! — рявкнула она, наконец, почувствовав хоть что-то — возмущение.

И оттолкнула его. Точнее попыталась. Дерьмо. Сдвинуть дверь и то больше шансов.

— Отдай мне салфетку.

Его глубокий голос чувствовался грудью, где были прижаты их тела, но Ника ничего кроме вибрации не ощутила.

— Нет. Тебе не на что там смотреть. А теперь отстань от меня и дай уйти. Если бы мне хотелось играть в эту игру, я бы осталась в Сиэтле с Кевином.

Винсент шокировано втянул воздух и тут же отступил, но сначала выхватил у нее сумку. Так быстро, что Ника ничего не успела сделать. Несмотря на крепкую хватку девушки, он снял ремень через ее голову и порылся в поисках мятой салфетки.

— Это мое!

Винсент не обращал на нее внимания, вернув ей сумку, и отошел, чтобы прочитать записку.

***

Винсент с трудом дышал, не в силах изгнать из мыслей холод в ее глазах. Выражение прекрасного лица, когда намекнул, что Ника его не достаточно возбуждает, отпечаталось в памяти.

Какая жестокая ложь! Если бы эта чертова женщина завела его еще больше, Винсента пришлось бы сажать на цепь, чтобы он не добрался до нее.