– Виктор, здесь тебе нужна помощь, – продолжил он говорить своим вкрадчивым голосом. – Ты же понимаешь, что я согласился прийти только из уважения к Лейле и в благодарность ей за то, что она сделала для этого мира. Ну что ты закрылся, как пуганый кот?

– Ну нет, – и я начал что-то неуверенно бубнить себе под нос, подыскивая правильные слова, чтобы как-то сгладить этот странный инцидент.

Улирих внимательно наблюдал за мной, как я догадался несколько позже, изучая меня и анализируя. Меня это бесило все больше и больше. Я уже пожалел, что вообще произошла эта встреча. Эти долбанные «психологи» пытаются типа «прочитать» человека, потом с умным видом делают глупые выводы и вам же навязывают свое о вас мнение. И вот такому человеку мне нужно было открыть свой тайный план.

– А что тебе уже рассказала Лейла? – прервал я затянувшуюся паузу в надежде, что он ничего не знает, и я смогу спокойно уйти, не раскрыв ровным счетом ничего.

Он откинулся поглубже в кресло и нажал кнопку: через обивку было видно, как массажные ролики начали разминать его шею и спину. Мы встретились в рядовой Пещере. Так называли небольшие заведения, где можно было за скромные деньги понежиться в сауне, пройти водные процедуры, посидеть в комнатах с обогащенным кислородом и попить полезные коктейли. В рационалах подобный набор есть почти в каждом доме. В оппозиционах это является роскошью для частного владения, зато подобное заведение располагается практически на каждом углу. Мы сидели в индивидуальной комнате, рядом никого не было, но нас могли подслушать, поэтому я немного оцепенел, когда мой новоиспеченный знакомый громко, не пытаясь приглушить голос, сказал:

– Вы ведь хотите заняться нелегальной эмиграцией? Затея интересная.

– Тсс… – начал я, и, наоборот, почти вылез из своей освежающей капсулы, чтобы придвинуться к Улириху как можно ближе. – Потише.

– Брось ты. Чем более открыто ты будешь делать свое дело, если все же решишься, тем выше шансы на успех. Конечно, должна быть разумная предусмотрительность и осторожность.

– Скажи, а ты всегда так себя ведешь с незнакомыми людьми?

Он немного опешил, но потом опять улыбнулся:

– Виктор, ты слишком зажат. И оттого воспринимаешь окружающий мир неверно. Я тебе не враг, пришел сюда, чтобы помочь, так как я могу это сделать. Ты же сидишь и копишь в себе злость или еще какие эмоции. Если тебе не интересен мой совет, скажи это прямо, и мы не будем зря тратить время друг друга.

– Нет, я не это имел ввиду, просто тема очень щепетильная, – опять начал оправдываться я. – Я не готов был так сразу перейти к сути.

– И ты хотел поговорит о погоде, о новых роботах и сестре… А за минуту перед уходом выпалить то, ради чего мы здесь?

– Не знаю…

– Зато я знаю одного человека, который поможет вам с открытием рабочих виз. Он живет здесь, в Петербурге. Если нужно, я поговорю с ним. Когда-то я с ним работал. На него можно положиться. Нужны будут имена, фамилии клиентов, названия компаний, куда они трудоустраиваются, остальное он сделает сам.

– Какой твой интерес?

– Помочь брату человека, которого сильно уважаю. Вашего нового компаньона я называть не буду. Я дам только его абонентский номер, куда отправлять информацию. Он сам будет сообщать, когда документы будут готовы. И естественно, куда переводить оплату.

– Кстати, за сколько вы хотите оказывать такую услугу?

– Пятьдесят тысяч местных.

– Ух. Это хорошие деньги. Я уверен, что трети этой суммы ему хватит, чтобы быть сильно мотивированным.

– Ему точно можно доверять?

– В этом можешь не сомневаться.

– Может нам стоит встретиться с ним для начала?

– Нет. Такие люди не склонны открываться. У него, поверь, рисков намного больше.

– Это меня и смущает, что нам придется работать с незнакомым человеком.

– В таком бизнесе всегда приходится с чем-то мириться. Неужели ты думал, что перевозить нелегалов – это как продавать хот-доги? Кстати, могу сказать, что это классная идея. Уверен, что клиентов будет много.

Поболтав еще немного, мы разошлись. Я ушел с чувством, что дело движется, но все же что-то мне не понравилось в этом Улирихе. «Если ему доверяет Лейла – значит, и я могу», – успокаивал я себя.

***

Дело сдвинулось с места. Первые три месяца были самыми тяжелыми. На каждом шагу мы сталкивались с новыми сложностями. Проблемы возникали в самых неочевидных процессах. Что казалось изначально самым простым, на деле оказывалось полной неразберихой. Как урожденный рационалист, в душе я тяготел к спокойствию. Тысячу раз мне хотелось все бросить и вернуться к своему привычному образу жизни: провизор, тусовки, встречи с друзьями. Только чувство долга перед самим собой, Людвигом и Лейлой, которая оказала немалое влияние на наше дело, толкало меня действовать дальше.

Людвиг, по своей натуре более склонный к быстрым решениям, вообще уволился и проводил большую часть времени в рационалах, создавая липовые компании. Он работал по пятнадцать часов в день. Никогда ранее я не встречал человека, который готов был отдаваться делу больше, чем он. Организация фитнес-прогулок, служба нянь, экстренная помощь роботам, служба собеседников для одиноких людей, экскурсионное бюро – и это лишь часть компаний, которые он открыл. Его задачей было подготовить всю инфраструктуру и встречать беженцев в рационалах, размещать их на первое время, обеспечивать всем необходимым.

В круг моих обязанностей входил поиск тех, кто собирается пересечь границу и при этом готов отвалить кругленькую сумму денег. Как оказалось, таких было совсем немного. Большинство людей, разочаровавшихся в свободной жизни, были совершенно бедны и не готовы платить и десятую долю суммы, которую мы просили: пятьдесят тысяч голдов в валюте оппозиционов или тысячу поинтов в рациональной системе денежного исчисления. Сейчас цена уже немного изменилась, но тогда мы не готовы были переправлять товар (так мы называли людей) через границы за меньшие деньги.

Возникла еще одна большая проблема. Полиция сильно усилила контроль за нелегальными мигрантами, и в рационале за это можно было получить до десяти лет психотерапии. Все же понимают, что уже через год усиленной психотерапии человек теряет свое «я» и перерождается в самого праведного овоща, законопослушного и совершенно неэмоционального. А за десять лет… Лучше сразу смерть.

В оппозиционах нет наказания за такую чушь, как помощь человеку сбежать от плохой жизни. Я, можно сказать, выбрал правильную сторону от границы. Но отказаться от посещения родителей был не готов и каждый раз, когда ездил к ним, все более опасался за свое сознание.

Людвиг был спокоен и, казалось, совсем не думал о возможных последствиях нашей затеи. Он, как бульдозер, шел вперед и часто обвинял меня в том, что я действую слишком осторожно, отчего у нас мало клиентов. Во время некоторых своих приездов в Петербург он сам искал потенциальных беженцев, скитаясь по бедным кварталам. Результата, правда, от его усилий не было.

***

Однажды начальник переправил мне отчет, который собрали социологи. Он шел под грифом «секретно». В нем были опубликованы более пятидесяти тысяч имен людей, которые в ходе опроса заявили, что с удовольствием покинули бы свободные земли и переехали бы в среднюю полосу (так называли бывшую территорию США и Канады, которая сейчас полностью находится под контролем рационалистов). Помню, как у меня затряслись руки и помутнело в глазах. Бинго! Даже если одна десятая часть из них имеют необходимую сумму денег, мы могли сразу разбогатеть и навсегда забыть о нужде.

Я забыл о риске и сразу скопировал информацию на мой провизор. Сказал руководству, что у меня заболела голова и быстро направился домой, чтобы спокойно изучить данные, перекинув их на автономный компьютер, не подсоединенный ни к одной общей сети и имеющий единственную связь – с таким же компьютером у Людвига. Даже в оппозиционах за такое оборудование полагалось суровое наказание, но Людвиг убедил меня, что у нас их никогда не найдут. Да и работать по-иному возможности не было.