– Не боись, зема, держи хвост пистолетом. Цигарки есть?
– Не курю!
Мужичок понимающе кивнул, бросил бревно и достал помятую пачку Беломора.
– Огоньку?
Я тоже кивнул и нажал прикуриватель. Тот услужливо щелкнул, и я протянул аборигену теплый патрон. Мужик с удовольствием прикурил, затянулся и поблагодарил:
– Добре.
– А что, деревня далеко ваша? – начал я беглую рекогносцировку.
– Деревня не деревня, а город есть, версты две. Мужик свистнул, и из-за другой кочки вышли еще двое, один толстый, низенький, как колобок, другой высокий и страшно сутулый. Первый с лопатой, второй с двумя.
– Гроши е? – поинтересовался на всякий случай “бугор”.
– А сколько надо?
– Да сколько не жалко, по пяти на брата хватит! – облизнулся горбатый, но бугор его тут же осадил:
– Цыц, Коряга, не мельтеши. Земеля, ты не слушай его, дай сколько не жалко, а мы тебя вытащим, не журись.
Мужичок перегородил бревном поток воды с высокой стороны дороги и его двое подельников тут же стали набрасывать бруствер поверх бревна. "Бугор" взял лопату и прорыл канавку с другой стороны. Вода начала быстро уходить, и "бугор", перешагнув канавку, засеменил вперед и скрылся в лесу. Я услышал треск двигателя, и на дорогу выкатила когда-то синяя, а теперь рыжая от ржавчины Беларусь без кабины, этакий кабриолет.
– Цепляй трос, поехали!
Глава третья.
Не прошло и четверти часа, как впереди показался прогал, дорога стала заметно лучше, лес отступил, сменившись зарослями бузины, ольшаника и рябины. Появились заборы, сараи, бараки, баньки, все почерневшее и покосившееся, подернутое зеленым мхом. Меня тащили по улице, вымощенной булыжником и кирпичом. То тут, то там у дороги встречались люди, так же, как и мои спасители, одетые в ватные телогрейки, ушанки или кепки, штаны, заправленные в резиновые сапоги с отворотом. Несколько баб в белых косынках, стеганных душегрейках без рукавов, в опорках под черными длинными юбками, несли сетки с буханками хлеба, как мне показалось, весьма черствого (оказалось, это были брикеты сухого торфа для топки печей). Чумазые мальчишки гоняли вдоль обочин обручи от бочек. За щербатыми заборами лаяли косматые коротконогие дворняги. Наша процессия и так не осталась бы незамеченной, но тракторист сигналил как нарочно, привлекая еще большее внимание. Окно моего покорного авто было все время опущено, и я слышал непривычный гвалт этого странного городка сквозь рев страшно дымившего трактора.
– Кого поймал, Бандера? – крикнула одна особо любопытная молодая аборигенка с рюкзаком за не по-женски широкими плечами.
– Вот, француз попал до нашей краины! – проскрежетал ей в ответ "бугор".
– Ить его занесло, окаянного! – захохотала в ответ молодуха, приложив ладонь к щеке.
Мы остановились у каменного дома с колоннами, прямо перед памятником вождю пролетариата. Середину площади занимала огромная лужа – может быть, пожарный пруд, а может так – сама разлилась вследствие дождей или отсутствия дорожной службы. Кто-то даже приладил к ней мосток, вроде как для порядка…
– Отцепляй!
Я рассчитался с Бандерой, не пожалев трех пятисоток, примерно как и просил оставшийся в лесном дозоре горбун.
– Ну, бывай! – и он бухнул мне костяшкам с тыльной стороны ладони крепким, как камень, кулаком. Такими кулаками именно буцкают, а не бьют. – Если что, спросишь Вовку Бандеру, здесь все знают!
– А почему Бандера?
– Да хохол я, с Винницы!
– Ну, будь здоров, не пей много!
– Да как не пей, а что еще делать то? – усмехнулся мужичок и укатил обратно.
Глава четвертая
Меня тем временем окружила толпа зевак. Советы и сочувствие лились рекой, когда я завел машину, но не смог сдвинуться с места – педаль сцепления хрустнула под ногой и провалилась, скорости не включались, а когда мотор снова нагрелся, облепленный грязью вентилятор вошел в резонанс с кузовом автомобиля.
– Шчэпление пошадил, милок! – сетовала одна бабка в очках с толстыми линзами.
– Да, бабушка, кажись, кирдык, – вторил ей паренек в рваной канадке с торчавшими там и сям пуками потемневшей ваты.
Я удивился, как эта бабулька смогла определить поломку, не сходя с места.
– Баба Шура в войну работала шофером на полуторке, – сообщил паренек, заметив мою реакцию. – Она все про машины знает.
Я совсем приуныл и только озирался по сторонам в поисках какого-нибудь смышленого в технике лица.
– Сакыча, Позитивчика кликните! – раздалось в толпе.
Через пять минут ко мне подошел шустренький бородатый старичок в черной шинельке и снял с плешивой головы фуражку железнодорожника.
– Здравствуйте, молодой человек! Меня зовут Марк Исаакович Позитивчик.
– Очень приятно, Буров Анатолий. – Я пожал сухонькую холодную ладошку Позитивчика.
– Заведите! Да-с, так-с, нажмите, ага. Все ясненько. Ребятки, подсобите.
Позитивчик сел за руль, а десяток горожан стали толкать мой Ситроен вперед и влево, к огромному ржавому ангару, внутри которого гордо стоял холодный, безмолвный паровоз.
– Это моя мастерская, прошу покорнейше в кабинет, – пригласил меня Позитивчик в небольшую каморку под потолком ангара, куда вела шаткая металлическая лестница.
– Ну-с, диск сцепления мы не подберем, а вот лепестки подправим, и с выжимным подшипником придется повозиться…Денька три-четыре, и все будет готово.
– Как три-четыре? Мне послезавтра на работу! – вскричал я и машинально стал искать в телефоне контакты ближайшего фирменного сервиса. Телефон и здесь не работал.
Позитивчик снова снял фуражку, протер вспотевшую лысинку грязным платочком и надел на нос старые очки в металлической оправе.
– Три, три дня, и вентилятор почистим, – спокойно продолжал мастер.
– Цепляйте меня за трактор, я назад поеду!
– И даже не думайте, они вас обратно не повезут, – убеждал старик. – Будет бегать, как новая!
Я понял, что спорить и требовать бесполезно, оставалось только ждать.
– Почему вы не спрашиваете за деньги? – поинтересовался Марк Исаакович.
– Да что деньги, вот! – я протянул ему пять тысяч. Позитивчик аккуратно взял их за уголок своими сухими пальцами, поглядел на свет и положил в потрепанное портмоне.
