– Да ничего, – отмахнулся Клеон, – просто было интересно… м-м…как ты охарактеризуешь объект.

– Всё твои заморочки дизайнерские, – заметил Алекс, пригубив очередной бокал виски.

Алекс всё рассказывал о своих путешествиях, о работе, о девушках и смысле жизни, но Клеона всё сильнее подхватывал водоворот его собственных мыслей.

– Слушай, – наигранно обиженно заговорил Алекс, – я для кого тут распинаюсь, строю диалог, улучшаю нашу транзакцию.

– Да я… вроде спать сильно хочу уже.

– А ну ладно, может, пойдём тогда? Мне ещё завтра, хоть и выходной, на работу идти. – Алекс посмотрел на часы, – посплю ещё часика четыре, наверное.

– Зачем тебе на работу? – изумился Клеон.

– Ну как всегда, – ответил Алекс, – горит проект у нас один.

Они ещё посидели минут десять, но разговор явно не строился, так как Клеон непрерывно прокручивал у себя в голове странное событие вчерашнего вечера.

– Там на втором этаже диван есть, – пробормотал Клеон, – можешь там устроиться. А я, пожалуй, посижу ещё чуток.

– Помедитируешь, – ухмыльнулся Алекс и пошёл в дом.

Глядя на переливы раскалённых углей, Клеон обратился к своим спутанным мыслям. Ладно, решил он, раз уж и Алекс увидел трубку, наверное, он не галлюцинировал. Разве только, если это не тяжёлый случай шизофрении с полной подменной реальности, но будучи человеком, ранее незамеченным в неадекватности, а так же, любознательным, Клеон решил исходить из того, что всё же, он не бредит. Он вспомнил известный ответ Сальвадора Дали, на вопрос о том, чтобы тот подумал, если бы в полночь начало восходить солнце, не подумал бы он что сошёл с ума?

– Я бы подумал, что мир сошёл с ума, – пробормотал сам себе Клеон ответ великого мастера.

Итак, какой-то мистический тип подарил ему трубку и исчез в прямом смысле слова. Зачем? Почему именно ему? Эти вопросы не давали ему покоя. А самое главное – это ведь невозможно!

Когда угли уже окончательно потухли, Клеон поплёлся домой с мыслью, что будет плыть по течению и ждать так называемых перемен, которые дадут ему ответы на его вопросы или же…всё вернётся в прежнее русло.

Утренний свет пробивался сквозь огромное окно художественной мастерской, освещая скульптуры и картины, придавая объём застывшему там творческому хаосу, с улицы доносилось пение птиц, соревнующихся в красоте своего голоса. А по небу плыли редкие кучевые облака, похожие на образы из жизни их наблюдателя.

После совместного завтрака с Алексом, Клеон вышел на крылечко своего дома, провожая своего друга и попивая прекрасный чай Джин Джун Мэй.

Работа – подумал Клеон – как она меня бесит. Хотя он работал дизайнером, и его работу условно можно было назвать творческой, но всё же Клеону не очень нравилось работать, чтобы за него отдыхали другие. Но что делать? Его картины сейчас покупались не так хорошо, как пару лет назад, и в середине этой зимы, когда запасы былого могущества стали подходить к концу, Клеону ничего не оставалось, как устроиться дизайнером-иллюстратором в одну студию средней руки. Неожиданно он чуть не выронил чашку из рук, вспомнив вчерашнее. Какая-то трубка, посланник из потустороннего мира… Странно, хотя он ничего не пил вчера до встречи с Алексом. Однако правдоподобность этих воспоминаний заставила его вернуться в мастерскую и оторопеть – на столе, как ни в чём не бывало, стояла та самая квадратная курительная трубка. Не находя себе места, Клеон ходил взад-вперёд, ещё раз прокручивая всё, о чём думал вечером. Спустя пол часа он осознал, что будучи уже обут в кроссовки, пытается всунуть ноги в тапочки.

– Нет, ну это вообще, ни в какие ворота… – вслух подытожил Клеон, решив пойти прогуляться.

Он бродил по парку, где вчера встретил трубочника, несколько раз прошёл мимо того самого места, но такого захватывающего чувства, как вчера, у него не возникало. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечься, он решил пойти на работу, благо до туда пешком было, от силы, пятнадцать минут.

Так это не сон – у Клеона весь день в голове вертелась эта фраза. Она не покидала его, пока он шёл к офису, пока сидел перед компьютером и рисовал логотип, пока обедал, пока общался с сотрудниками.

После обеденного перерыва Клеон выглянул в окно с лестничного пролёта, которое выходило на крышу пристройки, и увидел фигуру человека, сидящего на ней, и покуривающего небольшую длинную трубочку. Естественно, это оказался его новый знакомый. Он сидел, болтая ногами, а в ушах у него были наушники. Ощущение спокойствия и радости, исходящее от него, было настолько сильным, что Клеон решил сделать, то чего он никогда не делал на своей работе – он открыл окно и вылез на крышу.

– А, это ты, – сказал трубочник, – табачку? Ах да, я же забыл, у тебя нет с собой моего подарка, – улыбнулся он.

– Кто ты такой? – спросил Клеон.

– Я? – ответил трубочник, – Ты же знаешь, правила не позволяют сказать мне. Однако я могу говорить загадками – продолжил он нарочито наигранно – Так ведь веселее… Так что я тот, кто несёт свет. В прочем на этот вопрос я знаю ответ, а вот ты, Клеон, – сказал трубочник с серьёзной миной, – кто ты такой?

Клеону всё больше нравилось быть в этой странной ситуации и общаться со своим новым знакомым.

– Я? – Клеон задумался, как парой предложений охарактеризовать свою жизнь?

– Вот видишь, ты сам не знаешь ответ. Впрочем, действительно тяжело знать, как сказать, кто есть ты, я бы даже сказал, что это невозможно, это чувство, и оно приходит не ко многим. Ты читал Лао Цзы?

– Да, мельком на курсе философии в институте, – ответил Клеон.

– Вот он грамотно высказался на эту тему, – сказал трубочник.

Между ними повисло короткое молчание.

– Так кто ты такой, и чем вызван столь пристальный интерес ко мне? – вновь спросил Клеон, потом нарочито продолжил, – можешь говорить загадками.

– Пусть загадкой будет то, что я тебе не ответил, – сказал трубочник, – но со временем ты, может, приблизишься к разгадке, постаравшись понять, кто ты есть.

– Ведь теперь моя очередь задавать вопрос… – трубочник продолжил, – Тебе не кажется, что это как-то неправильно, что ты не чувствуешь себя, Клеон. Вот ты, даже сейчас на пороге нового для тебя мира, бежишь от него и от мыслей о нём, сидя на работе. Я вижу лишь элемент кровеносной системы города, задача которого двигаться и заставлять двигаться других. Твоя личность разбита, и я не могу отличить, где стереотипы и штампы, а где ты сам. Попробуй взглянуть на себя, ты ведь даже не знаешь кто ты.

– Э, Несущий свет, – неуверенно начал Клеон, – не мог бы ты сказать…

– Ну, как ты понял, по правилам мне пора исчезать, – сказал трубочник и прыгнул вниз с четвёртого этажа, и только перед самой землёй он исчез с лёгким треском.

Клеон провёл остаток дня в растерянном состоянии, так и не нарисовав чёртов логотип транспортной компании, – он просто сидел в офисе на диване и читал на айпаде книгу Дао дэ Цзин. Больше всему ему запомнился самый первый стих:

Дао нельзя познать, лишь говоря о нём.

И нельзя назвать человеческим именем то начало неба и земли, которое есть мать всего.

Лишь тот, кто освободился от “земных” страстей, может увидеть Его. А тот, кто имеет те страсти, – тот может видеть лишь его творение.

Впрочем, и то, и другое есть по сути одно, но, тем не менее, с разными названиями. Оба они – сокровенны. Причём тот переход, который существует между ними, есть дверь ко всему истинно чудесному.

– Дао-дэ-цзин? – Услышал он голос за спиной.

Обернувшись, Клеон увидел Алекса, склонившегося у него за спиной.

– Ты что пришёл сюда в свой выходной, чтобы читать книгу? – весело спросил тот, – Кто-то ещё заливал мне, что у меня нет личной жизни.

– Да я так… – оправдывался Клеон, – мимо проходил, подумал у нас такой диван хороший, а в рабочее время меня не поймут, если я два часа буду сидеть тут и бездельничать, так почему не полежать на нём и не почитать книгу сегодня, когда тут почти никого нет.