– Ну, хлопцы, будем! – провозгласил алкоголик, все выпили. Выпил и я, занюхав самогон малосольным огурцом. Соловьев не соврал – самогон был отменного качества.

– А вы видели, Степаныч участок какой купил себе на Гагарина? – снова началась оживленная беседа.

– Да уж, – закивал рыжий. – Деньги водятся. В стране кризис, а он участки себе покупает. Говорят, будет там очередную теплицу делать. Овощи его хорошо раскупают.

– Да прохиндей он, все это знают, – махнул рукой алкаш. – Это давно еще понятно было. Чего это он не общается ни с кем? На праздники не ходит, в долг не дает! Ну, разве можно так?

– Деловой стал, зазнался, – закивала толстая баба. – И машину купил себе, видели? «Тойоту» новую. Ездит, налюбоваться не может. Моет каждое утро, намывает.

– Сектант, зуб даю, – откусывая котлету, вставил мужик в костюме. – В храм не ходит, не пьет. Я таких знаю, на вид вроде приличный, копни глубже – сантолог!

– Кто? – насупилась химическая завивка.

– Ну, сантолог! Не знаешь, что ли? Секта такая. По «Первому» показывали.

– Свят, свят, – перекрестилась толстая. – Не хватало нам еще тут всяких… И правда сектант. Подумать только, в долг не дает. Это ж надо!

– А вы знаете, что учудил он на той неделе?

– Ну, и что?

– Дочку, говорит, в Европу отправлю учиться! Это мне по секрету одна сказала. Соседка его.

– Да ну! – выкрикнул алкоголик и хлопнул себя по лбу.

Рыжий закачал головой, толстая крестилась.

– В Европу-то? – вставил отец Соловьева. – Да там пидарасы одни, чего там делать девке-то приличной? Она у него не дурная совсем, замуж ее быстрее надо.

– Точно сантолог! – подтвердил мужик в костюме. – Нормальный человек такого своему ребенку не пожелает! Это ж где видано? В Европу русской девке! Ну, предатель! И деньги водятся, значит, откладывает, жидяра поганый. Нет чтоб людям порядочным помогать – вредительством занимается.

– Нет, ну ты-то куда смотришь, Вить? – развел руками отец. – Ну, повлияй на этого дурака! Он же девку сгубит!

– А я что могу сделать? – беспомощно развел руками Соловьев.

– Ну, ты же капитан! Прими меры!

– Да я… – Соловьев затушевался. – Да пускай делает, что хочет! Его жизнь! Мужик зарабатывает, чего вы его деньги считаете?

– Вот из-за таких, как ты, и просрали великую страну, – буркнул старик, ударив по столу кулаком. – Не позорь меня, Витька! Молчал бы лучше!

– Да ну вас! – махнул рукой капитан.

– Вить, ты лучше расскажи, что там у вас творится? – оживился мужик в костюме. – Страшно жить становится.

– Рассказывать пока особо нечего, – капитан наложил в тарелку очередную порцию оливье. – Идем по следам. Илларион Федорович оказывает непосильную помощь следствию.

– Ишь ты! – крякнул старик. – Федорович, Федорович! Чего это стати? Сопляк, куда ни плюнь такие.

– А для тебя он просто Илларион, – появившись из кухни, сказала Наталья. – Ты у нас человек уважаемый. Войну прошел.

– Много чести, – буркнул дед. – Наслышан я об нем.

– Папа, – Соловьев схватил отца за локоть, но тот вырвался.

– Так поведайте, чего народ молвит, – с улыбкой проговорил я.

– Я коль ведать начну, так ты со стыда сгоришь, – огрызнулся отец.

– Я не из стыдливых, рассказывайте.

Наталья с любопытством присела за стол и уставилась на меня.

– Говорят наши, что богатей пожаловал на деревню, – прохрипел старик. – Деньгами сорит, хамит, порядки свои устанавливает. Состояние неизвестно как нажил – вор какой али бандит. Унизительно к людям нашим относится, носом воротит, сопляк. Но самое обидное, что сын мой с этим выскочкой водится. Противно и обидно. Неужели купил он тебя, а?

Старик со злобой поглядел на Соловьева, тот с размаху бросил вилку на пол и подскочил со стула, возвысившись всей своей массой над прародителем.

– Сядь, не позорься, – вякнул старик. Соловьев повиновался. Наталья снова улыбнулась. Гости затихли.

– В такие моменты я ощущаю радость от того, что папка мой давно на том свете, – вставил я.

– Илларион, – тут же среагировала Наталья, не дав вспыхнуть новому пламени, которое разгоралось в старике. – Расскажите о себе. Людям интересно.

– Рассказ может затянуться на неприлично длительное время, не хочу вас утомлять.

– И все же, – настояла она.

– Родился в Петербурге, учился в Париже. Родители померли, есть состояние, журналист.

– И это все? – развела руками Соловьева. – Мне казалось, что у вас куда более насыщенная жизнь. По крайней мере, по словам моего мужа.

– Большинству из моих приключений не место за этим столом, учитывая настрой некоторых личностей, – я покосился на деда, но он, похоже, не понял моего посыла. – А что скажете о себе вы?

– Моя жизнь так вообще не заслуживает отдельной беседы, – засмеялась Наталья. – Домохозяйка. Готовлю, помогаю делать уроки, читаю. Иногда ублажаю мужа, но это редко.

Соловьев стиснул зубы. Я прыснул. Дед погрустнел. Остальные сдерживали смех.

– Заметно, что читаете… – наконец ответил я, сужая участников беседы до двух человек. – И вы явно хотели большего…

– Хотела, кто ж не хотел? Но быстро спустилась на землю, и теперь мои «хотелки» куда приземленнее. Детей поднять, родителям не дать сдохнуть раньше времени. Да и семью в порядке содержать.

– Прямо-таки мечта… – закатил глаза я.

Наталья вздохнула. Соловьев держал ее за руку, вероятно, чтобы не брякнула лишнего.

– Да уж, – кивнула она и, изобразив исчерпанность своего интереса к моей персоне, повернулась к Виктору. – Как прошел рабочий день, дорогой?

– Да так… – капитан почесал затылок и поник, мысленно переносясь из домашнего уюта в атмосферу отчаяния.

– Ой, ну не раскисай давай, зая, – она погладила его по спине. – Бывает всякое, тебе ли привыкать? Найдете вы девочку. Да и с убийством этого… Матвея тоже разберетесь. Ты же у меня самый лучший… Ты всегда находишь выход.

Наталья положила голову ему на плечо. Капитан гладил жену по руке, явно испытывая смешанные чувства – смущение и спокойствие. Расклад в семье для меня становился понятен. Жена – главная. Она и умная, и красивая, и энергичная. Соловьев – пахарь, который только и делает, что тупо выполняет свою работу, принося в дом доход. Папаша – полоумный тиран, довлеющий над сыном. Его все в доме боятся. Все, кроме Натальи, которая, вероятно, нашла к нему свой «умный» подход.

– Я тебя так люблю, – вздохнул капитан, который, казалось, разомлел и на долю секунды забыл, что за столом присутствуют и другие.

– И я тебя люблю, – был ответ жены. Протокольный и сухой.

– А ты когда мне последний раз говорил такое, Толя? – возмутилась толстуха и уперла руки в бока. Рыжий переглянулся с мужиком в костюме, женщина которого также была готова к атаке.

– Последний раз – за день до того, как ты меня по башке сковородкой огрела! – огрызнулся он. Снова раздался хохот.

– Приревновала! – рявкнула та. – Вон Машка-то на чужих мужиков как смотрит. Сама развелась, так теперь в рот другим заглядывает. Юбки короткие носит, расфуфыренная вся ходит. Ее бы в монастырь наш сдать, паскуду этакую.

– Так ее муж вроде бил, – вставил пьяница. – Вот и ушла от него.

– Ну и что? – выпучила глаза толстуха. – Меня, что ли, не бьет? Или тебя, Лариска? Всех нас бьют, когда нажрутся. Так что теперь? Разводиться всякий раз? Такова доля наша бабская. Мужики сильные, а мы – умные.

И она растянулась в улыбке, блеснули золотые зубы, и рыжий слегка приобнял свою суженую за место, где должны быть бока.

– Илларион Федорович, – обратился ко мне мужик в костюме. – А вы, значит, в Париже бывали?

– Доводилось, – кивнул я.

– И на Эйфелевой башне были?

– Был.

Разговор зашел в тупик, и снова наступило молчание.

– Илларион Федорович помог нам сильно продвинуться в расследовании, – вставил вдруг капитан. – Он обладает высоким интеллектом и возможностями, которые приносят пользу этому делу.

– Простите, а вам-то это зачем? – вдруг спросил рыжий. – Вы ведь вроде… человек состоятельный.