Каскийцам ничего не оставалось, как только отступать к реке по ровному полю. Суппилулиума этого и ждал. Колесницы вырвались из сечи, сделали круг по равнине и с новой силой врезались в гущу врага. Затем еще и еще. Цула спрыгнул с колесницы и повел копьеносцев в бой. А с другой стороны всадники Хауси не давали покоя. Часть каскийцев попыталось развернуть строй под защитой разрушенной крепости. Перед развалинами проходил ров. За рвом можно укрыться от колесниц. Но как только они приблизились к развалинам, Фазарука со своим отрядом внезапно атаковал.
Каскийцы еще пытались, какое-то время держать строй. Но натиск хеттов был настолько силен, что вскоре их ряды окончательно смешались. Колесницы прорезали толпу, оставляя за собой груды тел. Всадники проносились вереницей, посылая стрелы в самую гущу. Копьеносцы во главе с могучим Цулой с остервенением напирали. Каскийцы дрогнули. Возникла давка, паника. Они не выдержали и побежали, бросая оружие. Толпа ринулась к переправе. Но лазутчики Суппилулиумы заранее расшатали опоры деревянного моста. Он рухнул в воду. Бегущие каскийцы бросались в реку, надеясь перебраться вплавь. Не всем удалось дотянуть до другого берега. Многие так и не преодолели стремительное течение Куммесшахи. Их тела еще долго гнили ниже по берегам.
Колесницы отсекли путь к отступлению жалким остаткам неустрашимой армии. Каскийцы падали на колени и молили о пощаде. Они снимали шлемы и опускали головы. Знали, что закон воинов Хатти строг: сдавшихся в плен убивать и калечить нельзя.
«Аха!» – прокатилось над полем, когда последний каскиец сдался.
***
Хемиша ловко соскочил с коня, вытер окровавленный меч пучком травы, осторожно вложил оружие в деревянные ножны и, неторопливо, немного вразвалку, подошел к Суппилулиуме.
Перед повелителем предстал коренастый горец, словно выточенный из цельного гранитного валуна. Накидка из шкуры леопарда наполовину скрывала широкую грудь. Сильные обнажённее руки избороздили глубокие шрамы. Запястья затянуты кожаными воинскими браслетами без всяких украшений. Талию перехватывал широкий пояс из толстой грубой кожи. Ноги крепкие, словно стволы горного дуба, обутые в высокие грубые сапоги с острыми загнутыми носами. На голове островерхий медный шлем с пучком конских волос. Сам шлем украшала чеканка: бог Еникей стоял на спине оленя с ветвистыми рогами. В левой руке Еникей держал птицу, в правой сжимал калмус. Из-под нависших густых бровей на повелителя смотрели темно-карие строгие глаза. Смуглое скуластое лицо с большим горбатым носом обрамляла густая черная борода. Вождю едва исполнилось четверть века, но тяжелая воинская жизнь сделала его облик намного старше.
Подойдя к повелителю, Хемиша хотел опуститься на одно колено, подобно воину перед полководцем. Но Суппилулиума удержал его:
– Зачем приклоняешь колени перед равным себе? Я такой же воин, как и ты.
Хемиша остался стоять, лишь слегка поклонился, прижав правую руку к груди.
– Я восхищен твоей смелостью. Ты не побоялся с горсткой всадников вступить в бой против огромной армии, – похвалил его Суппилулиума.
Хемиша пожал плечами.
– Хауси никого не боятся, – просто ответил он хрипловатым голосом, – иначе, зачем мы нужны Еникею.
– Я помню тебя. Ты воспитывался в халентуве вместе с сыновьями дворца и был самым ловким. Тебя мог одолеть только Цула.
– Верно, Солнце, – что-то подобие улыбки проскользнуло сквозь бороду. – Но только в борьбе. С оружием в руках, мне не было равных.
– Твое имя – Хемиша. Твой отец уважаемый и могущественный правитель племен Хауси.
– Так, Солнце мое. Благородного Шувауси призвал к себе Еникей. Теперь я занял место отца по решению совета старейшин.
– Удачной охоты ему в Полях Блаженства. Но как вы здесь оказались?
– В наших горах разнеслась весть о грозном хеттском войске, что бесстрашно мстит за сожженную Хаттусу. А возглавляет его сын Бога Грозы. На совете племен решили идти к тебе на помощь. Разреши, Солнце, встать под твои знамена.
– Вот как? – удивился Суппилулиума. – От могущества Хатти остался только пепел. Многие подвластные нам племена перешли на сторону врага. Почему же ты решил сражаться вместе со мной?
– Со времен великого Лабарны наши народы живут братьями. Брат должен помогать брату. Поодиночке мы слабы, а вместе – сила. Если погибнет Хатти, то вскоре враг доберется и до наших гор.
– Что ж, я буду только счастлив видеть среди моих воинов отважных всадников Хауси, – улыбнулся Суппилулиума. – А что за трусов вы гнали из гор?
– Облезлые собаки назвались великими завоевателями из страны Каски и потребовали, чтобы мы им покорились. Племена Хауси еще никто не мог покорить. Нас можно только истребить. Пришлось проучить собак. Воины из них плохие, и бегают неважно. Они свое получили. Теперь, Солнце, я перед тобой и готов присягнуть на верность.
– Не называй меня Солнцем. Таким светлым именем можно величать только правителя. А страной правит лабарна Арнуванда.
– Имя Суппилулиумы затмевает имя Арнуванды, – не смущаясь, ответил горец, – как сияние солнца гасит блеск луны. Только избранный Богами лабарна может внушить страх врагу и вселить надежду в свой народ. Ты собрал большое крепкое войско и разбил каскийцев. В твоих силах возродить Хатти. Я – Хемиша, вождь племен Хауси и один из панкуса26 верю тебе, Арнуванде – нет!
– Не говори так. – Суппилулиума нахмурился. – Возможно, в моих силах возродить страну, не ты первый призываешь меня к этому, но назвать себя правителем при живом лабарне – тяжкое преступление. Божественный закон Телепину27 гласит: никто не должен править страной, пока жив правитель, посланный Всевышними. Нарушитель закона навлечет на себя гнев Богов и будет проклят на века.
– Это так. Но если Боги не могут защитить своих рабов, то пусть не мешают им самим защищаться, – рассудил Хемиша. – Мои воины готовы умереть за тебя, – за Арнуванду умирать никто не будет.
– Твои слова дерзкие, – без злобы произнес Суппилулиума.
– Горец говорит сердцем, – ответил ему Хемиша.
– Не знаю, что тебе сказать, – растерялся Суппилулиума. – Правителем я могу стать только со смертью Арнуванды. Но желать ему гибели – смертельный грех. Не я это придумал. Прости, я не лабарна, а всего лишь – один из панкуса.
Повелителя позвали к пленным.
Каскийцы стояли полукругом на коленях и мысленно готовились к ужасной участи. От былой воинственности не осталось и следа. Вид их вызывал только жалость. Суппилулиума обвел коленопреклоненную толпу тяжелым взглядом.
– Слушайте меня, несчастные! – гневно прогремел голос повелителя. – Сколько бед вы натворили на моей земле: сожгли города, вытоптали поля, осквернили храмы. Думали, вам все это сойдет с рук? Запомните: нельзя безнаказанно грабить великую Хатти. Земля эта принадлежит Богу Грозы. Вы жгли его города, вытаптывали его поля и оскверняли храмы, в которых присутствует его дух. Жалкие твари! Решили тягаться с Вершителем? Месть настигла вас. Оглянитесь! На этом поле лежат сотни ваших товарищей. А сколько курганов вы насыпали позади себя? Скольких соплеменников сожгли на похоронных уктури? И вы сами заслуживаете смерти. – Он сделал паузу, давая возможность им осознать всю тяжесть вины. – Но Бог Грозы, мой отец, милостив к побежденным. Он приказал мне отпустить вас. Никто не будет обращен в рабство.
Пленные не поверили своим ушам. Неужели враг, которому они сотворили столько бед, отпускает их с миром? Они несколько мгновений молчали, после заплакали от радости, протягивая руки к повелителю. Некоторые пытались подползти к колеснице Суппилулиумы и поцеловать край его плаща. Но мешеди их не пустили.
– Тише! – Суппилулиума поднял руку. Все разом умолкли, предано заглядывая в черные строгие глаза. Повелитель продолжал: – Я вижу по вашим лицам и по вашим натруженным рукам, что среди вас есть пастухи, охотники, земледельцы, ремесленники. Зачем вы – люди труда – пришли с войной на земли Хатти? Вы грабили и убивали таких же бедняков, как вы сами. Если руки, растившие хлеб, осквернить невинной кровью, их потом не отмыть. И хлеб из этих рук будет пахнуть кровью, и вкус хлеба будет с кровью.
