Впервые за все время пребывания в госпитале он безусловно признал, что поступил неправильно и доставил неприятность Матоушу и остальным офицерам эскадрильи, Только бы наказание не было слишком суровым!

Из грустных размышлений его вывела Итка. Она тихо вошла в палату и остановилась у двери.

— Простите меня, пожалуйста, — мягко проговорила она. — Я действительно сразу не заметила, что у вас посетители.

— Итка! — Слезак протянул к ней руку, будто ища опору. Он не надеялся, что девушка подойдет, но в эту минуту Итка почувствовала, что он действительно нуждается в ней. Она подошла к нему ближе. Радек взял ее руку, сжал пальцы и остался так лежать с закрытыми глазами. Потом оперся на локоть и легонько потянул девушку за руку, будто желая привлечь к себе. Итка нежно, но в то же время решительно высвободила руку:

— Не надо, прошу вас. Если… если вы хотите, мы можем поговорить, но…

— Что «но»? — спросил он с любопытством.

— Через два часа моя смена заканчивается. Я бы вернулась. Внизу есть комната, где можно поговорить. Но вы должны мне обещать, что пойдете осторожно, держась за перила. Мы могли бы встретиться там часов в семь, в половине восьмого. До отбоя у вас времени будет достаточно, так что мы сможем поговорить.

— Итка! — вырвалось у него. — Это замечательная идея!

— Ну ладно. Значит, в половине восьмого я там буду.

Итка уже повернулась к выходу — ее рука все еще была в ладони Слезака, — как вдруг дверь распахнулась. И тут же заверещал голос Милады. Ее высокая нескладная фигура выглядела в ту минуту комично.

— Ты тут, мадам, романы крутишь, а я должна вертеться как белка в колесе? Будь любезна понять, что ты на работе. Там остался только Рундл, а сейчас поступили двое больных с травмами. Ему одному не справиться!

— Рундл! — сказала Итка, не обращая внимания на выпад Милады. — А где же Данек?

— В суде, — ответила Милада с иронией. — Разводится.

— Разводится? — недоуменно повторила Итка.

— Только не притворяйся, что ничего не знаешь.

На этом терпение Слезака иссякло. Его возмутил тон Милады и ее манера врываться внезапно.

— Слушайте, — сказал он раздраженно, — когда вы в следующий раз захотите войти ко мне, входите прилично. И не кричите здесь, иначе мне придется поговорить о вас с главным врачом.

Милада резанула его взглядом — глаза у нее были большие, навыкате — и сморщила нос.

— Вы тут, у нас, уже ничего не решите, уважаемый товарищ поручик. В понедельник вас переводят в Прагу.

— Времени еще хватит!

— Ну как хотите, как хотите… Пожалуйста. Итушка на нас доносит, вы же будете жаловаться. Видать, вы и правда два сапога пара.

Милада выпалила все это на одном дыхании и вылетела из палаты так же быстро, как влетела. Да еще и дверью хлопнула.

Итка с минуту стояла в нерешительности. Потом пожала плечами и пошла следом за ней.

Часы на костеле пробили семь. В осеннем небе загорелись звезды. Итка вышла из дому слишком рано. Она больше не удивлялась своему нетерпению и начала смиряться с мыслью о том, что ее одолевает желание все время быть рядом с человеком, которого она повстречала всего три недели назад.

Девушка медленно шла по берегу реки к мосту. Вечер был тихим, безветренным. Вдруг в небе раздался грохот мотора. Она взглянула вверх и среди звезд увидела движущуюся, светящуюся точку. Исходивший от нее грохот напоминал раскаты грома в весеннюю грозу. Но воздух был напоен горьким запахом гниющих листьев.

На холме, за рекой, на фоне темного горизонта уже проступили желтые прямоугольники окон госпиталя. Итка прибавила шагу. Когда она приблизилась к тяжелым дубовым воротам, те внезапно отворились, и два пучка света ослепили ее. Итка отступила в сторону и оперлась на перила, огораживающие старый ров. Машина выехала из ворот и, заскрипев тормозами, остановилась рядом с девушкой. Щелкнула открываемая дверца.

— Добрый вечер, Итка. — Это был доктор Данек. — Вы что-нибудь забыли? Я вас подожду и потом подвезу.

Она уклонилась от прямого ответа:

— Добрый вечер, товарищ доктор. Как… чем кончилось ваше дело… в суде? Извините, что спрашиваю.

Она решилась на эту бестактность, лишь бы не объяснять, что нужно ей в госпитале. И попытка эта увенчалась успехом. Доктор Данек немедленно отреагировал:

— Господи, откуда вы знаете?

— Мне сказала Милада. А вот откуда она узнала, понятия не имею.

Данек с минуту молчал, и Итка испугалась, что он опять вернется к своему вопросу. Но тут он быстро проговорил:

— Похоже, что… что в моей жизни намечается крутой поворот. Может, быть, я вам когда-нибудь… или нет, это все слишком неприятно. Но я хотел вас спросить…

— Да-да, я понимаю, — перебила его Итка, направляясь к входу. — Желаю вам, чтобы у вас все благополучно закончилось. Всего хорошего.

Он остался стоять у машины, и Итка чувствовала на себе его взгляд. Она пробежала коридоры первого этажа и направилась к помещению для посетителей. Услышала, как сторож вышел из своей, теплой комнатушки, и испугалась, что он окликнет ее, но он только покачал головой и вернулся к себе. Наконец-то она добралась до дверей комнаты, где ее должен был ждать Радек. Под дверью была видна полоска света. Сердце ее стучало сильно-сильно, и стук его отдавался в висках. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и вошла.

— Добрый вечер!

Он поднялся с длинной, выкрашенной в белый цвет скамьи и пошел ей навстречу. Итка медленно расстегивала пальто, глядя ему прямо в лицо. Она заметила, как оживились его глаза.

— Итка, я ведь вас еще не видел без халата. Но вам эта одежда к лицу. Очень к лицу.

— Спасибо, — сказала она тихо, радуясь, что он заметил, как тщательно оделась она для свидания.

Вдруг он протянул к ней обе руки. Долю секунды она колебалась, потом робко взяла их в свои ладони.

— Вам плохо?

— Нет-нет. Вовсе нет. Я рад, что вы здесь.

— Сядем? — предложила она и с неохотой отпустила его сильные горячие пальцы.

— Да, конечно. Хотя… Я надеюсь, мы скоро встретимся в более приятной обстановке, — сказал он и тут же поспешил добавить, что с ней ему хорошо везде.

Итка села напротив за длинный стол. Он нервно подтянул пояс больничного халата. Худые широкие плечи острыми углами выступали из-под ткани. Шрам на лбу покраснел, он прикрыл его, сдвинув ниже прядку волос. На исхудалом лице с выступающими скулами читалось беспокойство.

— Мы хотели о чем-то переговорить, не так ли? — сказал он, чтобы вообще как-то начать разговор.

— Утром у вас был грустный вид, — ответила она и улыбнулась. Она готова была в эту минуту сказать ему, что он ей очень нравится.

— На это есть причины, — вздохнул он. — Вы ведь знаете, что я очень хочу вернуться в полк, снова летать. Но меня ждет обследование в Институте авиационной медицины, а потом… потом специальная комиссия. Скажите: что говорят врачи? Каковы мои шансы?

Итка пожала плечами:

— Здесь ваше лечение закончено. Если бы вы не были летчиком, то уже отправились бы в часть. Не знаю, почему вы так спешите…

— Не терпится снова сесть в самолет, увидеть небо…

— А что с вами произошло, если не секрет?

— Я полетел с высокой температурой. Перед этим я хотел было доложить, что заболел, но меня опередил приказ. А потом, как нарочно, появился туман… Ну а результат вам известен.

— Но за это вас же не могут судить, — возразила Итка. — Вы выполняли приказ..

— Да. Но в таком состоянии я был обязан отказаться от полета. Вместо меня полетел бы другой. А судить меня, разумеется, могут и будут. Вы не знаете ряда других обстоятельств. Так что перед вами погибший человек, — добавил он полушутя-полусерьезно.

— А вы когда-нибудь думали о том, что вам придется делать какую-нибудь другую работу? — Итка не сразу решилась задать этот вопрос.

— Другую работу? — Слезак взглянул на нее, не понимая. — Другую работу? — повторил он.

— Я имею в виду работу, не связанную с полетами. Вообще не связанную с военной службой.