Работала ради них…

Она же работала ради совсем другого…

Пройдясь вдоль края сцены еще несколько раз, поймав цветы, которые кто-то решил принести с собой на этот праздник, и получив окончательно осознание, что она оставляет Парк, театр…

А значит, и всех тех, кто в нем был…

В полной уверенности, что главные его герои, которые не знали, насколько было необходимо их присутствие на этом торжестве, не сбегут в самый последний момент. Своими криками и слезами, дождавшимися этой ночи, они пообещали Джессамине, что они дойдут до самого конца. Что ничего не испугаются.

То, что обещали Главной Хозяйке Парка, нарушать было непринято…

Однако сама Джессамина все равно думала совсем о другом.

Отойдя от края сцены, углубляясь в нее все также идя вперед спиной, она до самого конца продолжала раскидываться “поцелуями” то в одну сторону, то в другую. Необходимости в этом не было, также как не было и в последнем разговоре с ними.

Это было сделано для тех, кто сидел в самой глубине сцены.

Для тех, к кому Джессамина и подошла, наконец отворачиваясь от толпы, которая уже ни за что бы не подумала о правильности этой ночи…

Она хотела, чтобы каждый из тех, что теперь был перед ее глазами, видел, как она старалась ради Их выгоды.

А значит, она старалась ради выгоды своей…

Обернувшись к Ним, она попыталась найти Их лица, которые не были видны в тени самой глубины сцены. Хотя искала она только одно лицо.

То, которое обратилось к ней само…

–Уже собираешься? – спросил он.

Джессамина быстро закивала, теряя в своих действиях последнюю каплю уважения к себе. Там, перед залом, она выглядела как истинная королева.

Здесь, обернувшись лицом теперь к концу сцены, она показала свое истинное лицо. Сейчас она тряслась как маленький ребенок, выпрашивающий что-то очень вкусное.

Вот только то, что выпрашивала Джессамина было не вкусным.

Оно было жизненно необходимым…

–Хочешь уже вернуться обратно? В город? – он продолжал мучить ее вопросами, также как и она – быстро кивать. – В таком случае…

Медлительная пауза, которой наслаждался он и от которой страдала она.

–В таком случае, можешь идти.

Она быстро расправила плечи, с которых впервые за семнадцать лет свалилась целая гора, наполняясь от, вероятно, последних услышанных слов в этом Парке, истинным счастьем, а не тем, что показывала людям в зале. Счастье, готовое излиться слезами, и которые действительно появились бы, если бы после этих слов Джессамине бы не пришлось торопиться.

Она уже начала разворачиваться, когда последние услышанные слова в театре оказались далеко не последними.

–Только постой.

Толпа в зале стала тише, хотя, как поняла Джессамина, она просто перестала их слушать. Они больше не были ей важны.

Теплота и любовь моментально прошла и счастье ее было в том, что догадаться до этого у них бы не получилось. Для этого надо было сомневаться и задавать вопросы.

А это делать им она запретила…

–Да? – боязливо ответила она, предчувствуя, что он может отказаться даже спустя секунду после своего же согласия.

В последнюю ночь, которую ждали целых семнадцать лет, секунды решали все…

–Ты не забыла? – его голос усмехнулся. – Ты не попрощалась с теми, с кем “жила” последние три года…

Джессамина, облегченно вздохнула и поняла, что это последнее условие перед тем, как он позволил бы ей исчезнуть из собственного же Парка.

Перед тем, как он позволил бы ей получить то, ради чего она и выполняла это поручение последние семнадцать лет…

Джессамина резко обернулась к зрительному залу, быстро вздыхая, чтобы сказать людям последние слова. Скорее всего, больше она никогда бы их не увидела. Скорее всего, это был последний раз, когда она увидела бы их сияющие наивным доверием глаза.

Вот только последний раз, как оказалось, уже был.

Потому что кресла были пусты.

Все…

–Я… Не пони… – заикаясь от самого страшного испуга в своей жизни, она попятилась назад, туда, где Они и были. Те, кто и заставил ее это делать. – Они только что же…

–Получается, заказ не выполнен, – голос последних нескольких минут звучал также спокойно.

Но вперемешку со злостью…

–Я… Я все сделала! Вы же видели! Они только что… Они были!..

–А раз семнадцать лет ожидания прошли зря, – он вышел из тени, и за ним вышли и все остальные. Трое человек. Поголовно каждый из Них улыбался самой кислотной улыбкой.

Кроме одного.

Того, что остался сидеть в своем кресле.

Того, что не присоединился к остальным…

–А значит, и ты ничего не получишь…

Джессамина замолчала, уже не пытаясь понять, что произошло за те пару мгновений, что она отвернулась от зала.

С этого момента Джессамина просто пыталась не думать. Не пытаться разобраться.

Просто дождаться того, от чего она так и торопилась сбежать из Парка обратно в город.

Лицо Джессамины начало слегка дергаться, а сердце покалывать. Вот только не так, как это было каждый раз, когда она не успевала вовремя…

Схватившись сразу и за сердце, и за голову, которая резко начала раскалываться от боли, она посмотрела на Джессику, которая стояла за столом.

На Джессику, которая должна была бы за ним стоять, если бы не шла в эту минуту к главному выходу из театра…

Провожая дочь взглядом, она, не в силах крикнуть и слова, смотрела ей вслед, падая на пол. Ноги больше не держали ее, а голова гудела так, будто бы в ней был рой раскаленных ос.

В этот раз это происходило чересчур быстро. Не так, как это было, когда она не успевала сходить с Джессикой на очередную “прогулку” по Парку, которые уже изрядно надоели той, кому они казались скучными.

Джессамине же они надоесть не могли никогда.

Для нее они были необходимыми…

Она испугалась, увидев, как Они начали двигаться, но спустя секунду появился еще больший страх.

Они шли не к ней. Она и так лежала у них под ногами, не в силах даже подняться.

Сейчас Они шли к тому, что спасало ее последние три года. И должно было спасти сейчас. Этой ночью.

Сейчас, когда эту книгу Джессика должна была начать читать уже перед толпой, а не на очередной из прогулок по Парку…

Они прикоснулись к старинному писанию, аккуратно поднимая его со стола и ласково прижимая к себе.

–Нам это не нужно. Зато Мы знаем, что это безумно нужно тебе… – они обернулись назад, посмотрев на пустой зал, единственным голосом которого остался вой урагана, заходящего через щели театра, который должен был быть снаружи.

Обернулись Они и обратно.

Снова натянув свои кислотные улыбки, от которых Джессамине становилось только хуже…

–Вот только ты, Джессамина… – Джоэл, тот самый, что и общался с ней, засмеялся, медленно останавливаясь. У них времени было много. У Джессамины же… – Ты, Джессамина, нам больше не нужна…

Сердце ударилось еще один раз и, как ей показалось, разорвалось окончательно.

Она все еще жила, только потому что так хотели Они. Они не любили, когда от разговора уходили по глупым причинам.

Смерть в Их понимании была одной из самых…

–Не нужен твой Парк. И все те, кем ты его наполнила.

Теперь остановились и легкие.

–Ты не нужна даже Ему…

Последние слова заставили ее с силой перевернуться на спину и посмотреть остекленевшими глазами вверх.

Так с Ним общался каждый, кто однажды Связался с Ним…

–Теперь ты не нужна никому…

Они исчезли, как делали это всегда, и теперь театр, который еще секунду назад был полон жизни, оказался пуст. По-мертвому пуст. Тут осталась только Джессамина, чувствущая каждую из последних своих секунд.

И чувствующая кое-что еще.

Его…

Я вижу, ты пришла к своему концу…

Она кивнула, вдруг ощутив, как силы вернулись к ней. Как сердце забилось снова, а легкие начали дышать.

И тебе кажется, что ты осталась одна…

По ее глазам побежали слезы. Она бегала от Него чересчур долго, чтобы не быть счастливой вновь услышать Его голос.