Начмед взглянула на тяжело дышащую роженицу, а потом снова на Алексея, пока врач-узист подготавливала аппаратуру к осмотру.

– Значит так, сейчас делаем УЗИ, и при любом раскладе кесарим – не нравится мне ее внешний вид. Вы прибыли по скорой?

– Нет, муж привез, – ответила девушка, едва выговаривая звуки.

– Вас как зовут?

– Маша.

– Хорошо, Маша, вы лежите, отдыхайте…А вы, Алексей Иванович, найдите мужа пациентки, пусть подпишет все необходимые бумаги, а я пока сама обследую ее.

Алексей кивнул и быстрым шагом вышел из кабинета.

Врач-узист начала медленно водить датчиком по оголенному животу, а Татьяна Владимировна по-матерински погладила женщину по холодному липкому от пота лбу, вглядываясь в экран монитора.

– Сейчас, моя хорошая… Люба, почему не слышно сердцебиения? Вы звук отключили?

– Нет, Татьяна Владимировна, я ничего не отключала. – Оператор аппарата УЗИ нажала необходимые клавиши, проверила все данные, но все равно результат не удовлетворял ее. – Я не уверена, но, по-моему, плод не подает признаков жизни.

– Что за чушь, Люба? Но я же вижу… вот на экране монитора видно движение.

– Сердце не бьется.

– Люба, а не мог аппарат сломаться?

«Вот только поломанного аппарата не хватало мне на голову!» – подумалось Татьяне Владимировне. Ведь и так скудное финансирование в этом году еще больше сократили. Дошло до того, что медсестры выпрашивали у мужей рожениц купить несколько десятков пар одноразовых перчаток.

– Что вы, Татьяна Владимировна?! – воскликнула оператор аппарата УЗИ. – Он как часики работает! Я же десять минут назад делала процедуру – все показывало, как положено.

– Понятно. Значит так, звоните в родовое – путь готовятся к операции и каталку сюда привезут.

Марию, состояние которой становилось все хуже и хуже, на этаж родового отделения доставили на специальном лифте, коих было два на все здание. Там же быстро перекатили каталку с девушкой в палату и переложили на стол, начав операцию кесарева сечения, как только началось действие анестезии.

Алексей Иванович, пациентка потеряла сознание – сообщил анестезиолог. Конечно, эпидуральная анестезия по-разному влияла на рожениц, но сознание теряли впервые.

Сейчас… – хирург зафиксировал нижний сегмент оголенной матки узелковым швом, отметив про себя неестественный цвет внутренних тканей, и четким быстрым движением произвел небольшой надрез, из которого фонтанчиком прыснула темная жижа, не имеющая ничего общего с околоплодными водами.

– Что за …?! – воскликнула начмед, инстинктивно отпрянув назад.

Алексей бросил скальпель в подставленный ассистенткой судок и начал двумя пальцами расширять рану – чтобы извлечь плод.

– Пульса нет!

– Сейчас, уже вытягиваю! – Алексей погрузил четыре пальца в полость матки и, подхватив ребенка за ножку, начал извлекать того из утробы матери. Младенец отличался синеватой кожей, более насыщенного цвета, чем другие новорожденные, да и вокруг шейки была обильно намотана пуповина. – Обвитие. – Констатировал он. – Алла. Проверь все.

Врач передал ребенка медсестре и отошел от операционного стола – нужно было проводить реанимационные мероприятия.

Но, не смотря на все усилия врачей, пациентку Машу спасти не удалось. В 11 часов 21 минуту врачи констатировали ее смерть.

– Черт! – ругнулся Алексей. – Не спасли девчонку…

– Ладно, Алексей Иванович, уже ничего не поделаешь – зашивайте ее. – Алла, что там с ребенком?

– Ничего не понимаю. Малыш живой, но не кричит, хотя я и прочистила ему дыхательные пути. Не пойму… Пыталась прослушать сердцебиение. Но ничего не услышала… не понимаю, как такое может быть.

Алексей подошел к пеленальному столику, чтобы внимательно осмотреть ребенка. И, действительно, кожа была не такая, как у нормальных новорожденных. А глаза и вовсе как пленкой подернуты. Хоть глазки только что родившихся малышей и бывают мутноватыми, но не на столько!

– Татьяна Владимировна!

– Алексей Иванович, вы видите то же что и я?

– Если вы о трупных пятнах на ножках – то да… – растерянно пробормотал Алексей. – Давайте еще раз осмотрим младенца, потому что я ничего не понимаю. Где неонатолог? Вызовите его!

Врачи склонились над пеленальным столиком, абсолютно позабыв про умершую роженицу, которая уже начала возвращаться к жизни. К иной, не правильной и противоестественной «жизни».

Первой это заметила все та же Алла Морозова – не зря она всегда залихватски говорила, что у нее «глаз-алмаз». Женщина почувствовала, как волосы на затылке шевелятся, резко побледнела и округлила глаза, силясь что-то сказать, но из непослушного горла вырывалось только тихое сипение. Спина покрылась мурашками, а колени предательски задрожали. Все ее существо кричало, что такого просто не бывает и то, что она сейчас видит – неправда!

– Алла? – вопросительно уставилась на нее начмед.

– О, Боже! – проследив за взглядом медсестры, анастезиолог увидела пытающуюся подняться пациентку. – Скорей туда!

– Да что тут происходит?! – рявкнула начмед, растерянно глядя то на странного младенца, то на пациентку, которая ну никак не напоминала умершую.

Маша медленно поднималась, невзирая на то, что 5 минут назад констатировали ее смерть и, казалось, ее это вовсе не смущало. Так же как и открытая рана разрезанного живота с зажимами Кохера по краям раны, свисающим, будто новогодние игрушки на елке…

– Быстрее! – бросился к женщине Алексей, пытаясь уложить ее обратно на стол, но женщина проявила недюжинную силу и ловкость – дернулась навстречу мужчине и впилась зубами в основание шеи, повиснув на нем словно породистый бультерьер. Брызнула кровь, орошая зеленый костюм врача бурыми пятнами. Доктор закричал, и попытался было оттолкнуть сумасшедшую, но та цепко держала мужчину за плечи, сильнее и сильнее вгрызаясь в шею. Когда Алексей обмяк, присутствующие все еще не могли прийти в себя от столь кровавой сцены…

11.00 Андрей Доронин, Мыс Херсонес

Первый тревожный телефонный звонок застал бывшего капитана врасплох – мобила затрещала пулеметной очередью – такую мелодию Андрей поставил на своего давнишнего кореша, который сначала служил в специальной комендатуре по охране исследовательского реактора ИР-100, что располагался на холме близ поселка Голландия, в одноименной бухте. А после перевелся в Киев, где благополучно служил в «Омеге»4 – спецподразделении Внутренних войск.

– Здравствуй, мой маленький мордатый друг… – как обычно начал было Андрюха, но собеседник его сразу же перебил и судя по тону вопрос был очень важным, потому как в обычное время Женька непременно не удержался и вернул бы шпильку приятелю, но сейчас тон его был сух и бесцветен.

– ЗдорОво. Не перебивай и слушай. Говорю сразу – я трезв как стеклышко, ничего не нюхал, не курил и не употреблял. Понял?

– Да понял-понял… Ты чего? – сразу же посерьезнел и Доронин. Еще бы! Веселенькое такое начало разговора. Сразу же появилась чуйка, что что-то случилось, и вряд ли перевернулась фура с халявными пряниками.

– Короче, в Киеве сейчас непонятно что творится. Официально – массовые беспорядки, проявление агрессии и нападения… В реале: хрен проссышь …

– В смысле? – не понял Андрей. – Опять «ржавые» воду мутят? – Вспомнил он события 2004 года.

– Нет, ты не понял. Люди друг на друга бросаются. Ты телек вообще смотришь?

– Откуда в жопе алмазы? На хера мне этот говноящик?!

– Ну, так залезь в и-нет и набери в поисковике «беспорядки в Киеве», «люди жрут людей» или «зомби атакуют».

– Чего-о?! – непонимающе протянул Андрей. – Тебя там в твоей «Омеге» в последнее время по голове не били? В каком смысле «жрут» и «зомби»?

– В прямом. Ты фильм «Обитель зла» смотрел?

– Я такую хрень не смотрю, – возмутился Андрей, считавший себя настоящим ценителем киноискусства, а вышеупомянутый фильм он к таковому не относил. – Оно мне и на хрен не облокотилось.