Привычный ритуал, казалось, особенно долго длился перед этим боем. Но вот наконец и он закончился, и гладиаторы, поприветствовав судей, публику и друг друга, разошлись в разные стороны. Трибуны разом стихли, лишь учащенное дыхание десятков тысяч людей создавало странный шелестящий фон.

Прозвучал гонг, помощник судьи перевернул песочные часы, и соперники начали сходиться.

Несмотря на огромный рост, Аллар Гормас двигался мягко и плавно, в самом деле напоминая подкрадывающегося к добыче хищного зверя.

Рангар перемещался все в той же, так поразившей очевидцев еще его первой победы скользящей манере, словно и не касаясь поверхности Арены.

Когда расстояние между ними сократилось до пяти шагов, булава Гормаса со зловещим шелестом пришла в движение, и он, неожиданно резко ускорив ход, в мгновение ока оказался на две вытянутые руки от Рангара. Булава стремительно опускалась вниз по какой-то замысловатой кривой - Аллар исполнял свой коронный удар "горный обвал", - и казалось, не существует силы, которая могла остановить ее смертоносный полет.

Холодея сердцем, маркиз ла Дуг-Хорнар подумал, что спасти Рангара может лишь его удивительное, невероятно быстрое смещение, уводящее его с гибельной траектории вспарывающей воздух булавы, - такое, какое он несколько раз продемонстрировал в поединке с Черной Маской.

Но Рангар решил иначе, и молниеносно воздетые вверх мечи встретили булаву, когда она прошла уже треть пути; как бы обняв булаву и слившись с ней в одно целое, мечи вместе с огромным шипастым куском металла начали двигаться вниз, при этом... ощутимо замедляя ход! И где-то на уровне груди Аллара Гормаса булава и мечи замерли неподвижно!

То, что произошло потом, каждый из многотысячной публики рассказывал по-разному. Пожалуй, ближе других к истине было услышанное из уст Кавердина Пускара, обладавшего, наверное, самой быстрой реакцией среди всех гладиаторов Лиг-Ханора. Кавердин утверждал, что в момент, когда булава и будто приклеенные к ней мечи замерли, Рангар немыслимо быстрым движением развел руки с мечами в стороны и, оставив их в воздухе, голыми руками схватил булаву, как-то по-особенному крутанул ее, вырвал из руки Аллара Гормаса и зашвырнул за красную черту. Когда булава только-только начала движение, Рангар поймал мечи, опустившиеся за это время не более чем на пол-локтя, и со скоростью, при которой мечей просто не стало видно, нанес удар в грудь противнику. Невероятно, но Аллар успел заслониться щитом (Рангару пришлось впоследствии признать, что его соперник обладал не только громадной физической силой, но и отличной реакцией). Оба меча пробили нифриллит - так влекомая ураганом чудовищной силы деревянная щепка пробивает лист стали, - но на большее их не хватило, и они со звоном лопнули.

Гигант пошатнулся и, издав крик ярости, боли и изумления, отступил на два шага. Теперь у него Рыл только щит, сильно болела кисть правой руки, но и противник оказался полностью безоружен. С нечеловеческой силой Аллар метнул щит в Рангара, чтобы разом закончить столь постыдно для него протекающий поединок. И вновь неуловимо для глаза Рангар почти распластался на песке, щит с гулом пролетел над ним и, ударившись в заграждение, пробил два частокола из трех и упал, изрядно погнув третий.

Теперь оружия не имел ни один из бойцов. Трибуны взревели, давая выход переполнявшим людей эмоциям. За пятьдесят восемь схваток и столько же побед Черная Смерть ни разу не лишался своего оружия.

Гладиаторы стояли друг против друга: сгорбившийся больше обычного великан Аллар Гормас с беспрерывно двигавшимися чудовищными руками и тонкий, изящный Рангар, как изваяние застывший в своей странной стойке.

И вот, хрипло взревев, Аллар бросился на Рангара. Здесь снова уместно передать слово Кавердину Пускару: "Совершенно непостижимым образом взлетев выше головы Аллара, этот парень нанес серию быстрых, как выпады змеи као-шу, ударов в голову и корпус Черной Смерти. Тот зашатался, как пьяный, но не упал, а лишь отступил на три шага. Не могу понять, как громадные руки-молоты даже не задели Рангара".

Рангар, казалось, тоже был обескуражен. Такими ударами можно было убить буйвола, не то что гориллу, но каким-то чудом его противник не только не умер, но даже остался на ногах. Конечно, громадную роль сыграли нифриллитовые доспехи, но тем не менее что-то здесь было не так...

Отдышавшись, Аллар упрямо двинулся на Рангара. И вновь был отброшен серией страшных по быстроте и силе ударов, но опять устоял на ногах, лишь дыхание участилось и стало хриплым с посвистом.

Рангар потряс головой. Что же это такое в конце концов?! И тогда он сам пошел в атаку, методически обрабатывая каскадами жалящих ударов закованную в нифриллит тушу противника.

Аллар Гормас все никак не падал. Более того, ему, в свою очередь, удалось нанести могучий удар в корпус Рангара, отчего тому пришлось совершить вынужденный и крайне неприятный воздушный полет. Приземлился он на ноги, но - увы! - за красной чертой. И вынужден был по требованию судьи сбросить кольчугу. Но этот удручающий момент явился мигом светлого озарения: он понял, как может победить Аллара Гормаса. Впрочем, то, что бесплодность его атак связана с иным, чем у обычных людей, расположением жизненно важных центров в теле Гормаса, он сообразил раньше. Сейчас же он осознал, что должен делать. У этого чудовища есть сердце, и Рангар уже выяснил, где оно - не слева, как у большинства людей, а справа.

Рангар, сбросив кольчугу, вновь вступил на желтый круг Арены. Знание вошло в него стремительно, как бы само собой - высшее знание тайн организма, когда-то им постигнутое. Нужен только один удар. Прямо под сердце. Но не просто удар - совсем особый удар, когда психическая сила единым всплеском устремляется по руке, точно по каналу, вибрируя с частотой смерти...

Рангар замер, концентрируя и накапливая эту силу. Забытые вспомогательные приемы вспоминались просто и естественно, как дыхание.

И когда Аллар Гормас с яростным клокочущим рыком бросился вперед, выставив огромные руки-клешни, Рангар стремительной тенью поднырнул под этих живых убийц и, распластавшись в шпагате, основанием левой ладони нанес удар под сердце, отправив сокрушительный заряд психической энергии, от которого не существовало ни защиты, ни спасения.