В этом отеле он прожил неделю. Каждый день на работе был пыткой, каждая попытка умыться - испытанием. Дни тянулись, наполненные серой рутиной и чёрным, смоляным страхом. Этот страх родился в тот самый день, когда Мэт сдёрнул все простыни в своей квартире и понял, что там в зерккале совсем другое место. Как будто его отражение перестало притворяться. Как будто ему это больше было не нужно. Как будто оно уже победило.

   В среду Мэт преодолел уже знакомый лабиринт офисных зданий и жилых многоэтажек. Почти приветливо кивнул охраннику и вызвал лифт. Пол ударился в ноги, голова закружилась. В этот раз он опять был в нём один, бизнес-центр вообще казался полупустым. Ехать с закрытыми глазами оказалось совсем не страшно. Мэт вышел на нужном этаже, прошёл мимо закрытых дверей к той, на которой висела табличка с именем доктора Смит.

   - Добрый день. Прошу вас, заходите. - Всепонимающая дежурная улыбка. Разве она могла хоть кого-то успокоить?

   - Я думаю, вы были не правы, - едва присев, выпалил Мэт. Он размышлял об этом целую неделю. Искал вопрос, который должен задать. - Моё отражение, оно разумно. Оно имеет свою волю и понимает, что происходит. Оно смеётся надо мной!

   - Понимаю. Вы находитесь в состоянии сильного стресса. Не думаю, что вы сходите с ума, мистер Шейден. Мы сможем решить проблему вместе. Вам только надо найти подход. - Доктор Смит улыбалась. Мэт подумал, что эта женщина совсем ничего не понимает. И не собирается ему помогать, только путает и даёт бесплодную надежду. Все отзывы были ложью. Но сегодня он пришёл не за помощью. Мэт должен был задать вопрос.

   - Вы мне помочь не сможете. Я боюсь, очень боюсь. - Мэт уставился на ковёр у себя под ногами. Абстрактные линии переплетались словно в кошмарном сне. Ковёр был похож на лабиринт, из которого нет выхода.

   - Чего же вы боитесь, мистер Шейден?

   - Я уже не знаю, кто из нас отражение. - Мэт поднял голову. Доктор Смит улыбалась всё так же безмятежно. Этот вопрос родился из той чёрной жижи, что плескалась внутри Мэта. Кто я? Кто из нас двоих отражение?

   - Это легко можно проверить. Достаточно подойти к зеркалу и написать любую фразу. В отражении она будет задом наперёд. - Продолжала улыбаться доктор Смит.

   - Но почему я раньше..? - Мэт попытался вспомнить свои школьные годы, но в памяти всё расплывалось. Тогда они ещё были одним целым. - Спасибо, доктор. Как странно, сегодня ведь опять среда. Почему-то всё важное происходит в среду. Первое отличие я тоже заметил в среду и первый раз пришёл к вам тоже в среду.

   - Вы работаете в офисе, мистер Шейден. Для вас среда - это середина недели, пограничье. Странности могли происходить и раньше, но именно в день середины вы обратили внимание потому, что в вашем подсознании именно этот день - переломный. - Доктор Смит сцепила пальцы в замок и внимательно посмотрела на своего пациента. - Ко мне вы тоже могли прийти в любой день, но выбрали именно этот. Кроме того, для вас, человека без увлечений, друзей и девушки, выходные лишены смысла. Вы их выбрасываете. Поэтому среда.

   - Граница, - повторил Мэт. Значит, именно сегодня. Он не хотел ждать ещё неделю.

   Мэт больше не вернулся в отель, не стал забирать свои вещи и предоплату. Он направился к себе домой. Именно там находилось то самое зеркало. Старое, в тяжёлой раме, висящее в спальне рядом со шкафом. Мэт не мог понять, как он раньше не догадался. Семейная реликвия. Бабушка, которую он едва помнил, говорила ему, что это зеркало обладает особой силой. Впрочем, старушка под конец жизни совершенно выжила из ума.

   Войдя в комнату, Мэт повернулся к зеркалу спиной. Потом подтащил к нему тяжёлый стул, положил на него лист бумаги и опустился на колени. Ручку он найти не смог, на работе она ему не требовалась, дома - тем более. С трудом удалось разыскать огрызок карандаша на дне шкафа. Мэт понятия не имел, откуда тот взялся. Грифель был полустёрт, но на одну фразу его должно было хватить. Мэт никогда так старательно не выводил буквы, наверное, даже в начальной школе. Закончив фразу, он долго смотрел на лист бумаги. Чёрный маслянистый страх на миг заполнил его до краёв, потом отхлынул, оставив лишь ледяную решимость.

   Мэт был всего лишь отражением, дурным дублем. Запертыми за стеклом неудачами, неправильными решениями, неуверенностью и страхом. Всё, от чего тот, настоящий Мэт решил избавиться. Он не мог винить его. Просто встал и подошёл к серванту, достал тяжёлый старый уродливый канделябр. Может быть, это не навредит тому, настоящему, но Мэт надеялся, что его хотя бы порежет осколками. Может, это убьёт самого Мэта. Но какое значение могла иметь жизнь тени? Мэт хотел вернуть себе настоящему всё то, чем являлся. Так было бы честно. Он подошёл к зеркалу. В глазах отражения насмешка сменилась тревогой, едва заметной, как тень от лепестка в яркий солнечный день. Мэт поднял подсвечник и со всей силы ударил по своему-чужому лицу. Зеркало раскололось на мириады осколков.