Страх смерти.

   Машина сенатора Брайана Лавмэна остановился перед воротами воспитательного центра "Новое поколение" ровно в пятнадцать тридцать. Водитель высунулся из окна и сообщил о прибытии через переговорное устройство. Не прошло и минуты, как металлическая створка ворот начала отъезжать в сторону. Колёса автомобиля бодро захрустели по гравию подъездной дорожки.

   Сенатора уже встречали, его приезд ждали с нетерпением, к нему готовились. Впрочем, как и в любом месте, куда он заезжал в рамках программы социального контроля. У входа в главное здание стояли три женщины и трое мужчин в одинаковой форме светло-бежевого и песчаного цветов. Директор воспитательного центра отличалась лишь брошью в форме двух сплетённых литер "НП". Все шестеро улыбались, стоя в одинаковых позах.

   Автомобиль затормозил прямо перед ними, водитель поспешно вышел и открыл дверь сенатору. Тот был уже очень стар, но всё ещё сохранял ясный разум и мог похвастаться великолепной памятью. Брайан вышел из машины, проигнорировав неловко протянутую руку водителя. На такое простое действие его сил ещё хватало, а где их уже не доставало, помогала удобная и практичная трость. Сенатор с юности заботился о своём здоровье, вместе с доступом к самой передовой медицине это позволило ему прожить невероятно долго.

   - Мы рады приветствовать вас, сенатор Лавмэн, - произнесла директор, продолжая улыбаться. - Для нас честь приветствовать вас. Желаете отдохнуть или осмотрим центр?

   - Я не устал, - с лёгкой улыбкой произнёс Брайан. У него она получилась более искренней: он помнил времена, когда люди умели обходиться без неё. - Давайте осмотрим центр. Я слышал, у него хорошие показатели.

   - Да, мы - передовой воспитательный центр. Обучение на высшем уровне, социальная программа выполняется неукоснительно. Воспитанники здоровы и умны, - не без гордости ответила директор.

   - Рад это слышать, - кивнул Брайан. - А теперь давайте приступим к осмотру.

   Воспитательный центр "Новое поколение" был похож на многие другие, посещённые сенатором. Те же одинаковые стены, одинаковая одежда на воспитателях и детях, одинаковые улыбки. Даже еда в столовой была такой же, как и в других - питательной, сбалансированной и идеально удовлетворяющей нужды растущих организмов. Плановый осмотр занял всю первую половину дня. После обеда Брайан отправился на самостоятельную прогулку по территории. Директор не возражала, ей нечего было скрывать и нечего бояться.

   Сенатор прошёл по этажам, заглянул в кабинеты и не нашёл ничего, что выбивалось бы из догм социальной программы. Это должно было радовать Брайана, ведь именно он курировал программу и придумал многие из этих догм, но он чувствовал лишь опустошённость и усталость. Спустившись во внутренний двор, сенатор Лавмэн присел на скамейку в тени раскидистого дерева. Он уже начал погружаться в сон, когда услышал чей-то голос. Женщина ругалась и требовала что-то немедленно сжечь.

   Брайан неторопливо пошёл на крик, постукивая своей тростью по плиткам дорожки. У стены центра стояла одна из воспитательниц - сухопарая женщина средних лет с худым, вытянутым лицом - она нависала над сжавшейся от страха девочкой лет пяти. Та была одета в форменное платьице и прижимала к животу комок тряпок.

   - Ты должна немедленно сжечь эту гадость! - воспитательница понизила голос до свистящего угрожающего шёпота. - Ты же понимаешь, что нарушаешь положения социальной программы? Знаешь, что тебя ждёт за это? Немедленно скажи, кто это сделал и сожги!

   - Ничего страшного, - произнёс Брайан, по-доброму улыбаясь перепуганной девочке. Воспитательница обернулась, чтобы потребовать объяснений от того, кто посмел вмешиваться в воспитательный процесс. Увидев сенатора Лавмэна, она замерла, прижав тощие руки к груди. Несколько раз воспитательница пыталась заговорить, но лишь бессильно открывала и закрывала рот, не находя слов.

   - Ох, только не подумайте, что у нас это обычное дело, - пролепетала она, побледнев. - Это просто недоразумение. Я сейчас же всё исправлю!

   - Лучше я сам, - ответил Брайан, наклоняясь к девочке. Спина предательски заныла, и он прижал к пояснице кулак, чтобы унять боль. - Милая, покажи, что там у тебя.

   Девочка неуверенно разжала руки и показала сенатору сшитого из лоскутов игрушечного львёнка. Тот был сделан из серой ткани, вместо глаз чья-то заботливая рука пришила две чёрных пуговички, точно такие же, как шли от ворота девочки до середин груди.

   - Скажи мне, милая, что ты делаешь со своими платьями, когда они изнашиваются? - Брайан с улыбкой смотрел на ребёнка, даже не пытаясь забрать игрушку.

   - Я их сжигаю в печи. Это сжигаемый мусор, так говорит воспитательница, и мы сами должны заботиться о том, чтобы мусора не было. - Девочка испуганно смотрела на страшного старика. Он пугал её меньше, чем воспитательница, не орал, был добрым, но она никогда прежде не видела таких старых людей.

   - Молодец. Посмотри, этот львёнок сшит из обрывков такого же точно платья, как и твои. Так почему ты не хочешь его сжечь? - Брайан услышал, как захлопнулась ловушка, которую он выстроил вокруг ребёнка. - Зачем он тебе?

   Девочка открыла было рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова. Её губы задрожали, а по щекам покатились слёзы. Сначала она пыталась их сдерживать, но потом только вытирала. Лавмэн посмотрел на неё почти с жалостью. В словаре этого ребёнка просто не было нужных слов, чтобы выразить, что она чувствует. Одиночество.

   - Тебе нравится плакать? - так же ласково спросил Брайан. Девочка замотала головой, отчего косички несколько раз хлопнули по мокрым щекам. - Если ты оставишь его, тебе придётся плакать ещё много раз. Ты ведь этого не хочешь?

   Брайан с трудом выпрямился и кивнул, глядя на мгновенно успокоившуюся девочку. Посмотрев на воспитательницу с выражением детского упрямства на заплаканном личике, она уверенно зашагала к стоявшим в углу двора печкам для сжигаемого мусора.

   - Благодарю вас за урок, сенатор! Это было просто великолепно! - Воспитательница переводила сияющий взгляд с вразумлённой девочки на сенатора Лавмэна и обратно. - Я никогда не забуду его! Ваша мудрость не знает...

   Брайан остановил её взмахом руки. Ему не нужны были эти слова, только тишина. Сенатор отвернулся от воспитательницы и зашагал по дорожке к главному входу, тяжело опираясь на трость. Во всей этой истории был только один важный момент, вопрос, который был задан. Кто это сделал? Пятилетний ребёнок не был способен придумать и тайком сшить игрушку. Значит, кого-то воспитатели проглядели. Бунт девочки был лишь следствием, но не причиной.