Видимо, хозяева заведения фантазией не отличались. А клиентов и так все устраивало.

Максим расплатился с таксистом и двинулся прямиком к крутящейся двери клуба.

На площади перед заведением выстроились рядами-елочками машины «любителей караоке». Парк их впечатлил бы любого. «Мерседесы» и «лексусы» находились в явном меньшинстве. Преобладали «бентли» и «роллс-ройсы», «ламборгини» и «феррари».

Судя по всему, предгорицкие хозяева жизни совсем неплохо устроились в этой самой жизни.

Максим шел между рядами машин, то и дело слыша возгласы:

– Столица Гренландии, чуваки?

– Сказка Гэ Хэ Андерсена?

– Актер индийского кино? Аж десять букв.

– Радж Капур.

– Ага, вроде подходит.

Скучающие водители бриллиантовых автоповозок в ожидании владельцев явно развлекались групповым разгадыванием кроссвордов.

– Первый человек на Луне?

– На Луне?

Максим продолжал путь, зачем-то прислушиваясь, будто водилы случайно могли ответить на мучившие его в последнее время вопросы.

– О, мля, еще один.

– Что еще один?

– Еще один пожаловал.

– Это надолго.

– Отстреливать их, что ли?

– Слушай, отстреливать их – не твоя работа.

– Да черт с ним, что там дальше?

– Все то же… Первый человек на Луне?

– Армстронг, если мне память не изменяет.

Водилы остались за спиной – Максим поднялся по ступенькам к вращающейся двери и просочился внутрь клуба.

Интерьер тут мало отличался от тех, что были в столичных кабаках. Обширный холл, подсвеченный скрытыми в потолке светильниками. Кое-где зеркала, увеличивающие видимое пространство. Направо – кафе-бар, в противоположной стороне – открытые двери в ресторан. Оттуда доносился хрипловатый голос, выводящий все тот же «Вальс-бостон». Голос казался незнакомым.

И действительно, не мог же Бард столько времени насиловать Розенбаума в одиночку!

Максим вошел в зал.

Ресторан как ресторан. Явное окончание корпоративного банкета некой небедной фирмы. Явно начали еще вчера вечером, но хватило сил и на второй день. Как это обычно бывает на свадьбах. Если ты не вернулся утром, ты – слабак!

Половина столов, правда, уже свободна – и от клиентов, и от посуды. Уставшие официанты и зачуханные официантки. В зале обрюзгшие мужики в белых рубашках с закатанными рукавами; пиджаки и галстуки висят на спинках стульев, а у одного стола валяются на полу. Кое-где о тарелки звенят вилки и даже ножи.

Но явно не свадьба – в зале практически нет молодежи.

Оказалось, Максима Коробова некоторые тут знают.

Сразу с двух сторон донеслось:

– Привет, Француз!

– Здорово, Максимище!

Слава, пусть и местного значения, – все равно слава. Мелочь, а приятно.

Максим, не узнавая здоровавшихся, приветливо махнул рукой сразу всем присутствующим.

Родившейся в нем целеустремленности сейчас бы позавидовал любой крутой бизнесмен.

За ближайшим к Максиму столом две корпоративные дамочки, в нарядных блузонах и с мощными, как капот уазика, грудями, с укладками феном и заплаканными от употребленной водки, бледными лицами, несущими размытую непритворными слезами печать красоты прошлого века, чокнулись наполненными рюмками.

Одна из них плаксиво сказала:

– Ленка. Пойдем домой. Напились, наелись, натанцевались, наревелись как дуры. Пойдем домой, а?

– Танька! – шумно возразила вторая. – Да куда нам спешить-то? Что оплачено, должно быть съедено. И вообще, сегодня выходной начальство объявило.

Максим быстро прошел мимо.

Не хватало еще, чтобы они заметили одинокого мужика. Приклеятся – хрен отдерешь! А времени на такие приключения попросту нет.

Он глянул на сцену, явно не имеющую никаких претензий на концерт группы Pink Floyd. И обомлел – перед микрофоном все еще торчал Бард. В затертой футболке с надписью, прочитать которую с первого взгляда было просто невозможно, с устало-мудрым выражением лица, чуть прикрыв глаза, – похоже, чтоб не видеть публику, – он в очередной раз хрипло выдавал «Вальс-бостон».

Топающий навстречу официант с холодными, как свежеоткрытое пиво, глазами и наполненным грязной посудой подносом в руках, кивнув Максиму, сказал:

– Ты вовремя. Друга твоего, – он кивнул в сторону Барда, – скоро свои же застрелят. На одну всего песню вышел. Черт-те когда, и вот… так каждый раз. Людей бы пожалел.

Он тоже явно знал Француза. Максим изобразил на физиономии встречное узнавание, ответно кивнул, но прошел к сцене молча.

Бард вдохновенно вытянул строчку: «В котором осень нам танцует вальс-бостон» – и заставил гитару разразиться прощальным «фа мажором». Заплаканные Ленка и Танька обогнали Максима, накинулись с двух сторон на певца и принялись целовать его, благодарно и душевно. Как сына.

Бард наконец открыл мутные глаза, разглядел Максима, аккуратно отодвинул обеих «мамочек», снял гитару и, положив ее прямо на пол, с радостным лицом сразу же устремился к другу.

Не ответить на крепкое объятие старого приятеля было просто невозможно.

Бард некоторое время хлопал Максима по спине. А потом воскликнул:

– Француз! Как же я рад тебя видеть! А я вот теперь тут. – Он обвел зал ресторана широким жестом. – Публика своя в доску. Ходят на меня, да… Скоро у меня и собственная программа будет. Название знаешь, какое? «Не тронь души моей печаль»! Мороз по коже, а? Розенбауму название продать хотел, потом жалко стало. – Бард рассмеялся, не прекращая тараторить: – Себе оставил, да. Помнишь, как мы мечтали группу свою создать, а? А как назвать хотели, помнишь? «Ви а зэ чемпионз»! Да. Так и не создали. – Он резко погрустнел, явно убегая в воспоминания.

Однако обуревавшее его несколько мгновений назад чувство было непритворным. Он явно радовался старому приятелю, с которым когда-то жил совместными юношескими мечтами.

И Максим, сам не зная почему, растроганно ответил:

– Слушай, Бард… Эта кликуха моя… Француз. Я совсем забыл. Откуда она взялась? Кто ее придумал тогда? Я что, и в самом деле похож на француза?

Бард не ответил на заданный вопрос.

Он еще раз похлопал Максима по спине и спросил, глядя ему в глаза:

– Но ты же не считаешь, что мы – поколение неудачников?

«У всех одни и те же проблемы», – подумал Максим.

Но поддержать сейчас Барда духовно значило застрять тут, в Предгорице, на неопределенное время. В компании не только со старым приятелем, но и с принесенным на стол запотевшим графинчиком и немудреной закуской, с присоединившимися к честной компании знакомыми и незнакомыми собутыльниками, с очередным опозданием, каких по жизни и так было пруд пруди…

Потому Максим жестко ответил:

– Считаю, Бард. Мне машина требуется. Просто позарез нужна. Поездка одна нарисовалась.

У Барда будто отвалились ангельские крылышки. Он, скорее всего, как раз рассчитывал на честную компанию, запотевший графинчик и немудреную закуску. И на светлые воспоминания о далекой юности, с ее безудержными мечтами и надеждами. Но удар он пока держал.

– Нужно, так нужно. Ты же знаешь меня, – проговорил он, снова грустно улыбаясь. – Я друзьям всегда помогал. Тем более друзьям с младых лет.

И принялся запихивать гитару в чехол.

Поскольку Бард за время своего сегодняшнего концертирования опрокинул на грудь немалое количество огненной воды, запретной для водителя, его машины перед клубом не оказалось.

– Я на концерты и с концертов на такси езжу. Сам понимаешь, иначе никаких денег не хватит… Сейчас вызову.

Это тоже о многом говорило. Немало знакомых Максиму музыкантов на работу прикатывали на собственных автомобилях. Специально, чтобы на многочисленные предложения обмыть удачный концерт можно было виновато, но гордо сказать: «Я за рулем, мужики. Мне сегодня ни в коем разе». Тем, кто послабее духом, это, правда, не помогало – им настырно объясняли, что можно потом заказать услугу «Трезвый водитель», и они довольно быстро ломались. Со всеми вытекающими из этого факта последствиями…