– Что ж, рассмотрим факты. Наверху пять комнат. На всех окнах решетки. Карикатурно толстые черные решетки. В двух комнатах есть двери на балкон, и все они были закрыты. Как и окна. Ты их сам только что проверил. На верхний этаж ведет только одна лестница – вот эта. Все верно?

Он кивнул.

– Тогда, кто бы ни убил Банни, он должен был подняться по этим ступенькам, – она указала на лестницу, поворот которой был скрыт мраком, – и вернуться тем же путем. А ты сидел здесь внизу с тех самых пор, как мы вернулись с обеда.

Он пожал плечами.

– И что? Ты же не думаешь, что я как-то связан со всем этим?

– Именно так я и думаю. Ты либо видел, как преступник поднимается по лестнице, либо сам поднялся по ней, что делает тебя или убийцей, или соучастником преступления. Но мне кажется, ты провел тут недостаточно времени, чтобы завести друзей.

Он закрыл глаза и сконцентрировался на ее словах.

– Какая чушь. Кто-то мог прокрасться мимо меня. Я не смотрел по сторонам.

– Кто-то мог в полной тишине прокрасться мимо тебя через всю эту белую комнату? Кто же это, Генри: мышь или балерина?

– Так ты правда думаешь, что это я его убил? – До него наконец дошли ее рассуждения, и он вскочил в негодовании. – Но, Меган, кое-что ты упустила. Возможно, я действительно сидел здесь, переваривая обед, но ты, черт возьми, находилась тут одновременно со мной.

Она склонила голову набок.

– Не совсем так. Я помню, что как минимум три раза выходила наружу подышать свежим воздухом. Ты, случайно, не поэтому так много дымил – пытался выкурить меня из здания? Не знаю, сколько времени требуется, чтобы вонзить нож человеку в спину, но мне кажется, это можно сделать довольно быстро. Да и то большую часть времени будешь мыть руки после содеянного.

Генри снова сел.

– О боже, – он попытался устроиться поудобнее, – ты серьезно, да? Мы только что нашли нашего друга мертвым наверху, а ты всерьез предполагаешь, что его убил я? С чего ты так решила? Потому что я сидел рядом с лестницей? Ты ведь знаешь меня почти десять лет.

– Люди меняются.

– Что ж, это правда. Сейчас я думаю, что Шекспир переоценен, и в церковь я ходить перестал. Но надеюсь, если бы я позабыл обо всех моральных принципах, кто-нибудь сообщил бы мне об этом.

– Не принимай это на свой счет. Я просто сопоставляю факты. Ты был здесь все это время, так?

– Не принимать на свой счет? – Он с недоверием покачал головой. – Ты когда-нибудь читала детективы, Меган? Существует миллион способов, как это могло произойти. Может, здесь есть секретный проход, ведущий наверх.

– Генри, это реальный мир. В реальном мире, если только у одного человека есть мотив и возможность, то он обычно и виновен.

– Мотив? И какой же у меня мотив?

– Зачем Банни позвал нас сюда?

– Понятия не имею.

– А я думаю, имеешь. После пяти лет молчания он пишет нам обоим и приглашает навестить его в Испании. И мы оба несемся сюда. Почему? Потому что он собирался шантажировать нас. Ты, должно быть, знал об этом?

– Шантажировать нас? Тем, что случилось в Оксфорде? – Генри отмахнулся от этой мысли. – Ведь это Банни был за рулем.

– Но и мы были не так уж невинны, правда?

– Это чепуха. Я приехал, потому что он сказал мне, что здесь будешь ты и что ты хочешь меня увидеть. Ни о каком шантаже он не упоминал.

– Его письмо у тебя с собой?

– Нет.

– Значит, мы полагаемся только на твои слова?

Он рассеянно разглядывал пол.

– Меган, я все еще люблю тебя, поэтому и приехал. Банни точно знал, что́ нужно сказать, чтобы затащить меня сюда. Не могу поверить, что ты думаешь, будто я мог сделать это.

Меган бесстрастно выслушала его признание.

– Хотела бы я жить в твоем мире, Генри. Ты, видимо, воображаешь, что мы вот-вот запоем дуэтом.

– Я всего лишь говорю, что чувствую.

– А я, как уже сказала, пытаюсь связать факты в единое целое.

– Если только…

– Что? – Она посмотрела на него с подозрением. Нож в ее руке дернулся. – Если только что, Генри?

Он опять встал, положив одну руку на голову, а вторую уперев в ровную белую стену. Затем он принялся расхаживать туда-сюда.

– Не беспокойся, я знаю свое место.

Она напряглась, кончик ножа следовал за его движениями.

– А вдруг, пока ты ненадолго выходила на улицу подышать, я тоже вышел? Я вполне мог. Если бы я вышел, ты бы не узнала. И в этот момент убийца мог бы напасть.

– А ты выходил?

– Да, – сказал он, садясь обратно в кресло. – Я пошел в свою спальню за книгой. Должно быть, тогда-то убийца и проскользнул мимо меня.

– Ты лжешь.

– Не лгу.

– Лжешь. Если бы это было правдой, ты рассказал бы об этом раньше.

– Я забыл, только и всего.

– Прекрати, Генри. Вранье мне не интересно.

Он вытянул руку – она не дрожала.

– Посмотри сюда. Я говорю правду.

Она пнула ножку его кресла, и он вцепился в подлокотник, чтобы удержать равновесие.

– Этот разговор затянулся. Я хочу знать, что ты собираешься делать дальше.

– Телефона здесь нет, поэтому я собирался сбегать в деревню, чтобы привести врача и полицию. Но если ты собираешься сказать им, что я убийца, я окажусь в затруднительном положении, не так ли?

– О полиции можно побеспокоиться и позже. Сейчас я хочу убедиться, что если опущу нож, то не закончу свои дни на кровати рядом с Банни. Почему ты его убил?

– Я его не убивал.

– Тогда кто?

– Наверное, кто-то вломился в дом и убил его.

– Зачем?

– Откуда мне знать?

Она села.

– Слушай, я окажу тебе услугу. Я могу представить, что у тебя были основания сделать это. Банни порой бывал настоящим чудовищем и сумасбродом. Мы оба это знаем. Может, через какое-то время я даже смогу простить тебя. Но если ты хочешь, чтобы я врала ради тебя, перестань испытывать мое терпение. Почему сейчас? И таким образом?

– Меган, это безумие.

Генри прикрыл глаза. Все окна и двери были закрыты, и жара становилась нестерпимой. Чувство было такое, будто они с Меган – два застывших в формалине экспоната под чьим-то изучающим взглядом.

– То есть ты продолжаешь настаивать, что невиновен? Боже, Генри, мы это уже проходили. Ты предстал перед судом, и тебе вынесли приговор присяжные – двенадцать горшков с цветами, что стоят в холле. Ты находился здесь все это время. Что тут еще добавить?

Он уронил голову на руки.

– Дай мне немного подумать. – Его губы беззвучно двигались, пока он перебирал обвинения. – Из-за тебя у меня разболелась голова.

Он наклонился, поднял с пола гитару и принялся бестолково бренчать на пяти оставшихся струнах.

– Может, убийца спрятался наверху, когда мы вернулись с ланча? – Лоб Генри покрылся испариной. – Уйти он никак не мог. Если только не сразу, как мы вошли. Вообще-то… Вообще-то, мне кажется, я понял, что случилось.

Он снова поднялся.

– Меган, мне кажется, теперь я знаю, что произошло.

Она подняла на него взгляд и вопросительно кивнула.

– Меган, ты маленький паук, – сказал он. – Маленькая коварная змея. Это ты его убила.

Обвинение явно не впечатлило Меган.

– Что за нелепость.

– Я вижу, ты все учла. Вот они мы, двое подозреваемых, у обоих были одинаковые возможности и мотив, вполне очевидный. От тебя требуется только одно – все отрицать, и тогда всю вину свалят на меня. Таким образом, весь вопрос в том, кто из нас лучший актер, и мы оба знаем ответ на этот вопрос.

– Как я уже отметила, Генри, ты сидел здесь весь день, охраняя свою добычу. Как я могла это сделать?

– Нет нужды вешать на меня обвинения и подделывать доказательства, если можно просто все отрицать, пока в горле не пересохнет. Ты давно это запланировала, да? Когда сюда явится полиция, они найдут двух иностранцев и труп. Двое подозреваемых: я, растерянный и на нервах, пытаюсь убедить всех в том, что кто-то мог вверх ногами проползти по потолку, чтобы незамеченным подняться по лестнице, и ты – полностью владеешь собой и все отрицаешь. Английская роза против мужлана. Мы оба знаем, кому они поверят, да и как я смогу убедить их в обратном? В этой проклятой стране я даже кофе заказать не могу.