*  Да! Мы заметили! Бесконечные войны, разврат, алчность и жестокость! Мы видим, во что ты превратил Эдем! Грозно воскликнул Михаил. – Думаешь мы не знаем как ты и твои ангелы играют с судьбами миллионов людей? Пора положить этому конец. Отныне Эдемом будет править сын Господа, Иисус. Это воля самого Создателя! И заметь, он снова изъявил её не тебе Херувим. Может пора задуматься?

*  Я как раз задумался брат… Улыбаясь произнёс Самаэль.

Ненависть росла в сердце Люцифера с каждой секундой, но он сдерживался как мог.

И действительно, мальчик родился, как и предсказывал Гавриил. Он с раннего детства творил чудеса. Исцелял болезни, помогал нуждающимся. Гавриил являлся к нему в видениях, объясняя его предназначение, указывая путь. И вот спустя несколько десятилетий он сплотил вокруг себя тысячи последователей, которые верили в его божественное происхождение. Ученики его с жадностью вслушивались в каждое слово произнесённое им.

У Эдема появился шанс стать тем райским местом, каким его замышлял Создатель. Но не всё шло гладко. Далеко не все верили в божественность Иисуса. Местные теологические и административные шестерёнки власти видели в нём угрозу. Ангелы Люцифера, со всей своей старательностью подговаривали священнослужителей к расправе над самозванцем, нарёкшим себя сыном Господа. Уровень напряжения быстро рос. И вот, уже 33-х летний Иисус стоит на коленях в цепях перед римским прокуратором в Иерусалиме на судебном заседании, а его обвинители требуют смертной казни.

Естественно это всё было спланировано Люцифером и череда под ковёрных интриг привела к страшной катастрофе для всего человечества.

*Иерусалим. Начало 1-го века*

Зал суда был забит до отказа, все собравшиеся, что-то кричали. Толпу сдерживали несколько римских легионеров. В центре зала возвышался трон, приподнятый на небольшой, каменной площадке. Трон украшали золотые вставками, однако сам он был из дерева. На троне восседал римский прокуратор Понтий Пилат. Он одет в стандартную римскую форму офицера легиона. Его броню украшали причудливые позолоченные узоры. Плечи скрывались под красным плащом. Он был не молод, средних лет. Лицо покрывали морщины. Потухшие, уставшие глаза смотрели куда то поверх толпы.

Уже несколько дней к ряду, его мучили сильные головные боли. А невыносимая жара и роптание толпы только усиливали их.

Боже, когда же я смогу вернуться в Рим из этого проклятого места. Думал он, держась рукой за голову. Рядом с ним стоял центурион, обеспечивающий личную безопасность прокуратора. Молчаливый, неподвижный как статуя.

Неподалёку, перед троном стоя на коленях, закованный в цепи располагался обвиняемый Иисус. Одежда на нём рваная, самая, что ни наесть дешевая. Длинные волосы, слипшиеся вместе от крови и грязи, скатались в сосульки. Он был худым, с запавшими щеками и редкой бородкой. Лицо его отображало следы допросов, кровь капала на каменный пол.

*  Тишина! Заорал центурион.

*  Пусть выскажется Обвинитель… Придерживая рукой голову, произнёс Понтий.

Один из разодетых в дорогие одеяния священников вышел из толпы и начал громко выражать свою позицию:

*  Этот бродяга, лжец и богохульник! Он самозванец, вводящий в заблуждение людей. Невиданная наглость называть себя сыном Господа, Спасителем человечества! Мы требуем, что бы он прилюдно отрёкся от своих слов. А ежели не сделает этого то должен принять смерть.

*  Что ты скажешь обвиняемый? Поинтересовался Понтий.

Иисус устремил свой взор на прокуратора.

*  Мне нечего больше сказать. Я не буду отрекаться от отца своего и вашего Создателя. Я действительно ваш Спаситель, действительно пришёл в этот мир, что бы остановить хаос в котором вы погибаете. В этом мире слишком много жестокости, несправедливости, боли и страдания. Я протягиваю вам руку помощи. Вам решать принять её или сгинуть в бездне.

*  Ты много говоришь, но чем способен подтвердить свои слова. Я слышал ты творил чудеса, исцелял больных, возвращал зрение слепым. Продемонстрируй, что ни будь.

*  Я не фокусник, не шут. На потеху вам менять мироздание не стану. Доказывать чего-то не намерен я. А на твоём месте попросил бы лучше избавления от столь мучительной головной боли, что терзает тебя уже давно. Но просить всегда смиренно нужно, а не надменно как привыкли вы.

Прокуратор был шокирован, откуда же известно ему об этом недуге? В мгновение странным образом головная боль исчезла и прокуратор ощутил невиданное облегчение.

*  Невероятно… Прошептал Понтий.

*  Прошу лишь прислушаться ко мне, ибо я могу провести вас сквозь тьму к свету Божьему. Я царём вашим стану, справедливым и любящим. Эдем станет раем.

*  Видите! Он безумец! Богохульник! Смерть ему! Кричал разъярённый священник. Толпа стала роптать сильнее, легионеры несколько попятились, поднимая щиты.

*  Ты говоришь опасные для себя вещи Иисус. Осторожно произнёс прокуратор.

*  И спасительные для всех вас. Добавил Иисус.

*  Смерть! Смерть! Смерть! Скандировала толпа.

*  Уведите его, мне нужно время на принятие решения. Сообщил Понтий стоящему рядом центуриону.

Тот быстрым шагом подошёл к Иисусу. Откинув плащ, скрывающий левую руку он протянул её пленнику. Иисус обратил внимание, что рука была закована в латную броню не характерную для легионеров. Взглянув в глаза Центуриона он понял, что это ангел.

*  Не спасай меня, они сами должны принять мой дар. Сами должны встать на праведный путь. Не вмешивайся. Произнёс Иисус. Он наивно полагал, что все ангелы разделяют единую точку зрения по вопросу Эдема, человечества и порядка.

Азазель наклонился, взял его крепко за плечи, рывком поставил на ноги и прошептал:

*  Я не стану тебя спасать, даже если ты будешь умолять меня. Улыбка расплылась по его лицу.

Иисус был шокирован таким ответом. К нему пришло осознание глубины проблемы. Ангел, который его ненавидит, как такое возможно…

*  Значит я обречён. Смиренно произнес Иисус.

*  Несомненно. Согласился ангел.

Азазель увёл его из зала суда под крики разгневанной толпы.

В темнице, куда бросили Иисуса ожидать своей участи, было холодно и сыро. Аскетическое убранство камеры усиливало чувство безысходности. Застеленный грубо обработанными досками пол угощал занозами при каждом не осторожном шаге, стены были настолько неровными и шершавыми что к ним было больно даже прикасаться, не говоря уже о том что бы облокотиться на них. Кровать отсутствовала вовсе, зато высоко под потолком имелось маленькое окошко, через которое проникал лунный свет, хоть как то разгоняя мрак камеры.

Тишина и обречённость угнетали Спасителя. Но не прошло и получаса, как в тёмном углу появился какой-то шорох.