Переругиваясь с дочкой, Люба собрала в корзинку баночки с аджикой. Так в посёлке называли густое пюре из красных горьких перцев, помидоров и чеснока. Настоящую грузинскую аджику эта смесь напоминала разве что своей горечью, за что получила ещё одно, более точное название: "Вырви глаз". Любина аджика, между прочим, пользовалась даже своего рода известностью: глаза на лоб от неё не лезли - в меру острая, она была приправлена зеленью кинзы и любистка, корнем петрушки и небольшим количеством хрена. Это был секрет, которым Люба ни с кем не делилась. И правильно делала, иначе та же Иснючка, перехватив инициативу, быстренько бы составила ей конкуренцию.
Торгующих на рынке было немного, а покупателей - ещё меньше. Люба встала рядышком с Иснючкой, которая тут же сообщила новость:
- Тут Цыган с утра колобродил...Может, ты это и сама знаешь?
- Я в его дела не вмешиваюсь, - ответила Люба. -Мало ли что люди о нас болтают...Он ... это... ну, в общем, иногда заглядывает... просто так.
Иснючка, однако, со значением кашлянула и, глядя в сторону, как будто увидела там что-то ужасно интересное, шаловливо пропела:
- Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу...
- Что это ты вдруг Эдиту Пьеху вспомнила? - не поняла Люба. - Она эту песню чёрте когда пела.
- Любочка, - Иснючка нагнулась к Любиному уху и горячо задышала в него, - ты во мне не сомневайся, милая. Разве я когда-нибудь разносила сплетни по посёлку как сорока-трещётка? Ну, что ты от меня скрываешь то, что все уже знают?
-А пусть треплют, что хотят! - Люба не сдавала своих позиций. - Ты вроде начала говорить о Цыгане... Что он тут учудил?
- Ашота прижал, - зашептала Иснючка. - Ашот ему на днях ананас дал. Просто так дал, от всей души: порадовался человек, что другого человека из тюрьмы выпустили. А сегодня Цыган как раскричится: ты, чёрнозадый, впился, мол, русским в глотку как клещ, кровопийца проклятый! Ананас гнилым оказался, чтоб ты сам им подавился...
- Да нет, не гнилой, - машинально сказала Люба, но тут же и поправилась:-Ашот старается, следит, чтобы его товар всегда был свежим.
- Этого у него не отнимешь, - согласно кивнула Иснючка. - Другое дело, что малость обвешивает. Чего бы я у него ни купила, принесу домой, прикину на безмене: обязательно граммов пятьдесят не хватает!
- Это ещё по-божески, - вздохнула Люба. - Вот в Хабаровске на рынке лютуют, ого-го! С килограмма граммов триста навару, ей-Богу, не вру!
- Так вот, - продолжила своё шептание Иснючка, - Цыган пообещал Ашоту: твой киоск, мол, красный петух схавает, если не будешь себя по-людски вести.
- Что-то я ничего не поняла, - призналась Люба. - Пообещал поджечь его, что ли?
- Ну да! - Иснючка даже валенком притопнула. - Какая ты непонятливая! Короче, Цыган заставляет Ашота становиться к нему под "крышу", тогда будет, мол, в целости и сохранности...
- Да точно ли ты поняла? - спросила Люба. - Неужели Цыган задумал рэкетом заняться? Ведь снова на зону попадёт...
- А пойди сама у Ашота спроси, - подмигнула Иснючка. - Он вроде в зятья к тебе набивается, так что по-родственному и поболтаете...
- Кто? Ашот - в зятья? - Люба даже растерялась. Это сообщение было для неё ударом грома среди ясного неба. - Ты хочешь сказать, что Валечка с ним дружит?
- Ну, не знаю, дружит или что, - уклонилась от ответа Иснючка, - а поговаривают, что Ашот свою Машку бросать хочет. С твоей дочкой люди его видели...
Ашот жил с дебелой, рыжеволосой Машкой Авхачёвой. Что уж его в ней привлекло - непонятно. Местные кумушки, впрочем, язвительно хихикали: грузины да армяне, мол, любят, чтобы зад у бабы был широким как матрац. Авхачёвская дочка этому условию отвечала вполне, и даже с избытком.
То, что Иснючка сообщила об Ашоте и Валечке, для Любы было полной неожиданностью. Ох, ну и сучонка выросла, кто бы мог подумать: такая была славная девчушка, от всех трудностей её берегли, жалели, только учись, дочка - и вот что получилось. Но как бы Люба ни обижалась, ни осуждала Валечку - всё это оставалось в её душе. Перед чужими людьми она всегда представала любящей матерью и, конечно, не давала дочку в обиду.
- А что, кто-то свечку над моей дочкой держал? -огрызнулась Люба. Молодую девку всякий охаять может. С кем-то пройдёт, кому-то слово скажет или на дискотеке потанцует, а люди уже: шу-шу-шу, такая- разэдакая!
- Что слышала, то и говорю, ни капли не прибавила, - Иснючка упорно держалась своего. - Мой тебе совет: сама понаблюдай за дочкой. Может, что-нибудь и заметишь...
- Ладно, это наше семейное дело, - отрезала Люба и гордо выпрямила голову. - В советах не нуждаюсь!
К Иснючке подошёл очередной покупатель: жареные семечки в посёлке пользовались неизменным спросом. Как, впрочем, и Любина аджика. Но сегодня её брали что-то неохотно. Наверное, Даша-курятница забывала нахваливать покупателям рецепт окорочков, приготовленных в соусе из Любиной аджики. А может, к " ножкам Буша" никто и близко не подходил, чтобы лишний раз не расстраиваться? Как-никак, американская курятина подорожала в три раза! А вслед за ней окрепли в цене и местные бройлеры, будто не с родимых полей зерно клевали, а поглощали пачки долларов, да ещё доставлялись к прилавкам не иначе как в вагонах СВ - ничем другим Люба не могла объяснить стремительный взлёт худосочных "синих птиц" на высоту, не досягаемую для покупателя средней руки.
- Отойду-ка я на минутку, - сказала Люба Иснючке. - Пойду посмотрю, чем Дашка торгует. Что-то не видать отсюда...
- Не ходи! Прикрыла Дашка свою лавочку, - оживилась заскучавшая было Иснючка. - Домой, видно, убежала. С перепугу.
- А чего?
- Учительницу Светлану Николаевну знаешь? Косенькую такую, ту, что за Мишкой-ментом замужем была...
- А, вредная такая, ехидная? - вспомнила Люба. - Мишка-то её бросил. Видно, не выдержал: шибко умная!
- Ну так вот, она Дашку-то разоблачила! - с торжеством сказала Иснючка. - Взяла вчера у неё два окорочка. Потянули на килограмм. Светлана Николаевна ещё удивилась: " Правильные ли весы у вас, Дарья? Что-то не так..." Ну, Дашка прямо оскорбилась: " Да неужто я обманщица? Вот, смотрите: гири в порядке, и все справки имеются..." А сегодня эта учительница положила окорочка размораживаться. И что ты думаешь, из них вытекло полкастрюли воды...
