…Люба сняла парик, смотала узелок на макушке, накрасилась заново – высокие брови, уголки губ вниз, на щеках тени. Надела Верин костюм. Потом сняла. Взяла колоду карт. Понюхала зачем-то, вытащила несколько карт наобум, кинула веером, рубашками вверх. Полезла в чемодан, который привез Гвидо для Веры. Тряпки отодвинула, на дне нашла пачку писем, фотографии. Вытащила – фотография Гвидо, цветная, нарядная. Гвидо с трубкой в руке, в кепке, вид немного шутовской. Другая – из фотоателье, серьезная. Причесанный, аккуратный, собранный… Профессор… Люба водит пальцем по его лицу. Смотрит на часы. Уже восемь. Выглядывает в окно. Машины нет. Прячет всё на место.

Звонок в дверь. Люба идет к двери, но соседка тетя Лида уже открыла. Входит Куцый.

– Привет!

– Ты чего заявился? Я ухожу сейчас! – говорит Люба.

Не успели отойти от двери – опять звонок.

– Как это? Ты ж к восьми звала, – удивляется Куцый.

– Я? Тебя? – в свою очередь удивляется Люба. Открывает дверь. За дверью улыбается Генка:

– Здорово!

В руках бутылка. Он двигается прямо в комнату, подмигивая на ходу Куцему.

– Послушай-ка, а тебя я тоже приглашала? – спрашивает Люба у Генки.

– Ты что? Пьяная, что ли? Сама же звонила!

Они уже в комнате.

– Ладно. Шутка была. Пошутили, не понимаешь? Нет у меня времени! – говорит Люба.

– Чё? – вдруг разозлился Генка. – Ну ты, бля, даёшь! С тобой по-хорошему… да тебе знаешь ещё когда рожу-то начистить надо было! Паскуда! Правда, Валер? – обратился он к Куцему. Но Куцый и не думает дискутировать. Он уже запер дверь изнутри и, улыбаясь, идет на Любу.

– Не будем ссориться! – Он легонько смазал Любу по щеке. Не больно, но оскорбительно.

– Что вам надо? – жестким голосом сказала Люба.

– Чего всем, того и нам, – усмехнулся Куцый, а Генка только смотрел на старшего друга с восхищением. – Ты сама сымать будешь, или тебе помочь? Ну, чего стоишь?

…Серж играет в нарды с гостем – белобородым рослым восточным стариком вида благородного и экзотического. Старик выбрасывает кости и говорит:

– Никогда Айказуни не были княжеского рода, они царского рода. И летописи сохранились… Тигран Четвёртый, сын Артабаза, сначала жил в Риме, потом его сделали царем вместо Артксиаса, а сын Артксиаса, Тигран Пятый, армянами не был признан… И род Арсакидов в Армении прервался, а Тигран Шестой был внук Ирода Великого… Вот так, дорогой мой, Айказуни был царского рода, а ваш Астауров – никто!

И тут раздался звонок – пришла Люба.

– Что так поздно? – удивился Серж.

– Ты не знаешь, где Вера? – как бы невзначай спрашивает Люба.

– Как – где? Я последний раз ее видел на свадьбе, – удивился Серж.

– А ты в аэропорт провожать не ездил? – спросила Люба.

– Нет. Гвидо позвонил, попрощался, сказал, что не стоит мне ехать. А ты провожала? – поинтересовался Серж.

– Нет. Я была занята, – сухо заметила Люба. – Вера неделю дома не ночевала. С того самого дня, – задумчиво сказала Люба. – Если узнаешь что-нибудь о ней, скажи мне…

…Вера собирает чемодан. Входит Люба. Вера замерла, стоит над чемоданом.

– Пришла, сестра? – спрашивает Люба, стоя на пороге.

Вера подняла голову.

– Я завтра улетаю. Всё. Прощаться пришла.

– Прощаться, когда меня дома нет? – подколола Люба.

– Я тут тебе костюм зеленый оставила, Люб, – примирительно говорит Вера. – Может, еще чего выберешь?

Люба надела на себя черный кудрявый парик.

– Нет, Верочка, спасибо. – Повернула парик на голове задом наперед. Еще раз крутанула его: – Идет, да? – Помолчала немного. – А ты меня хорошо угостила в тот раз. Спасибо тебе. Угостила напоследок.

Вера замерла над чемоданом.

– Вещи собрала?

Вера кивнула.

– И документы?

Вера кивнула.

– Да.

– Отлично! – Люба спрыгнула с кровати, на которой сидела, поджав ноги. – Отлично!

Она пронеслась по комнате, возникла прямо перед Верой с ножницами в руках. Сорвала с себя парик. Вынула из кармана фотографию Гвидо, бросила ее на столик.

– Смотри! Хорош? Итальяно? Да? Муж? Да? А поеду к нему завтра я! Я поеду!

Она распустила узелок волос и стала состригать пряди всё теми же ножницами.

– Чего уставилась? Я поеду!

– Как – ты? – переспросила Вера. – Куда – ты?

– В Италию! Вот так! Я поеду, а ты останешься! – сбрасывая отрезанные пряди, подтвердила Люба.

– Нет, нет… – медленно выговорила Вера. – Нет!

– Да! – выкрикнула Люба.

Она взяла фотографию Гвидо и нацелилась в неё ножницами.

– А если не я, то никто!

Она приблизила ножницы к фотографии.

– Отдай! Отдай! Не трогай его! – завопила Вера.

– Так кто едет? Кто едет? – спросила Люба с улыбкой.

…В мастерской Сержа – Женя. Уютно сидит. У ног Жени – собака.

– А брат тебя на охоту брал? – спрашивает Серж.

– Сколько раз, я и стрелял. Только никого не убил. Он обещал, как из армии вернется, ружье подарит.

– А я давно не охотился… Так, говоришь, нет у тебя ружья? – переспросил Серж и вышел. Женя погладил собаку.

Вернулся Серж – в руках коричневый кожаный чемоданчик странной формы и двустволка. Женя протянул руку, взялся за ствол.

– Э-э, кто же так ружье берет! – усмехнулся Серж и ласково взвесил ружье на ладони: – Нравится?

– Еще бы… У брата тоже хорошее, – сказал Женя.

– Это “Зимсон”. Очень неплохое ружье. А я охотился вот с этим. – Серж раскрыл чемоданчик; в фигурной выемке лежало ружье. – Это “Джеймс Пердей”.

Ружье легко вынулось из замшевого покоя. У Жени глаза заблестели.

– С ним мой дед охотился во Франции и в Испании. Он родился в Африке, жил во Франции, а потом вернулся на родину… Ружье с биографией. – И снова Серж погладил ружье. – Возьми себе одно, Женя.

Серж хотел положить руку на голову, нагнулся. Рука замерла.

– У тебя волосы пахнут травой…

Женя смотрел непонимающе.

– Возьми, возьми ружье, – повторил Серж.

– Как? – изумился мальчик. – В подарок?

– А что же? Это хороший мужской подарок, не правда ли? – улыбнулся Серж.

Мальчик молчал.

– Выбирай: какое больше нравится? – Серж подвинул к нему оба.

Женя взял в руки сначала одно, потом другое.

– Это. – Он указал на второе.

– Твое, – сказал Серж.

– Правда? – вспыхнул Женя.

Серж махнул рукой.

– Нет проблем. У меня есть охотничий билет, куплю лицензию на кабана… Я раньше хорошую охоту знал в предгорьях Кавказа… Егерь приятель был… Давно, правда, – медленно произнес Серж, искоса поглядывая на Женю, который всё глаза́ не отрывал от ружья.

Раздались истерические трели звонка – Серж вышел. Собака залаяла.

В прихожей – совершенно обезумевшая Вера.

– Серж! Серж!

– В чем дело? Ты не уехала? – Серж загораживает вход в комнату. Из-за портьеры выскакивает Женина собака, лает. – После девяти я не принимаю, – резко говорит ей Серж.

– Серж! Серж! Там Люба… она его убьет… Ужас что такое, Серж, Серж! – лепечет Вера.

– Я занят. Я занят сейчас. Немедленно уходи, – резко говорит Серж.

Вера прислонилась к двери.

– Занят? Занят, да? – Она указывает пальцем на собаку. – Я знаю, знаю, кем ты занят… У тебя игрушка новая… игрушка новая… – Руки Веры трясутся. – Да сделай что-нибудь, ты же можешь…

– Вон отсюда. Немедленно. Вон. – Серж выпихивает Веру плечом, запирает за ней дверь.

За дверью Вера прижимается к стене и бьет кулаками по кирпичной кладке. Потом поворачивается и бежит в подъезд напротив. Бегом поднимается по лестнице, минует последний этаж и останавливается возле окна в последнем пролете, ведущем на чердак. Она садится на широкий подоконник и прижимается к стеклу.

– Всё. Всё. Конец. Всё.

…Открывается парадная дверь Сержа: Выходит Женя с ружьем, собакой на поводке. Его провожает Серж. Держит руку на худом плече.