Маша бросила своего мужчину и перебралась в Америку. Там она устроилась официанткой, сняла крохотную квартиру, часто виделась с сыном. В США преобладали антироссийские настроения, и всех, кто жил по грин-карте, за людей не считали плюс к тому Машина наркомания до конца не прошла, и она снова подсела, но уже на крэк. Всю зарплату сливала на дозняки, шарилась по притонам. Никакого просвета не было. Вскоре скользкая дорожка привела ее в полицейский участок, где Маше вынесли предупреждение и поставили на учет. Это означало, что теперь она вечно будет под колпаком. Такая ситуация спровоцировала паранойю, но от дури она отказываться не собиралась, поэтому перебралась в Лос-Анджелес, где обитает много подобных персонажей с поломанной жизнью. В автобус она села обдолбанной. Ехать пришлось долго, но, когда она добралась до места, запаса дозняка еще хватало. В Эл-Эй она пошла в студию порнофильмов, ее приняли, оценили внешность и выдали за съемку 500 долларов, на эту сумму она купила шмоток и дури. Маша поселилась на Внис Бич, описанной в книге «Обитель неудачников», где по улице без перерыва таскались сумасшедшие наркоманы и бандиты с проститутками. Чувствовала Маша себя не совсем в своей тарелке, но спустя неделю привыкла к такой обстановке. Она нашла неподалеку дилера и друзей, климат позволял практически без дискомфорта жить на улице круглые сутки и даже весь год напролет. Бичи, жившие по соседству, постоянно друг у друга воровали, поэтому все старались не иметь никаких вещей, кроме самого необходимого, что можно было всегда носить с собой или на крайний случай заныкать в палатке. В порностудии ее уже не брали, Маша сильно похудела, а в ее башке царил полный беспорядок… В итоге она пошла на панель. Снимали ее редко и обращались плохо, заставляли делать неприятные вещи, выходящие за рамки приличия. В общем, жесть. Нередко ей приходилось отбиваться от настойчивых или не на шутку разошедшихся клиентов. Сутенер не сильно помогал, было ощущение полного одиночества. Утешало одно – крэка всегда хватало, но кукуха ехала с бешеной скоростью. В таких условиях начались приступы агрессии и параноидальной шизофрении. Каждый раз под кайфом ей казалось, что вот-вот нагрянут копы, Маша шарахалась от каждого шороха. Но еще страшнее было, когда в притонах всех накрывало общей паникой. В случае поимки грозила депортация или срок. Скоро она перешла на иголку. В голове зазвучали голоса, которым Маше приходилось отвечать в любой ситуации, в любом месте. Из одежды у нее был всего один комплект, который вскоре пришел в негодность, и пришлось украсть в супермаркете какие-то джинсы и футболку с кроссами. На выходе ее повязали и отвезли в участок, при себе у Маши обнаружили приличное количество кокса. За хранение дали срок 5 месяцев в федеральной тюрьме. Было обидно спалиться на такой ерунде и загреметь, учитывая все обстоятельства жизни Маши. Жизнь в тюрьме была жесткой – постоянные драки, в которые приходилось ввязываться. Законов тюрьмы Маша не понимала, поэтому ей было хуже, чем Ване, который держался себя и больше никого. Маша же вступила в банду, которая гарантировала защиту от других преступников. Она забилась тюремными партаками (наколками), продлила себе срок за массовую потасовку с чернокожими – получила еще месяц и от подруг респект на грани с презрением. Когда надо было достать наркотики, Маша спалила всех своих дилеров перед копами, но в этом мире никто ни на кого не обижается, просто мстят. И мир оказался теснее, чем казалось. Второй раз на прогулке пришлось драться уже в одиночку с целой группировкой. Маша получила ранение заточкой в шею в качестве предупреждения, в реанимации ей вкололи морфин и поправили здоровье. Выходить на прогулку было страшно, поэтому она читала в камере книги, наркоту больше было некому переправлять на зону. У остальных была та же беда.
На Рождество ей дали позвонить родителям впервые за полгода, те советовали вернуться домой по выходе из тюрьмы, обещали прислать денег на билеты. Когда срок закончился, она навестила сына и улетела в Россию, пообещав вернуться через несколько месяцев. По прибытии ее встретили в аэропорту, устроили праздник со слезами на глазах, обсудили планы на жизнь – их не оказалось. Маша, несмотря на уговоры родителей остаться, поехала в свою пустую квартиру. Полное ощущение страданий, которые она приносит своей семье и себе, не давало покоя. Она сидела, уставившись в телик, а затем написала Ване письмо, в котором дала свои контакты. Существование было невыносимо без препаратов, поэтому по старым связям Маша надыбала каких-то колес типа МДМА и устроила себе маленькую вечеринку в одиночестве. Оставшиеся деньги она потратила на билет в Штаты к сыну. На следующий день она уже на отходах сидела в самолете и мечтала скорее добраться до нового укола. Но в Калифорнию нельзя было соваться – там ждали старые знакомые. Ничего не оставалось, как поселиться в более неприметном месте, так она и добралась до Техаса. Это был довольно консервативный и унылый штат. В полупустом городе было дешевое жилье и не было работы, с наркодилерами дела обстояли точно так же. Маша устроилась в супермаркет продавщицей, но вскоре вылетела с работы из-за разговоров с голосами внутри головы. Каким-то чудом она достала кокаин, который пришел по почте, растворила его и совершенно случайно поставилась «золотым уколом». Сердце не выдержало. Изо рта пошла пена, начались конвульсии, спазмы и понимание того, что происходит, но рядом никого не оказалось. Арендодатель нашел ее через две недели.
Вскоре на мобильник Маши пришло СМС от Вани. В ней были извинения и слова благодарности.
К Ване в новой тюрьме спустя пару месяцев стали подкатывать блатные – пытались склонить к сексу. Ему было страшно, но манили наркотики, которые предлагали сокамерники. В общем, он согласился, но вместо коки получил дорожку сахара. Иван напал на обидчика и ночью был избит, вследствие чего оказался в госпитале в палате с заключенным, который пытался покончить с собой. Они разговорились и решили бежать вместе. Адвокат принес все необходимое в палату, Иван и его новый знакомый воспользовались отсутствием фсиновцев, отстегнули наручники, пристегнулись новыми, к которым у них был ключ, укололись и стали ждать вечера. Когда народу стало поменьше, они обезвредили охранника и, угрожая пистолетом, проследовали по коридору к окну без решетки в конце здания, там спрыгнули вниз и угнали припаркованную машину, добрались до цивилизации, кое-как минуя посты, и разделились. Первое, что пришло Ивану в голову, когда он стоял ночью на дороге в незнакомом месте, – сходить в бар. Он нашел какое-то заведение, оттуда позвонил Маше, но не дозвонился. В баре же спер сумку, расплатился, вызвал такси, назвал адрес, отдал часть денег вперед, остальные обещал вручить по приезде на место в Питер. На трассе Иван напал на водителя, высадил и изменил маршрут, направившись в Москву. Там он снял проститутку, попросил помочь, заплатил, и они проследовали к ней, припарковав тачку далеко от дома. Хата была скверная, однокомнатная, в спальном районе. Иван объяснил ситуацию, и они стали думать, как добраться до Москвы. Поскольку его фото было на всех постах, первые два месяца было решено пожить за его счет у спутницы, которую, кстати, звали Викой. Ей было слегка за тридцать… Девушка оказалась дерганая, иссушенная героином, но приятной внешности. Ничего химического дома не было, пришлось скучать на героине. Чтобы как-то прибарахлиться, Иван спер одежду в магазине. По совету своей новой подруги он стал немного зарабатывать в качестве жиголо, на местном наречии – жигалом. Обычно его вызывали небогатые, но старые женщины и мужчины по разумному прайсу, в общем, на жизнь хватало, да и только. К тому же Иван подворовывал у клиентов, так что постоянных спонсоров у него быть не могло. Копить не получалось. Хотя они спали с Викой в одной постели, но от секса обоих тошнило, оба депрессовали и кололись. Они даже не ругались, настолько им была безразлична жизнь партнера и своя.
