Чтобы сложить все догадки в единое целое, мне потребовалось секунд пять. Улыбнувшись, я сказал:

– Отставить панику, Адриан. Это свой человек. Для тебя, кстати, он больше свой, чем для меня. Понимаешь?

– Стенли? – удивился Лейн, когда расстояние сократилось до десяти метров. – Это ты?

– Ух ты! – удивился я. – Ты помнишь всех своих парней?

– Почти… – заметно, что Лейн в сильном замешательстве. – Как такое возможно, Никита?

Стенли спокойно подошёл к костру, сел на корточки и начал греть руки. Посмотрев на меня, почему-то смутился и спрятал взгляд в пол. На Лейна даже не взглянул. Интересно, где Угрх? И по этой ли причине нас покинул Урх? Уж не братца ли он отправился встречать?

– Стенли, где Угрх? – спросил я, не спеша отвечать на полный вопросов взгляд Лейна.

– Я не Стенли, – тихо сказал бывший наёмник, всё так же боясь поднять взгляд. – Папа зовёт меня Фот.

Лейн не выдержал и громко спросил:

– Никита, мать твою, ты скажешь, что тут происходит? Какой папа?

Я развёл руками и честно ответил:

– Не знаю я, Андриан, какой папа. Может, Фот скажет? – посмотрев на Стенли, я спросил: – Фот, кто твой папа?

– Папа будет недоволен, если скажу. Папа не любит, когда я называю его папой. Он скоро придёт. Он сейчас занят спором и не готов проиграть.

Из пробоины в корпусе яхты, которая служит нам входом и выходом, вылез сонный Андрюха. Увидев Стенли, он зажмурился, а затем принялся мотать головой. Убедившись, что не мерещится, спросил:

– Какого чёрта Стенли здесь делает? Я точно не сплю?

– Так-то он теперь не Стенли, – задумчиво сказал я. – Теперь его зовут Фот. Новое имя ему дал папа.

– Какой, на хрен, папа? – удивился Андрюха и подошёл к костру. Взглянул на меня. – Никитос, дурачишь меня?

– Нет, – опередил ответом Лейн. – Папа есть, и он спорит. Кто папа и с кем спорит, пока неизвестно. Ты присядь, Андрей. В ногах правды нет, как говорит ваша пословица.

– В заднице её тоже нет, – буркнул Андрюха и принялся взглядом выискивать хоть что-то, способное заменить сиденье. Путём несложных манипуляций табуреткой стал небольшой в меру квадратный булыжник с положенной на него широкой обломанной доской. Сидеть на голом камне вредно, и это всем известно.

– Фот, а кто твой папа? – осторожно спросил я.

Стенли, который теперь Фот, посмотрел на меня. Взглядом испуганного мальчишки посмотрел. Чего такого могло случиться, что он так изменился? За время, что Стенли шёл с нами по горам, подобного замечено не было. Амнезия была, тут даже спорить не буду. Но подобного поведения точно не было. Каждый раз, как Стенли засыпал, его память обнулялась. Не похоже, что она продолжает обнуляться. Ну никак не хочет в моей голове укладываться образ здорового мужика в отличной экипировке с сознанием мальчишки. Или не мальчишки?

– Папа у меня большой, сильный и строгий! – с гордостью ответил Фот.

– Нет, это уже каламбур какой-то! – воскликнул Андрюха. – Никита, мы ведь не такого Стенли медведю оставили? Что он, блин, с ним сделал? Ещё раз по башке съездил или чего похуже?

– Не знаю, Андрюх. – Я взглянул на Стенли, который смотрит на огонь и улыбается. – Если его папа Угрх, то он придёт и сам всё расскажет. Мне интересно не меньше твоего.

Словно по заказу объявился медведь. Он вошёл в зал в компании двух человек. О чём-то споря, они направились к нам. Кто двое спутников, пока не разберёшь. Заметно, что не торопятся. Идут, словно на прогулке находятся. Послышалась монотонная речь медведя:

– …мы умеем думать, а значит, можем называться разумными. У нас, медведей, в сравнении с людьми много преимуществ. Это сила, живучесть, выносливость, приспособленность к существованию в дикой природе, продолжительность жизни, родовая память… Перечислять дальше или достаточно? Как видите, мы превосходим вас по всем параметрам. Мы разумны. Мы венец эволюции. Человек в сравнении с медведем просто ничтожен. Он выживает лишь благодаря своей многочисленности и невероятной скорости размножения. Жду фактов или считаю спор законченным.

– Вот же блин… – Андрюха медленно встал. – Глаза мои обманывают или это Саня с Булатом?

Глаза Бокова не обманули. Угрх, а это именно он, пришёл в компании Булата Мусина и Саши Бодрова. Последний немного хромает, но выглядит бодро. Соответствует фамилии.

– Здорово, страдальцы! – крикнул Булат. Получилось столь громко, что на потолке замерцали светлячки-люмены. Бросив взгляд на медведя, он прошипел: – О превосходстве наших рас друг над другом потом договорим.

Встреча была тёплой и полной объятий. Только Лейн, Угрх и Стенли не участвовали в дружных обнимашках, а просто сидели и ждали, когда мы успокоимся. На это потребовалось не менее пяти минут. Остановил нас медведь, басовито зарычав:

– Ещё облизываться начните, как вы это любите делать. Люди слишком эмоциональны. Ещё один минус вашей расы.

– А вот тут ты уже лишнего болтать начал, – ухмыльнулся я и вернулся на то место, где сидел. Медведь сидит рядом, поджав лапы под себя. Холодный пол с его шерстью не страшен. – Мы, Угрх, если не заметил, облизываемся только с особями противоположного пола. Это у нашей расы ритуал такой. После следует совокупление. Впрочем, совокупляться можно и без ритуалов.

– Насчёт «только» ты преувеличил, Ник, – вмешался Лейн.

– Ты зачем заднеприводных вспомнил? – возмутился Бодров Саня. – Чтобы не слова больше о них. Договорились, Кощей?

Лейн улыбнулся и слегка кивнул.

– Да-а-а… в гроб и то краше кладут, – принялся качать головой Булат. – Перед выходом на арену ты выглядел намного лучше, Адриан. Эти, – Мусин кивнул на меня и Андрюху, – посвежее будут. И целее. Но, как ни крути, всё намного лучше, чем мы предполагали. Да ведь, Сань?

Бодров показал большой палец. Угрх, рыкнув, заговорил:

– Давайте вернёмся к этим, как вы выразились, заднепроходным. Мне непонятно… слишком непонятно… То есть, у вас, людей, возможны однополые совокупления?

– Да, – ответил Андрюха. – Дерьмовая тема это. Больная. И не заднепроходные, а заднеприводные. Впрочем, разницы никакой. Всех бы перестрелял.

– В этом наши мнения сходятся, – усмехнулся Лейн. – К чёрту толерантность.

– А как же репродуктивная функция? – удивился медведь, снова заладив о больном. – Мне хорошо известно строение как человеческой женщины, так и мужчины. В этом мы даже сходимся. Самец даёт семя, а самка его принимает. Ваши мужчины что, при определённых обстоятельствах способны измениться и воспроизвести потомство без самок? Это что, такая защитная функция? То есть, вы все, даже без женщин, можете продолжать род человеческий?

– Если ты продолжишь эту тему, Угрх, то я буду вынужден пристрелить тебя. – Бодров показал медведю кулак. – У тебя что, другой темы нет? – Посмотрев на Лейна, он прорычал: – Вот зачем ты ему про то сказал?

– Я их вспомнил? – удивился Лейн. – Я только Ника поправил. Тему ты развил.

– Молчать! – взревел Угрх. – Просто ответьте мне: вы способны измениться и давать потомство?

– Нет, сука! – Андрюха вытащил из костра горящую головёшку. – Я тебе шерсть пожгу, если продолжишь! Мы без самок способны только рукоблудствовать, Угрх. Однополые сношения – болезнь. Среди нас больных нет. Уяснил?

Угрх задумчиво почесал башку. Булат первый не выдержал и захохотал. Лейн и Бодров поддержали его, и пещера наполнилась дружным хохотом. Я тоже не смог удержаться и, хватаясь за живот, сказал:

– Вы ему ещё про бисексуалов расскажите и про смену пола. Про всю грязь прежнего мира поведайте!

Андрюха терпел до последнего. Показав мне кулак, тоже начал ржать. Успокоились только минуты через три. Булат, как самый отважный, всё-таки решил рассказать медведю о болезнях человечества. Угрх сперва хмурился, а затем начал издавать рвотные рефлексы. По мере поступления информации их становилось всё больше. Когда Булат закончил, медведь был не похож сам на себя. Весь какой-то поникший и раскисший, словно кусок глины под дождём. После минуты молчания опешивший мишка выдал порцию бормотания: