- Ничего не меняется, Робин, это я уже слышала. Три или пять до и три или пять после. Ты постоянен? Или мне так везет? Ты засчитал наш раз после виски на днях?

- Реджина, мы были сегодня с тобой у Эрхарда.

- Заказать тебе лазанью? - Реджина Миллс окликнула официанта.

- Мы были с тобой у Эрхарда сегодня! - вновь повторил Робин Мур, отмахиваясь от официанта.

- Мужчина будет лазанью, - сказала спокойным голосом Реджина Миллс.

- Мне плевать на лазанью! Я узнал правду, что у вас было! Ты слышала меня? Не делай вид, что тебе безразлично!

- Робин, мне безразлично какую правду ты узнал.

- Мне не безразлично! Роланду не безразлично!

- Твоему сыну?

- Нашему!

- Твоему, Робин! Моего звали бы Генри! Генри, а не Роланд! Ты сделал так, как ты хотел! Ты навязал мне его, я бы избавилась…

Робин Мур схватился за голову, резко отбросил волосы назад, воткнул вилку в стол. Реджина Миллс посмотрела на мужчину, на приближающегося официанта и произнесла спокойным голосом:

- Я оплачу порчу имущества.

Робин Мур вышел из ресторана. Реджина Миллс вытащила вилку из скатерти, кинула ее на тарелку, переглянулась с официантом и рассчиталась наличными.

Улица мегаполиса, пронизанная ветром и множеством людей, машин, обрывков слов. Женщина прикурила сигарету и присмотрелась к каждому в толпе, провела глазами по головам и портфелям спешащих по своей жизни, окинула взглядом скамейки в парке, подростки с телефонами и Робин Мур в расстегнутом пальто. Перебежала дорогу и склонилась над ним.

- Робин, ты пытаешься найти мне оправдания, а его нет. Нет правды, Робин. Нет той правды, которая бы тебя устроила. Ты, как я считала в прошлом, хороший человек и полагаешь, что мир вокруг держится на плечах таких, как ты.

Реджина Миллс поставила портфель на скамейку и села. Поерзала на месте.

- Чтобы установить хорошую скамейку в общественном месте, нужно проверить ее собственной задницей. Это фуфловая. Меня возненавидели подрядчики и их дизайнеры, когда я заявила, что их скамейки для портлендского парка в заливе дерьмовые и годятся только для выставок высокого искусства.

- Зачем ты мне это сейчас говоришь?

- Мне нечего сказать тебе иного и нечего сказать того, что ты хочешь услышать.

- Что я хочу услышать, Реджина?

- То, что я сожалею.

- Эрхард передал тебе, если я тебя увижу, что он сожалеет.

Реджина Миллс усмехнулась:

- В руинах от себя и в жалости к себе он способен извергать только сожаления. Стал бы он это говорить при других условиях? Никогда! Он бы сделал еще раз точно также, я уверена.

- А ты?

- И я, попав в те условия, в которых я была.

- А знай ты, что… Если бы ты видела все наперед? Все, как сейчас? Я живу на Манхеттене, во мне нет больше пацана, который старается всеми силами выплыть в нормальную жизнь уважаемого мужика, который способен…

- Ты тот же парень из Квинса. Ты все еще ешь китайскую лапшу?

- Да.

- И хот-доги. И сидишь в парке, примерзая к скамейки за книгами. И говоришь тонны успокоительной лжи своим пациентам, когда у них только один шанс из ста выжить?

- Они выживают! Я должен сказать, что у них нет шанса, когда есть один процент?

- Когда ты говоришь жертвам аварий, что у них нет шансов, Мур?

- Когда у них нет головы.

Реджина Миллс глубоко затянулась и хотела было уничтожить сигарету в урне, Мур посмотрел на женщину, и она протянула ему сигарету. Мужчина выдохнул дым.

- Ты знаешь, как дерьмово было получить твое прощальное письмо? Ты знаешь, как Роланд орал ночами, потому что тебя не было? Ты знаешь, как Кейт разыскивала тебя, как ищейка по всем штатам! Ты знаешь, как я много раз слышал в голове твои слова - «Я перепихнулась пару раз с Дэнни». Я бы никогда тебе так жестоко это не сказал!

- Ты это сделал с Кейт! Сраное доверие, любовь, верность, Мур! Твое сраное неуместное предложение, когда я все потеряла! Где оно было пять лет до?! Где оно было, когда я его ждала и наблюдала за тем, как выходят замуж мои одногруппницы, сраные тупые неудачницы за сранных тупых идиотов!

- Я ничего не делал с Кейт! Я с ней дружил! Она исключительный человек!

- Да, от нее веет теплом, как мне казалось, она восхищала меня, она… Я ей верила, а она любила того… ты был мне самым близким человеком!

- Я ничего не делал с Кейт!

- Я была у Кейт! Жаль, что не застала самый интересный момент, то могла бы тебе кинуть в лицо какую-нибудь грубость! Прямо в лицо! В самый момент, когда ты внутри нее!

- Реджина, у нас с Кейт никогда ничего не было и быть не могло. Ты думала, что могло?

- Робин, я была у Кейт. И меньше всего я хочу представлять, как это могло быть. Представляла, долго, в красках, уничтожая все чувства к тебе.

- Реджина, - мужчина поднял глаза и посмотрел прямо в глаза женщины, - мне бесполезно переубеждать тебя?

- Да. - женщина отвела взгляд и спрятала руки в карманы, - Эти скамейки крайне неудобны, так и представляю возмущенных старых леди, когда они пытаются устроится своими больными спинами на них. Пойдем отсюда?

- Домой?

- В твой дом, я отвернусь к спинке дивана и попытаюсь заснуть до завтра, а завтра вновь вернется моя жизнь со счетами, документами, кредитками и телефоном. Спасибо тебе, что не выкинул меня в коробку на улице, - Реджина Миллс протянула свою руку Робину Муру.

Мужчина встал, отряхнул брюки и поправил волосы, провел рукой по подбородку, приятная вечерняя щетина, посмотрел на женщину сверху вниз, ее волосы раздувал ветер. Он любил эти волосы у Роланда, он любил, когда ветер играет с ними, он любил их запах и их цвет. Осанка женщины была очень прямой, ее взгляд был устремлен мимо Робина Мура.

- Все-таки я голоден. Съедим лазанью в ресторане?

- Нашему возвращению удивятся.

- В другом, - мужчина широко улыбнулся, - как хорошо, Реджина, что только в этом были эти бойцовые рыбы. Позволишь мне съесть лазанью в твоей компании?

- Мур?

- Да?

- Этот взгляд мне знаком. Я уже отдала тебе давно невинность. - Реджина Миллс улыбнулась мужчине.

- Идем есть лазанью?

Живая музыка и свечи. Реджина Миллс осмотрела пары, мило беседующие за другими столиками. Сложила руки на груди.

- Не закажешь себе кофе? - спросил Робин Мур, получивший свою лазанью.

- В меня влезало восемь кружек, пока я ждала время, когда мальчик заснет.

- Ты бы хотела с ним пообщаться, если бы я не запрещал это тебе?

- Робин, твоя лазанья остывает.

- Ты невозможна!

- Нет, Мур, я не подчиняюсь чужим планам, кроме собственного теперь.

- Как будто когда-то ты подчинялась, красотка… - Робин Мур осекся и подцепил вилкой большой кусок.

- Подчинилась нашим спорам про ребенка.

- Спасибо тебе, что подчинилась. Он классный, как бы с ним трудно не было. Его комиксная вселенная крутая, мы с ним вечером обсуждаем его работы, ему это важно. Если он принес мне новые листы истории, то я должен выждать время и прийти к нему, обсудить.

- Он ждал, что я сделаю так же?

- Не знаю.

- Но ты предполагаешь, Робин, что он ждал, что я приду?

- Я предполагаю.

- Мне понравилась идея спасения вселенной от «супа правды» в поезде. Он на что-то намекал? У него есть скрытый смысл в этой истории, Робин?

- Ты хочешь найти скрытый глубокий смысл в творчестве девятилетки? Реджина?

- Нет?

- Кейт и другие психологи, которые с ним работали считают, что у него такое активное раннее развитие. Он часто говорит такие вещи, которые… Он бывает очень точен в своих туманных определениях.

- У меня было раннее развитие, но моим сдвигом была математика. Папа с мамой искали мне репетиторов и заставляли выстраивать коммуникацию с людьми, которые мне были не интересны, желая получить нормального ребенка, а не холоднокровного монстра, живущего в цифрах.

- Ты была монстром?

- Я любила больше цифры, чем людей, а потом выяснилось, что за цифрами в экономике очень много людей и это важно, тогда я стала брать большие экономические задачи, а теперь я коммуницирую, считаю и ставлю лучшие скамейки в Портленде и вдыхаю в город дыхание новой жизни, когда она потухла в старых зданиях.