Рен думал, что учел все нюансы, думал, что проработал все детали. Только вот блядский Сноук умудрился свалить, ускользнув буквально из его лап.
Рена снова понесло, когда он услышал приказ Люка, после которого он наплевал на все правила и приличия и прямо в эфире разорался на дядьку.
После он видел, как Люк утаскивает ее в машину и визжа покрышками, сваливал в закат. Видел, какой сгорбленной и зареванной куклой та грузилась на переднее сиденье, все смотрел и думал, что это он виноват.
Он наорал на Люка, а девчонка снова приняла все на свой счет.
Ему было плевать, что сзади ему что-то орут. Плевать, что он бросил друзей разгребать последствия. Они и сами не маленькие, сделают все как надо. Все, о чем он мог думать, выруливая вслед укатившему Люку, лишь то, что он обидел омежку. Не хотел, не знал, но обидел очень сильно.
Он даже не особо осознавал, что именно рычит дядьке, посмевшего не просто коснуться ее, но и кривыми руками еще больше ранить. От вида струйки крови его чуть не взорвало изнутри бушующим вулканом чистейшей ярости. Стоял, действительно намереваясь подойти и махом вырвать Люку кадык.
Его держал на месте непонятный взгляд омежки.
После шептал даже ему непонятный бред и целовал. Целовал, где она показывала. А после и вовсе осознал себя с женскими шортиками в руках, кои стянул не раздумывая. Здравый смысл давно сделал ручкой и он помнил лишь то, что снимал очень бережно, трясясь от волнения и возможного отказа продолжать.
Призывно раздвинутые ножки и чудовищная нерешительность в ее глазах без труда затуманили сознание. Кайло даже не стал проверять ее готовность, и так видел, как сильно она текла для него.
Даже нечаянно подумал, что Рей может какая неправильная бета, настолько она была слишком маленькой для него. Но она пахла как надо. Как ему надо было.
Он стоял совсем неподвижно, сгорбленный под тяжестью невиданного, неописуемого наслаждения. Тянущего все жилы, без труда выпнувшего любые мысли из без того давно опустевшей головы.
Он мог лишь стоять с закрытыми глазами, не в силах двинуть хоть какой-либо мышцей.
Потому что всю работу за него делала его самочка, распятая под ним на медицинской кушетке.
Он лишь неосознанно жестко сжимал ладонью закровившие швы на ее бедре, некими инстинктами придавливал к дерматиновой поверхности, чтобы эта чертова рана не разошлась, пока его девочка ерзала.
Сейчас это она его трахала, сумбурно и мелко дергая тазом похотливыми движениями, стараясь самой насадиться побольше, поглубже. Получить больше, чем просто втиснутый в нее самый кончик безобразно раздутой головки. И хотя он всей душой желал и сам погрузиться полностью… его самочка была слишком маленькой, слишком крохотной. Желал всем разодранным в хлам разумом навалиться, дернуть посильнее на себя.
Но не мог.
— Еще! Ну же! Альфа! Еще! — ныла под ним распаленная самка, не имевшая возможности заполучить в себя еще немного, хотя и до белых пятен под веками сладко двигала бедрами, придавленная второй ладонью на животе.
Кайло совсем не обращал внимания на расцарапанную тыльную часть руки, которую Рей беспрестанно дергала на себя, не в силах дотянуться куда-либо еще. У него натурально текли слюни и он неосознанно глотал их, позволяя себе провалиться в бездонную яму жгучего блаженства, на голых первобытных эмоциях желая самому впиться зубами в упертую ему в грудь тонкую ступню. Почти скрежетал зубами от каждого мелкого рывка, впитывал в себя губкой каждый стон. Едва у него хватило сил превозмочь свое оцепенение и одним движением руки опустить ладонь чуть ниже, безошибочно неведомым чудом найдя большим пальцем выставленное напоказ средоточие нервов — совсем легонько, почти перышком надавил.
И Рей закричала.
Надрывно, почти злобно.
Захлебывалась собственным криком, зашлась хриплым воем.
Выгнулась с таким неестественно-грязным криком, что… Кайло позорно кончил сам. Стиснув зубы, рычал ей в ответ, сипло выдыхая загустевший донельзя воздух и неосознанно еще сильнее придавливая клитор. Изливался в нее с широко распахнутыми глазами, вовсю разглядывая, как до безумия превосходно выглядят совершенные крохотные складочки, растянутые вокруг самой головки члена.
— Хочешь… я заполню тебя полностью, Рей? Хочешь? Рейрейрей! Позволь мне… Рей, позволь мне заполнить тебя? — почти завывая от пульсации ее лона, умоляюще проскрежетал Кайло. — Хочешь? Хочешь?
А Рей молчала, не отталкивая, но и не отвечая.
Только очень тяжело дышала, обмякнув на кушетке, и Рен мог лишь позволить себе робко провести пятерней дорожку от лобка вверх по бедру все еще упертой ему в грудь ноги.
Он не стал сопротивляться, когда она его этой же ногой оттолкнула и до кучи одной хитрой подножкой на спину прямо на пол опрокинула. Впрочем, в пустой башке ни единой мысли не было и Кайло почти хихикнул на влажный смешной чпокающий звук, с каким он выскользнул из нее. Не стал удивляться, едва она на живот ему уселась и носиком своим ему в нос упёрлась. Голова бесхитростно снова закружилась разноцветной каруселью, едва фурия ему в губы странный бред зашептала. И смотрела так непонятно, как на насекомое какое диковинное, словно все раздумывала, решала какую-то дилемму, сомневалась словно, стоит ли проверять очередную свою догадку. Будто пыталась понять, нужно ли вообще начинать, с загадочно-хитрым видом вырезая у него на подкорке слова.
— Альфа, ааальфа, такой сильный и так быстро сдался, альфа. Неужели не хочешь показать свою истинную суть, а? Чего ты добиваешься, Кайло Рен. Чего ты хочешь, Бен Соло?
Все лишнее улетучилось бесполезной херней, едва Рей сама, да-да, сама заерзала на нем, недвусмысленно смещаясь чуть ниже и выпрямляясь. А после и совсем обе лапки вниз опустила, обхватывая уже снова колом торчащий член.
— Ну же, альфа. Отпусти себя. Покажи себя настоящего. Или… расскажи, что тебе нужно сделать, чтобы ты выпустил себя настоящего, — все шептала Рей, безостановочно, но очень медленно наглаживая ствол от самого вздутого узла к выступившим капелькам на головке. — Ну же, Рен. Что тебе нужно, а? Может, чуть сильнее, может, мне надо что-то говорить. А может, ты… хочешь боли? Своей… или моей, а? Может, ты хочешь меня ударить, Рен? Альфа, тебе ведь нужно причинить мне боль, чтобы вытащить зверя, а? Скажи, тебе ведь нужно увидеть синя…
Если внутри него человек изо всех сил боролся с первобытных зверем, то от ее последних слов альфа мгновенно сдулся, беспрепятственно уступив разуму. У него даже член сразу опал от дикости, что шептала самка.
— Рей… ты… ты чего несёшь? — ошалело спросил Кайло, собирая глаза в кучу.
Та лишь вдруг совсем потерянно пожала плечами и бочком, кривенько так, слезла. От вида Рей, сидевшей голой задницей прямо на грязном полу, альфа внутри взвился сразу, негодуя.
— Ты вообще… ты дура что ли, Рей? Ты… какого хрена! — чуть ли не завопил он, дергаясь с места и, подхватив свою идиотку, усадил на кушетку. Нормально выразить претензии глупостям самки мозгов уже не хватало.
Просто ткнулся губами в почему-то пересохшие губы.
Он и не ожидал ответа.
Просто ткнулся губами, некоей задней мыслью укоряя сам себя, что до сих пор не удосужился поцеловать. Пахнувшая на него волной гнилой тоски Рей не реагировала очень долго. Не отшатывалась, не залепила лечебного леща. Но и не отвечала, только застыла, совсем одеревенела. Словно ожидала, что он ей действительно сейчас врежет. От этой неожиданной догадки Кайло и сам чуть не сдох. Захотелось вырвать сердце тому, на чьем примере она такие выводы сделала. Вырвать и себе этот бесполезный кусок плоти и на коленки ей уложить, мол, на, делай что хочешь, только не отторгай, не отбрасывай от себя, как гнилое мясо.
Кайло уже почти оторвался от обжигающих губ, с неописуемой горечью собирая хоть какие-то слова… как ему на щеки легли две ласковые лавовые ладошки.
И только тогда Рей сама, да и снова да, сама приоткрыла рот. От этого безмолвного разрешения продолжать человек внутри попросту отступил. Но Кайло вдруг понял, что и зверь внутри позволяет себе совсем осторожно, едва заметными уколами касаться самых сладких губ кончиком языка. Приглашающе мазал, нежно, старательно сдерживаясь, но очень ласково, дабы снова не спугнуть добычу. Пробовал как самый редчайший цветок, чьи лепестки были настолько хрупкими, что следовало держать их под бронированным колпаком. Две самые мягкие на свете ладошки чуть дернулись и Рен буквально почувствовал себя последней счастливейшей размазней, едва подушечки больших пальчиков скользнули под его глазами.
