- Твой успех, думаю, им поможет. Давай-ка, Иван Данилович, обмозгуем, как действовать дальше.
Симоняк долго беседовал с Романцовым. Обнаженный правый фланг придется прикрыть одной - двумя ротами автоматчиков, артиллерийским огнем, пулеметы туда выдвинуть. А основные силы пехоты и танков нужно использовать для наращивания удара.
- У тебя, Иван Данилович, целый полк в резерве. Его и следует ввести в бой через боевые порядки шестьдесят третьей дивизии. Шерстнев продвинулся глубже. С его стороны сподручнее атаковать Гонгози. Смотри-ка...
Они оба наклонились над картой.
- Сделаю, Николай Павлович, - сказал Романцов. - Сейчас же примусь. Щеглову в тот день не пришлось долго разговаривать с командиром корпуса, но то, что ему сказал Симоняк, заставляло действовать еще энергичнее. Щеглов приказал оперативной группе собираться в дорогу.
- Солдаты вон куда ушли, а мы тут расселись, как в буржуазном парламенте, - усмехнулся он. - Так и связь с боевыми порядками потеряем.
- Куда же? - осведомился начальник политотдела дивизии Дьяченко.
- Вперед, Константин Иванович. На Вороньей горе флаг поднимать.
Комдив, конечно, шутил, но лицо, веселое, возбужденное, дышало таким задором, что всем - и Дьяченко, и начарту Буданову, и начальнику оперативного отделения Гепнеру - подумалось: а ведь и в самом деле не столь уже далеко до Вороньей горы и Красного Села.
Узенькая тропинка, проложенная по снежной целине связными и посыльными, привела Щеглова и шедших вместе с ним штабных офицеров к бывшему вражескому переднему краю.
- Хорошо поработали артиллеристы, - заметил Щеглов, обращаясь к Буданову.
- Надо было ожидать...
Неприятельские траншеи завалило землей, перемешанной со снегом, камнями, бревнами. Молчали развороченные дзоты. И всюду валялись трупы в шинелях мышиного цвета. Многие офицеры и солдаты 170-й немецкой пехотной дивизии так и не ушли отсюда.
В противотанковом рву саперы взрывали отвесные стены, укладывали бревенчатые мостки. В горловину прорыва втягивались тяжелые танки, артиллерийские батареи. С любопытством оглядываясь по сторонам, шагали подразделения из резерва. Юркий вездеход тащил походную кухню.
Громче и отчетливей становились винтовочные выстрелы, чаще громыхали разрывы снарядов и мин.
Прямо в поле, на поваленном снарядом дереве сидел немолодой солдат в ватнике. Голова его была обвязана бинтом, сквозь который проступали пятна крови.
- Где ранило? - спросил комдив.
- У этой, как ее...
- У Мендухари?
- Вот-вот... Сначала пулей в руку. А после мина разорвалась. Ротный Михайличенко отправил на ППМ. Такой бой идет, а я отвоевался.
- Фашистов много побил?
- Не до счету было, товарищ гвардии полковник. За троих ручаюсь - из автомата во второй траншее скосил.
- Молодец! - похвалил Щеглов.
- Я-то? - удивился солдат. - Таких молодцов у нас целая рота.
Полковник взглянул на часы. Уже сорок минут оперативная группа в пути, а ведь в бою обстановка нередко меняется мгновенно. Надо торопиться.
Багровое солнце медленно ползло по гряде высот, задело за Воронью гору и скрылось. Приближались сумерки.
- Ночь нам поможет, - произнес Щеглов. - Скоро ли доберемся?
- Дошли. Видите блиндажи? Тут обосновался сто девяностый полк.
Щеглова и его спутников заметили. Им навстречу торопливо шагали Афанасьев и Евсеенков.
- Хочу здесь на время остановиться, - сказал Щеглов командиру полка. - Не посетуешь на соседство?
- А мы думаем вперед уходить, - усмехнулся Афанасьев. - Если и останемся, так до утра только.
- Да, задерживаться не к чему. Как у вас? Судя по твоему комиссару, жарко?
Евсеенков с полчаса назад вернулся из батальона Панфилова. Почерневшее лицо, горящие глаза, халат в пятнах и подпалинах - всё говорило о том, что Александр Корнеевич побывал в серьезной переделке. Но он не стал вдаваться в подробности, только заметил:
- Парилку фашистам устроили хорошую.
- А вы что под крышу не приглашаете?
- Идемте, товарищ гвардии полковник. Тут целый город под землей. Выбор жилья большой.
На дощатом полу блиндажа лежал артиллерийский целлулоидный круг с немецкими надписями, в углу была свалена груда газет и журналов. На подоконнике зеленела крохотная искусственная зеленая елочка.
- Раскройте дверь, - резко сказал комдив. - Здесь еще задохнешься! Всю фашистскую дребедень выбросить и сжечь.
Щеглов уселся за стол, распахнул полы бекеши.
- Что там с Мендухари? - спросил он Афанасьева.
- Не удалось с ходу взять. Немцы закрепиться успели. Бьют из пушек и минометов. Танки у них...
- Завтра будет еще труднее. Командир корпуса приказал взять Мендухари ночью. Понятно?
- Сколько еще отсиживаться будем, Тимофей? - вздохнул Виктор Иванов, жадно затягиваясь цигаркой. Его обветренное худощавое лицо на мгновение осветилось красноватым светом.
Сосед Виктора, старательно протиравший тряпицей запотевший автомат, был более уравновешен.
- Не ворчи, - успокаивал он товарища, - и до нас черед дойдет. Имеешь орден Славы? Будет и второй.
Виктора и Тимофея часто принимали за братьев, - оба Ивановы, держатся рядышком. Автоматчики не спорили. Братья так братья. Не всегда и родные живут так дружно. А что один ленинградец, другой из Орехово-Зуева, так не всё ли равно!..
Разговор друзей прервало появление посыльного из штаба. Подполковник Афанасьев срочно вызывал командира роты автоматчиков.
Капитан Массальский возвратился около полуночи. С одного взгляда на батю, как звали автоматчики своего двадцатитрехлетнего командира, и Тимофею и Виктору стало ясно: сидению в блиндаже пришел конец.
Капитан коротко ознакомил солдат с боевой задачей.
- Выходи! - скомандовал он.
Ночную темь озаряли то желтоватые, то малиновые вспышки орудийных выстрелов. Переливаясь разными цветами, играли в небе огни ракет.
Неподалеку от Мендухари рота остановилась. Здесь ее встретили комбат Ефименко и парторг полка Сень.
Ефименко коротко ознакомил Массальского с данными батальонных разведчиков, на местности показал немецкий дзот, сообщил о засеченных батареях.
- Дружный вы народ, автоматчики! - напутствовал гвардейцев Сень. - Небось истосковались по настоящему делу? А тут можно показать, что такое дерзость и боевая удаль.
...По лощинам и овражкам, где ползком, зарываясь в снег, где полусогнувшись, перебежками, взвод лейтенанта Капустинова пробирался в тыл к немцам. Автоматчики растворились в снежном море.
В одном месте наткнулись на часового. Его сняли тихо, не успел даже крикнуть, - и продолжали двигаться к южной окраине деревни, где стояли вражеские батареи.
Массальский нетерпеливо ждал условного сигнала. Сержант Николай Кривошеев с несколькими солдатами незаметно подполз к дзоту, закрывавшему путь в деревню. Без единого выстрела покончили с гарнизоном. Можно было двигаться вперед, но Капустинов всё не подавал о себе вестей.
- Держаться друг от друга на дистанции пятнадцать - двадцать метров, предупреждал Массальский автоматчиков. - Патронов не жалеть - всё время стрелять. Пусть думают - не рота, а целый полк окружает Мендухари.
Наконец-то он увидел вспыхнувшие за деревней три красные ракеты. Донеслись автоматные очереди. В тот же миг залился свисток: в атаку! Автоматчики рванулись к деревне.
Всё перемешалось в ночной мгле. И с тыла и с фронта секли по немцам свинцовые ливни. Над полем разнеслось такое многоголосое и громкое ура, что, казалось, оно вырывается из сотен глоток. Парторг Сень включил радиорепродуктор с усилителем и запустил пластинку...
Гарнизон Мендухари, днем остановивший батальон, двигавшийся при поддержке танков, сейчас не устоял против роты автоматчиков и бежал. Лишь в отдельных местах завязывались горячие схватки.
Тимофей и Виктор Ивановы действовали в правофланговой группе. Не успели они приблизиться к строениям, как из развалин сарая застрочил пулемет. Снова пришлось залечь. Тимофей подкрался к немцам, ловко метнул гранату. Услышал стоны. Капут!
