- И что это за интерес?

  - Ваша энергия жизни.

  - То есть, эти твари нас вампирят?

  - Да.

  - И как они это делают?

  - Внедряются в ваше сознание, заставляя разными способами терять энергию.

  - Как у них это получается? Что-то они не выглядят особо умными.

  - Да, каждый из них по отдельности крайне примитивен и мало на что способен. Но кое-кто научил их объединяться в общую сеть, составляя единый разум, рассеянный в пространстве. А их коллективное сознание оказалось очень даже мощным.

  - Погоди, а кто и для чего их учил?

  - Тех, кто учил, сегодня уже нет. А готовили их для того, чтобы обрести власть над разумом людей. И все шло поначалу очень даже успешно, но совокупный разум этих тварей оказался хитрее и, подчинив себе волю своих учителей, они заставили их перебить друг друга. Забрав у них энергию жизни, они страшно окрепли и по случаю похитили ценные и очень опасные знания. Это со временем позволило им установить полный контроль над большей частью человечества.

   Несколько секунд Егор молчал, мрачно нахмурив брови. Потом резко обернулся, глядя в упор на собеседника:

  - Ты мне только одно скажи: с ними можно воевать?

  - Да, конечно.

  - Но как, если они в реальной жизни невидимы? И почему мы их не видим?

  - Давай-ка мы с тобой лучше выйдем на свежий воздух, и там все потихоньку обсудим.

   Они подошли к небольшой железной двери, из щели которой струилась тонкая полоска света. Рядом с дверью на тумбочке лежало несколько небрежно брошенных предметов. На пыльной стопке книг, рядом с полусгоревшей свечой лежали неизвестно откуда попавшие сюда солнцезащитные очки. Егор машинально взял их в руки и, еще раз окинув взглядом храм, отворил железную дверь.

  6. ОЧКИ ОТ СОЛНЦА

   Яркий свет больно ударил Егору в глаза, и он тут же поспешил одеть очки. Здесь тоже все было окутано туманом, правда не таким плотным, как прежде. Скорее, это была дымка, равномерно заполняющая пространство.

   В воздухе стоял приятный свежий аромат, но, похоже, это было какое-то большое помещение. Свет проникал через потолок, полностью покрытый стеклом. Странное помещение. Из-за дымки и яркого света было трудно что-либо разглядеть. Они шли куда-то вперед, видимо, к противоположной стороне этого стеклянного зала. Под ногами было что-то мягкое, по сторонам встречались какие-то столбы, некоторые из них выглядели кривыми и неровными.

   Наконец, из тумана проступила дальняя стена, посреди которой располагалась другая дверь. Периокл распахнул ее настежь. Сильный поток ветра вырвался из зала, унося с собой остатки тумана. Егор снял очки. К его удивлению оказалось, что они находились в оранжерее. Кругом росли цветы, собранные в пестрые клумбы и лужайки. А то, что он принял за столбы, было стволами деревьев. За его спиной лежала длинная колея смятых и раздавленных цветов. Второй колеи не было: его спутник прошел по дорожке, не повредив ни одной травинки.

  - Я тут, оказывается, кучу цветов поломал, - вздохнул Егор. - В этом чертовом тумане вообще ничего не было видно! Кроме столбов.

  - И вот туман уходит, и ты вдруг узнаешь, что мир намного богаче, сложнее и тоньше. И что, идя вслепую, ты неминуемо рушишь его хрупкую и нежную природу.

  - Скажи уж сразу, на что намекаешь.

  - Ты ведь спросил, почему вы не видите бесплотных тварей. Наверное, сейчас самое время кое-что объяснить. ...Ты ведь знаешь, что все наши чувства и органы способны к развитию. Мы можем сколько угодно тренировать разум, мышцы, зрение, слух. Но если какой-то орган долго бездействует, он неминуемо начинает деградировать. И в конечном итоге мы можем полностью потерять любую нашу способность.

  7. СЛЕЗЫ МЛАДЕНЦА

   Периокл подошел к яркой глиняной фигурке забавного гнома, стоящей посреди цветущей клумбы. Аккуратно стряхнув с его синей шапочки сухие листья, он неторопливо продолжил:

  - Говорят, что у маленьких детей очень богатая фантазия: они вечно придумывают небылицы, верят в сказочных героев, и все невозможное у них возможно. А может быть, просто в самом раннем детстве они видят, слышат и понимают гораздо больше, чем взрослые? Что, если многие их фантазии - это спутанные в пестрый клубок остатки воспоминаний о чем-то гораздо большем, о мире, более счастливом и более совершенном? А может быть, память о том, что мы когда-то были великими и всесильными?

  - Как-то и мне такие мысли приходили, - признался Егор, - давно, правда. И жутко мучил вопрос: 'Почему эти взрослые забывают всё, что понимали в детстве?'

  - Потому, что с первых дней ребенка начинают встраивать в пищевой конвейер системы, постепенно сужая спектр его восприятия и отсекая все, что не подходит под стандарты конвейера. 'Это глупо, это не нужно, это неинтересно, неправильно, не положено, несерьезно. Думай, так, делай то, мечтай об этом. И вообще, вызубри то, что тебе задано, и перескажи как положено. Тогда будешь хорошим ребенком. Проходят годы, и взор, обращенный в вечность и бесконечность, усыхает до крошечного пятнышка на стене, где наклеена бумажка с распорядком дня.

  - Боюсь, что конвейер и дальше работает, - хмыкнул Егор. - 'Это не круто, это не стильно, несовременно, невыгодно, неперспективно, неполиткорректно и нетолерантно....' И из живой личности на выходе получается гладко отшлифованный гаджет с двумя кнопками управления.

   Периокл взял у Егора очки и поглядел сквозь них на облака, проплывающие над стеклянным куполом оранжереи: