– Какой наглый обман! – посочувствовал Гера. – Надеюсь, вы благородно возмущались?

– Ага. Правда, не всегда благородно и в основном по поводу недолива апельсинов.

– Ну и как?

– Всегда шли навстречу. Грузили апельсины бочками…

Гера поднял свою рюмку:

– Тогда и выпьем за вашу счастливую оранжевую юность!

– …и за наше общее безнадежное дело!

Талеев промолчал, опрокинул рюмку в рот и занялся салатом.

– А ведь ты, Гера, в холле курил, чтобы посмотреть, не привел ли я за собой «хвост».

– Какой наблюдательный мальчик!

– Не было за мной никого. Я такими огородами пробирался, что…

– …и умненький к тому же! Фильмов насмотрелся про знатоков и ментов?

– Предпочитаю классику. Про Шерлока Холмса, Пуаро, Мегрэ…

– Не забивай голову, прочитал, отдохнул и забудь.

– Так ведь иногда вот годится!

– Ну что ты, Серж! В городе Северодвинске две-три гостиницы, столько же ресторанов, и, если не происходит чего-нибудь совсем уж неординарного, никакого «хвоста» пристраивать не надо: приходи и бери, когда захочешь, и подглядывай, и подслушивай.

– Ну и как, смотрят или брать будут?

– Первое, скорее всего, еще просто не началось, а второе вообще маловероятно. Зачем? Мы завтра сами «припрыгаем», никуда не денемся. И еще одно немаловажное обстоятельство есть.

– ?

– Ну как же! Жили они себе жили, и вдруг к ним упокойничек является, у которого даже могилка есть, правда, братская, на Серафимовском кладбище в Питере. Я бы обязательно испугался.

– А потом захотел пристроить этого ожившего упокойничка на место его постоянной прописки?

– Не все так печально, хотя логика в этом просматривается.

На этот раз выпили молча. Вертевшийся в голове Сергея тост за упокой души раба Божия… вряд ли добавил бы оптимизма и конструктивности в их беседу. Тем более что рядом с Талеевым он чувствовал себя спокойно и уверенно. А может, это все водка? Тогда честь ей и хвала!

– Знаешь, Серж, я тоже не зря в свою… редакцию смотался. Понимаешь, то, что ты один сделал на этом затопленном перегрузчике, уже дало нам в руки такие козыри… Десятки авторитетнейших специалистов увидели наконец реальную картину. Никто и никогда уже не заявит, что, мол, все в пределах допустимого и нет никакой необходимости что-то менять, трогать. А ведь именно такое решение и было заготовлено. Ты удивишься, но в Москве, на очень высоком уровне, это заключение ходит уже неделю! Причем воспринимается многими как окончательный отчет о работе еще не завершенной экспедиции, прямое указание направления дальнейшего приложения сил.

– Ты это серьезно, Гера?

Талеев кивнул:

– Ты-то и был последним нашим козырем из рукава, который мог что-то изменить. Еще раз повторюсь: сделал это с блеском.

– Господин журналист, я хоть и стыдливо краснею от комплиментов, но главное упорно держу в голове. Может быть, для вас всего этого и достаточно, но мне надо большего. Гораздо большего! Эти отходы – ТВЭЛы американского производства. Вот что для меня главное. Я хочу, чтобы об этом узнали все! Гера, ты же журналист!

– Спокойно, не заводись. Один экземпляр видеозаписи по моим каналам уже передан в Москву со всеми необходимыми комментариями. Думаю, после соответствующей цифровой обработки на спецоборудовании маркировка проявится более отчетливо. Но ты не обольщайся, такая запись останется, так сказать, для внутреннего пользования. Потому что на любом официальном уровне ее подлинность очень легко оспорить. Юридически.

– Против всех фактов и свидетельств?

– Да. Хотя бы потому, что она подвергалась цифровой обработке. А факты, свидетельства… Пока это лишь предмет, похожий на ТВЭЛ, предположительно находящийся на затопленном судне, рядом с так называемыми хранилищами твердых ядерных отходов… В общем, каждое утверждение еще придется доказывать, каждое слово, запятую. Не это главное сейчас. Пойми, какое бы ни приняли решение, оно теперь обязательно будет связано с мероприятиями по нейтрализации вредного излучения. А это значит, что со стержнями будут работать. Тогда и появятся конкретные неоспоримые факты.

– И как долго этого ждать придется?

Гера озабоченно оглядел стол:

– Ты посмотри только: у меня рюмка высохла. Давай-ка обратимся к остывающим и выдыхающимся предметам нашего посещения.

– Ну-ну…

Заканчивали ужин, обмениваясь ничего не значащими репликами. Уже за кофе Талеев сказал:

– Я тут рядом в гостинице номер на двоих снял, так что переночуем со всеми удобствами.

Сергей, задумавшись, покивал. Все-таки чувствовать себя дичью было не очень приятно.

– Завтра, как ты и договаривался на заводе, забираем изделие и летим на «Свиягу». Пусть там Милецкий с компанией монтажом занимается. А ты на следующий день отправляешься в Москву на первом же вертолете. Не спорь со мной, – заметив, что Сергей пытается возразить, журналист стал подниматься из-за стола, – до этого времени у нас еще будет возможность обменяться мнениями и наблюдениями.

– Да!

Хотя начальник отдела ФСБ звонил на персональный мобильник, он все-таки уточнил:

– Нодар Георгиевич?

– Я слушаю вас, генерал. Надеюсь, информация достаточно важная, чтобы воспользоваться этим номером.

– Но не настолько, чтобы настаивать на личной встрече, – парировал генерал. – Хотя у вас появились серьезные проблемы. Вероятно, в общих чертах вы в курсе ситуации, сложившейся вокруг затонувшего в Баренцевом море судна, в связи с последними… э-э… находками. – Трубка молчала, и это подтвердило уверенность генерала в информированности собеседника. – Это может серьезно повредить вашим коммерческим интересам.

– Не преувеличивайте, генерал. Подумаешь, какие-то непринципиальные разногласия между рафинированными учеными! Небольшая задержка, и консенсус будет найден.

– Боюсь, что ваша информация или устарела, или неточна. Нет уже разногласий. Есть практически единодушное мнение о кардинальном изменении в подходах к решению проблемы с ядерными отходами.

И решение это будет не в вашу пользу. В ближайшее время здесь, в Москве, состоится расширенное совещание участников экспедиции с представителями правительства и депутатами Госдумы. Будут определены новые сроки, выделено дополнительное финансирование и начаты работы по новой программе, предусматривающей детальное исследование объекта и проведение комплекса технических мероприятий по предотвращению радиоактивного заражения акватории, – опять из трубки раздавалось лишь характерное сопение тяжело дышащего человека. Генерал неторопливо продолжал:

– После такого «детального обследования» тут же всплывет то, из-за чего этот спецкорабль и был отправлен на дно год назад. Да-да, если вы еще не поняли, то это – «начинка» его трюмов! – Генералу доставляло явное удовольствие ощущать закипающее бешенство этого самодовольного криминального нувориша. – А главный итог – полный государственный контроль над ввозом ЯО из-за рубежа, утилизацией и захоронением. Да и отечественных заодно уж. Никаких частных фирм и коммерческих предприятий!

Реакция собеседника вполне соответствовала напряженности момента:

– Да я взорву к шайтану эту паскудную экспедицию вместе с комиссией и всем Баренцевым морем! Я…

Генерал отстранил трубку от уха и перестал вслушиваться в этот неукротимый поток проклятий, пересыпанный вполне русской нецензурщиной. «Вот теперь ты точно возьмешься за дело, – подумал он, – а иначе плакали твои денежки».

Астрономические суммы, которые были вложены в покупку земли под строительство перерабатывающих комбинатов и современных могильников, оборудование для заводов и комплексов утилизации, включая санитарные зоны и диагностику, отвечающие современным требованиям ядерной безопасности, строительство подъездных дорог, были сопоставимы разве что с размерами взяток госчиновникам всех уровней, покупки нужных заключений экспертных комиссий и международных симпозиумов, решений многосторонних переговоров и заседаний Государственной думы.