Бесстрастный немец встал на пороге, обвел помещение взглядом и, не без акцента выразившись, сделал оценку:

- Это почерк Андрея.

Стопудовый Мемуар

21 января передали стопудовую весть: с Ильичем удар.

Ну, меня эта весть не раздавила. Я этих ударов много видел, так что одним больше, одним меньше - это картины не меняет.

Но все равно расстроился.

Начал вспоминать разные вещи про вечнозеленые памятники. С ними случаются скверные вещи.

Одну такую штуку мне рассказал мой дядя. Может быть, это анекдот, поэтому достоверность оставляю на его совести. Так вот: у него, прямо перед воинской частью, стоял большой ленин, которого нужно было покрасить к светлому празднику апрельского рождества. Поручили солдатику, а сами поехали красить траву и реки. Солдатик приставил лесенку, приналег на лобастую башку, отражавшую суть вещей и снабженную рентгенологическим устройством. Башка отломилась и ухнула вниз, внутрь статуи, которая была полой, как шоколадный дед-мороз. Солдатик полез доставать, влез и застрял. Однополчане, вернувшись, увидели, что вождь преобразился и помолодел: он сменил голову, которая торчала и плакала, а все остальное было прежним - жилетка, брюки, простертая рука.

За правдивость других эпизодов, побледнее, я ручаюсь.

Школе, в которой учился один мой знакомый, горком комсомола прислал гостинец: тоже, если вдуматься, стопудовую весть. Это была огромная, тяжелая ленинская голова из лаборатории лауреата Сталинской премии профессора Доуэля. Всех школьников по случаю такого необычного события выстроили в каре, в школьном дворике. Подняли флаг, ударили в барабаны, прочли смешные стихи. Наконец, взяли на караул: фургончик с гостинцем, стоявший посреди двора, распахнул двери, и двое грузчиков, одержимые внутренним и внешним Бодуном, потащили хреновину наружу. Под рокот барабанов, изрыгая нецензурные междометия, они уронили ее сразу, и подарок разлетелся на тысячу кусков.

Наконец, в моей школе тоже были памятники ленину, две штуки. Один обычный, в коридоре, в полный рост, с простертой, разумеется, десницей. Под эту ладошку все вставали для создания иллюзии ленинского одобрения, выражающегося в скрытой педофилии: поглаживании по голове.

Второй был ленин в юном возрасте, то есть володя. Его, следуя логике, посадили в коридорчик начальных классов. Володя сидел, задумавшись над книжкой - не знаю, что он читал. Наверно, Арцыбашева. И этому-то кремлевскому читателю изо дня в день между ног чертили разную геометрию.

Нянечка тетя Нина, из ведьм, ежедневно возбуждала его шваброй. И ругалась, конечно: "Проклятые пиздюки, опять ленину яйца нарисовали".

Ангел Истребления

В газете заголовок: "Ангел возвращается".

Речь шла об Ангеле со шпиля Петропавловской крепости.

Я чего-то не понимаю. Этого Ангела постоянно тягают туда и сюда. Еще несколько лет назад его вроде бы снимали на процедуры: ванны там, УВЧ, эпиляция. Тогда я даже читал, что под Ангелом нашли капсулу с письмом от комсомольцев 1860-го, если не ошибаюсь, года.

И вот опять.

Мне кажется, этот несчастный Ангел потихоньку вампирит, сосет нашу кровь. На днях обещают отменить льготный проезд для почетных доноров. Это значит, что мне уже не поможет моя корочка блокадного многодетного донора, прошедшего пешком четыре афганистана. И куда пойдут сэкономленные деньги? На Ангела, ясно.

Уж он попирует в канун 300-летия дома стакановых.

Будет стоять вечно живой, лосниться от позолоты.

"Ты не знаешь, что бывает"

Я знаю, кого мне благодарить за мудрые зубы: моего дядю.

Это он учил меня житейским премудростям так, что ума стало через край.

Дядю можно слушать бесконечно, пусть только рот раскроет, если позволит состояние. Я его, к несчастью, давно не видел, а когда видел в последний раз, состояние не очень-то позволяло ему раскрывать рот.

Живу давнишним багажом, без апгрейда.

Не знаю даже, какой из его уроков пересказать. Они у меня смешались и слиплись в единое руководство к действию, конгломерат. Вот, например, наставление на тему почтительного отношения к власти. Дядя, помнится, наставлял меня очень взволнованно, даже злобно с похмелья, рубил фразы:

- Ты не знаешь, что бывает! Не знаешь! Пей сколько влезет, но только никаких конфликтов с властями! Мы с приятелем один раз нажрались в Сочи, пошли ночью на пляж - посрать или еще зачем-то, хер его знает, а там солдат с автоматом! Стой, говорит! Туда нельзя! А мы пьяные. Пошел на хер, отвечаем. А он нам: стой, сейчас майора позову! А мы ему: да и майора с собой захвати. Так вот потом мы в ногах ползали! Валялись! Ты не знаешь, что бывает!

А еще дядя заблаговременно обучал меня семейному выживанию, готовил.

Его жена пригласила в гости подругу. А дядя, опившись, полез подруге в трусы.

Тогда жена (назвать ее тетей почему-то не получается) сняла резиновый тапочек и двинула дядю по морде, очки разбила. И заметила ровным голосом:

- Тебе все равно, кого - хоть жену, хоть кошку, хоть себя через ножку.

Айболит-84

Это теперь я разбираюсь в разных тонкостях - в гриппе, например, а на третьем, скажем, курсе я ни хрена не разбирался ни в чем, но думал, что разбираюсь.

И вот однажды стряслась со мной беда.

Дело было в 1984 году, про который неспроста написали черную антиутопию. Потому что именно тем летом я подцепил, как сейчас понимаю, тяжелейшую дизентерию, и художественный писатель прошлого, обладавший повышенной пророческой прозорливостью, наверняка уловил это известие из далекого будущего, ощутил его эпический трагизм, что и повлияло на мрачную окраску его романа.

Вероятно, мне удружил пирожок, сожранный на Московском вокзале.

А может быть, просто время пришло.

Короче, все началось с утра, прямо в поезде. Я сел в электричку, намереваясь вернуться с дачи домой. И, едва сомкнулись двери, понял, что дело плохо.

До дома я добирался, запасшись мужеством и терпением, два часа. Что я вынес, опустим.

Еще через полчаса, уже дома, я был полностью обескровлен, а температура достигла 40 градусов выше вожделенного нуля.

Тут я понял, что попал в беду. Во-первых, я не знал, что со мной. В тот год я усердно кололся раствором опия, который мы добывали из краденых маков при помощи вакуумного насоса, тоже краденого. И, будучи юным и глупым, решил, что у меня начались ломки. Я тогда не знал, что они не такие.

Во-вторых, у меня не было никаких лекарств. Я был один в городе, как перст; родители-дохтура остались на даче. И мне, как легко догадаться, не с руки было вызвать скорую помощь.

В общем, я додумался. Я вспомнил, что у моего старого приятеля хранилась дома очень богатая аптечка. Я позвонил ему, велел взять все и немедленно приехать.

Он и приехал.

В аптечке не было ничего интересного.

Я лежал на диване, не в силах пошевелиться. К нулю приближалось давление, а вовсе не температура, которой надо бы.

Друг забегал вокруг и засуетился:

- Алексеюшка! - сказал он, прижимая руки к груди. - Поверь мне: нет лучшего средства от высокой температуры, чем горячее красное вино!

- Старина, - простонал я. - Мне не нужно вина. Сегодня я не буду пить вино. Это не тот случай.

- Ты ничего не понимаешь, - возразил мой друг и пошел за вином.

Красного вина он не купил, зато купил четыре бутылки портвейна, которые тут же сожрал, прямо у постели больного.

Я не мог ему помешать.

Подлечившись вином, мой друг сел в изголовье, достал пачку аспирина, распорол ее и начал вкладывать мне в рот таблетку за таблеткой. Я толкался языком, но друг был настойчив.

- Не надо, - хрипел я.

- Ешшшшь!! - друг таращил глаза и засовывал в меня шестое колесико.

Скормив мне аспирин, он помчался в коммунальную кухню, где рассказал моей неграмотной соседке про какой-то недавно вышедший четырехтомник.

Потом он высунулся в окно и, в Лето Господне 1984 года, принялся орать на весь двор песни Галича.