— Это просто уму непостижимо, что они хотят ее испытывать на эльфах! — вопила она в кабинете Гарри, когда он рассказал ей об этом.
Она, как начальник отдела Г.А.В.Н.Э, просто не могла этого допустить. Еще во времена учебы в Хогвартсе Гермионе удалось заинтересовать некоторых людей из Министерства магии, рассказав о необходимости создать ассоциацию помощи восстановлению независимости домашних эльфов. И у нее получилось. Сейчас она готова отстаивать права разумных существ.
Грейнджер без стука заходит в конференц-зал и замечает, что многие уже собрались, в том числе и Кингсли, от которого зависит окончательное слово. Девушка намеренно садится рядом с ним, наверное подумав, что это поможет лучше донести свою мысль.
Гермиона достает из папки листовки, которые она заранее подготовила, дабы тыкать носом в них каждого, кто посмеет сказать что-то про «не имеют права» или «обязаны». Законы появились относительно недавно, и мало кто знал, что теперь эльфы должны решать сами за себя, а не их хозяева. За отмену рабства бывшая Гриффиндорка тоже борется, но пока безуспешно.
Она чувствует нечто неуловимое. Нечто знакомое. Будто кто-то не сводит с нее глаз, и, чтобы убедиться в этом, Гермиона отрывается от своих документов и смотрит вперед. Прямо на то, что ей бы хотелось забыть.
Ее бывший кошмар сидит прямо напротив нее.
— Грейнджер.
— Малфой, — сухое приветствие.
Она не видела его больше двух лет, буквально после окончания Хогвартса. И не видела бы столько же, но словно сама судьба издевалась над ней, прислав его в этот зал. Как она могла забыть, что Малфой теперь работал в Министерстве зельеваром? У нее в голове кирпичиками складывается понимание, что именно этот кретин сегодня будет настаивать на необходимости испытывать зелья на эльфах.
Гермиона делает глубокий вдох. Ее сердце начинает биться сильнее, оставляя на внутренней части ребер гематомы. Потому что этот паршивец хорош. Драко превратился из хорька в долбаного Лорда Малфоя: статного, чертовски привлекательного. Только его ехидная улыбка, которую он кидал в лицо Грейнджер каждый раз, когда она мазала взглядом в его сторону, совсем никуда не делась.
«Какого Мерлина он делает?»
Ей становится неловко. Это дежавю словно вуалью спускается на нее, заставляя вспоминать эти ощущения. Гермиона прочищает горло и отряхивает с рукавов невидимую пыль. Так было всегда. Даже в школе, когда Малфой случайно, ну или же нет, но смотрел на нее, заставляя сжиматься в комок до такой степени, чтобы в итоге попытаться полностью исчезнуть. Когда это началось? На четвертом курсе? Когда Гермиона впервые поняла, что он ей нравится. Девушка успокаивала себя, скидывая всё это на гормоны. Ее привлекала в нем только внешность. Так ведь? Потому что характер был отвратительным.
Профессор Снегг всегда их ставил вместе на зельеварении, как лучших на курсе. И эти часы для нее были ужасными. Малфой рявкал на нее, обзывал глупой, сильно сомневаясь в ее способности к учебе. Но Гермиона словно питалась этим негативом, опять же ссылаясь на гормоны, чтоб их. Всегда были ситуации, где он каким-то способом пытался ее унизить. Но львиная кровь Гриффиндора давала такой же тяжелой сдачи. Их перепалкам не было конца.
— Мисс Грейнджер? — ее мысли прерывает Макс Колтер — один из советников министра. Отвратительный мужик. Гермиона его недолюбливала. Всегда, когда он появлялся рядом, ее тошнило от его пошлых шуточек и намеков.
— Да, мистер Колтер? — натянуто спросила она.
Он сидел справа от Малфоя, заняв почти два места — настолько его туша казалась большой. Это даже доставило Гермионе удовольствие, ведь она знала, как Макс любил перебарщивать с одеколоном.
— Я не удивлен, что вы здесь. Ведь каждый раз, когда кто-то произносит «эльф», вы тут как тут, появляетесь со своей бравадой из Г.А.В.Н.Э.
«Ну и ублюдок же ты» — думает она, но отвечает совершенно по-другому:
— Потому что это моя работа. И я намерена поставить точку в сегодняшнем собрании. Эльфы не будут тестировать сыворотку на себе. Это незаконно! — выпалила на одном дыхании.
Малфой вздохнул так, как будто ее слова ничего для него не значили. Он потянулся вперед, сложив в замок руки и облокотив их о стол. Гермиона пыталась не смотреть на них. Не позволяла себе осознать, насколько его пальцы длинные.
— Ты знаешь, что незаконно использовать сыворотку правды на людях, если они не преступники, — начал Драко. — Моя новая разработка не может испытываться на заключенных Азкабана, ведь их транспортировка в министерство невозможна. Нам необходимо сделать несколько тестов, чтобы убедиться в ее действии.
— Но не на эльфах! — вскрикнула, ведь настолько эта ситуация выводила ее из себя.
— Тогда испытай ее на себе, Грейнджер, если ты так заботишься о меньшинствах.
Она оторопела. Настолько это предложение оказалось диким.
— Что ты сказал?
— У тебя есть другие варианты? Мы не можем привлечь добровольцев, так как это секретная сыворотка, — его уголки губ поползли вверх. Все в нем говорило об уверенности в своих словах. — Иначе мне придется попросить своего домового эльфа, а он точно согласится.
— Нет! — она поднялась с места, привлекая к себе внимание всех присутствовавших. — То есть… да. Я готова на это пойти.
Вот оно, это победное лицо Драко… Прямо перед ней. Грейнджер уверена, что этого он и добивался. Скользкий ум змеи все-таки обвел ее вокруг пальца.
— Мистер Малфой, сыворотка безвредна? — уточняет Кингсли.
— Абсолютно. Только не для ваших секретов.
— Мисс Грейнджер, прежде чем испытать на себе сыворотку, вам необходимо подписать бумаги о неразглашении…
Но девушка не слушала министра. Она старалась осознать, на что сейчас подписалась.
***
Гермиона впервые в отделе тайн, здесь ей прежде не приходилось быть. Она идет, выверяя каждый свой шаг, подготавливая себя к неизбежному. В конце коридора злосчастный кабинет Малфоя. Ее ладони вспотели, и она вытирает их о юбку платья. И, прежде чем постучать, девушка совершает серию горячих вдохов.
— Проходи, — слышится изнутри.
Гермиона неспешно открывает дверь, и в нос бьет травянистый запах. Она полагает, что это из лаборатории, но подмечает на входе зависшее в воздухе благовоние. Кабинет небольшой: стол, диван, напротив которого журнальный столик, и камин для перемещений. Слева расположился большой книжный шкаф, а справа — стеклянная стена, за которой в полутьме виднелась лаборатория.
— Не бойся, я не кусаюсь, — улыбается он, стоит, облокотившись о стол. В руке его виски.
— Ты с ума сошел? Пить во время эксперимента? — она решает сразу сесть на диван. Потому что ее правда немного потряхивает.
— Ты переживаешь за то, что я пригубил на два пальца виски, а не за то, что я узнаю все твои секреты? — ухмыляется он. Отталкивается от стола и идет в ее направлении. Смотрит сверху вниз.
Грейнджер подмечает, что он снял пиджак и теперь остался в одной рубашке, рукава которой были небрежно закатаны. Она скользит взглядом по предплечьям, останавливаясь на проводах вен.
— Нравится? — вдруг спрашивает он.
— Нет, — лжет она и достает из сумки сотовый телефон, включая запись.
— Ты принесла с собой маггловскую хрень? — подходит ближе, садясь напротив нее на столик. Теперь они на одном уровне. И Гермионе становится еще хуже.
— Это диктофон. Я собираюсь записать все на него, чтобы в случае… — она замешкалась, подбирая слова. — В случае неуместных вопросов я могла написать на тебя жалобу.
Его плечи вдруг начинают содрогаться от смеха. И если бы у смеха был свой вкус, то малфоевский был бы в разделе деликатесов дорогой кухни. Этот глубокий голос завораживал, заставлял слушать и слушать… Хотеть больше.
— Готова? — спрашивает он и достает пузырек из кармана своих брюк. Маленький флакончик с прозрачной жидкостью не кажется угрожающим.
Он щелкает пальцами, и в камине зажигается огонь. Гермиона переводит взгляд на угли и вздрагивает, когда свет ламп полностью тускнеет. Они в полутьме. В тюрьме его кабинета.
