— О нет, родной. Ты не только съешь кусок, но и заберешь с собой! Руби, не забудь положить пирог, когда Драко будет уходить, — обратилась к эльфу. — И ты свободен, спасибо за помощь.

Как только эльф исчез, они вдвоем долго сидели и смотрели на друг друга. И эта тишина не была вымученной. Драко было комфортно. Вот так. Рядом с родным человеком просто посидеть и расслабиться. Его любовь к ней безгранична. Так любят на всю жизнь.

Виновата ли она в том, что служила темному Лорду? Драко считал, что нет. Они с Люциусом делали все, чтобы защитить сына. И теперь он хочет сделать тоже самое для матери. Во время войны у родителей даже не было палочек. Они следовали за Волан-де-Мортом вынужденно. Люциус рано понял, что эта война принесет только смерть и разрушения. И пытался огородить семью любыми способами.

— Сегодня приходил Люциус и сказал, что у тебя отличные успехи в школе…

У Драко начинает трястись нога после ее слов. Он до скрежета сжимает зубы. Берет мать за руку, гладит ее и через силу улыбается. Так было всегда. Ее помутнения часто случались, когда он навещал Нарциссу. Это буквально сводило его с ума. Женщина бредила умершим мужем, часто общаясь с ним. Как бы Драко не пытался ей напоминать, что отца нет, это вызывало у нее истерику. Поэтому он просто смирился, выслушивая ее выдуманные рассказы.

— Да, мам, ты же знаешь, что я стараюсь.

— Когда закончишь школу, мы с отцом устроим вашу свадьбу, как и договаривались, — продолжает она.

— Свадьбу? — удивляется он. — С кем?

Нарцисса улыбается, приглаживая юбку и тянется за кружкой чая.

— С Пэнси, конечно же. Ты забыл, что мы с ее родителями договорились заключить этот брак? Вы ведь встречаетесь?

Малфой слышит, как по окну начинает стучать дождь, но слова Нарциссы будто дротиками решетят его тело. Он задыхается от беспомощности ситуации. Проталкивает внутрь ком сожаления, прикусывает щеку с обратной стороны до боли.

«Пора уходить» — думает он. Потому что ему невозможно смотреть на все это. Невозможно сказать, что Пэнси мертва, как и ее родители, и Люциуса давно нет… Грудную клетку перехватывает спазмом. Щемит. Болит. Рвется криком наружу. Он отвратителен себе. И ничего не может с этим поделать. Драко смотрит на кусок пирога и тянется к вилке. Ему необходимо положить что-то в рот, чтобы не позволить себе ляпнуть что-нибудь, опровергнуть ее миражи.

Он жует пирог и совершенно не чувствует вкуса. В ушах звенит, и он видит, как шевелятся губы мамы, она рассказывает что-то о новом увлечении — вязании, что-то о том, что они с Руби видели сегодня китов, но Драко в себе. Он качает головой, делая вид, что слушает, но внутри пожар.

«Когда это кончится?»

Сумеет ли женщина прояснить свой разум? Ответов не было. Ему бы сейчас морально разложиться, наглотаться своих же собственных криков в пустоту, отчаяния. И вытеснить всё из памяти, внушая себе, что он никогда не существовал…

Спустя час, после того, как они сыграли с мамой в шахматы, Драко засобирался домой, обещая ей, что навестит очень скоро.

— Руби уже передал Тинки пирог, так что будь добр, съешь его, а то ты похудел, — Нарцисса обнимает его у порога и целует в щеку.

— Непременно, — отвечает и выходит на улицу.

Драко поднимает голову вверх, подставляя лицо под капли дождя. Ему это чертовски необходимо. Смыть эту пленку притворства.

Малфой напрягается, чувствует, что-то не так и резко оборачивается и смотрит на холм, где сейчас стояла женская фигура. На секунду ему кажется, что все пропало и он готов к бою, так как местонахождение Нарциссы рассекретили. Древко крепко зажато в руке. Он ее не отдаст. Только через его труп.

«Грейнджер» — думает он, когда глаза привыкают к серому пейзажу.

Туфли хлюпают в лужах, но ему все равно, он твердым шагом ступает вперед, туда, где стоит девушка, прямо перед защитным занавесом, который отделяет дом от чужих. Он знает, что она не сможет пройти.

Гермиона стоит не шевелясь. Ее лицо ничего не выражает. Мокрые волосы облепили ее лицо словно растаявшие нити карамели. И как только Малфой заносит ногу на нейтральную зону, бьет в ее сторону заклинанием.

— Петрификус тоталус!

Гермиона ловко отпрыгивает и блокирует заклинание. Ее движения плавные. Она даже не наводит на него свою палочку.

— Остолбеней! — вновь бьет ее Драко, надвигаясь на девушку. — Флипендо максима! Экспульсо! Блядь!

Все заклятия она отбивала, даже не двигаясь с места. Стояла перед ним с тем же отрешённым лицом. Малфой опустил палочку только для того, чтобы дать ей понять, что прекращает дуэль, если это вообще так можно было назвать. Драко делает несколько шагов вперед, чтобы вплотную подойти к ней и схватить за рукав, аппарируя.

Он пользуется моментом и с силой толкает ее на ковер гостиной.

— Экспелиармус!

И наконец палочка Грейнджер отлетает в сторону. Этого достаточно, чтобы подбежать к ней и схватить за грудки, впиваясь в нее яростным взглядом.

— Какого хрена ты там делала? — рычит он. Его трясет до сих пор, что кто-то узнал о том месте.

Гермиона продолжает лежать, вглядываясь в его глаза. Драко это бесит, и он тормошит ее, вновь спрашивая:

— Что ты там делала, Грейнджер!?

Ее взгляд скользит по его лицу вниз и останавливается на вытатуированной метке.

«Ну конечно, блять!»

— Если ты хоть кому-то расскажешь о том месте, я клянусь, я убью тебя. — он не замечает, как его ладони сковывают ее шею. И он давит. И давит… Сильнее, будто вымещая на ней всю злость.

Это было его ошибкой. То положение, что Драко принял, упав между ее раздвинутых ног сыграло против него. Грейнджер резко, обхватив ногами его торс, перемещая тяжесть в сторону, меняет их положения тел. Это происходит так быстро, что Малфой даже не заметил, как она достала нож. Он лишь секунду назад увидел сверкающую сталь перед носом.

Мгновение и одна ее рука оказывается в его волосах, крепко сжимая и оттягивая голову вверх, вторая, с зажатым в ней ножом медленно-медленно, божеправый, медленно, проходится по горлу, почти невесомо, обжигая кожу разрезом.

— Еще раз нападешь на своего Аврора — я убью тебя. — вода капает с ее волос прямо на его лицо.

Он не узнает ее голос. Совершенно. Что, мать твою, с ней стало? Это совершенно другой человек. Драко чувствует, как капли крови копятся на краях пореза, чтобы сорваться вниз, обрамляя его шею кровавой цепью.

Они загнанно дышат, смотря друг другу в глаза. Каждый в собственной ненависти. Гермиона даже не касается его тела, держит себя навесу. Она в последний раз смотрит на свое творение на шее и отстраняется, поднимаясь с колен.

— Я не собиралась никому рассказывать о том месте, — вдруг начала она, вытирая об рукав нож, чтобы после положить его в ножны. Гермиона подошла к своей палочке и подняла ее.

Драко так и остался лежать на полу.

Побежденный и униженный.

Совершенно без сил.

Он устал.

Смертельно устал.

— Ты ее хорошо спрятал, защитные заклинания очень крепкие. — девушка обернулась назад, чтобы посмотреть на Драко. — В следущий раз, вызови меня, когда куда-то пойдешь. Я отвечаю за твою жизнь.

Малфой услышал звук аппарации и после бросил ей вслед:

— Сука! Какая же ты сука!

***

Гермиона аппарирует прямо в министерство, применяя на себя заклинание, чтобы высушить одежду и волосы. Стучит каблуками, направляясь в Аврорат. В ее подсознании заезженной пленкой крутится картинка, как она медленно рассекает бледную кожу Малфоя. Она помнит, как зачарованно за этим следила. Ей становится не по себе. Жестокость Гермионы набирает обороты. И она не может остановиться.

Наверное так ей было легче справляться со всем. Своей неограниченной злостью. Вот только на что?

Грейнджер питалась этим на завтрак, обед и ужин. Гранью, через которую она переступала, ощущая вседозволенность наказания, вот только Малфой был безоружен. Ей хотелось показать ему, на что она способна. И что ее нужно слушаться.