Было что-то в этом человеке невероятно притягательное. Обаяние? Доброта? Неодолимое желание быть полезным? И да, и нет. И все сразу и ничего из этого. Тогда что? Умение добиваться желаемого, скрытое под обаянием? Огромное, теплое, но решительное сердце, спрятанное за добротой? Боль, вина, огромное страдание, затаившиеся в желании помочь?

Я резко села, ощущая озноб. Откуда эти мысли в моей голове? Я посмотрела на спящего Гая и на притихшую Стю. Мы путешествуем вместе гораздо дольше, чем с Кастором, но я не могла бы похвастаться тем, что так же рассмотрела этих двоих. Или я просто не смотрела достаточно пристально? И снова возник вопрос, почему я вижу Кастора таким? И отсюда другой: это я его вижу таким или он действительно таков?

– Фух, – вздохнула я и взъерошила волосы, – не сходи с ума, Кассия. Зачем так много думаешь о Касторе? Почему не выкинешь его из головы?

–Ого-го! – шепотом воскликнула Стю. – Не замечала этого за тобой раньше.

– Чего? – дернула я плечами.

– Чтобы ты сама с собой говорила, – усмехнулась девочка и покрутила пальцем у виска. – Что ты там такое бормотала? Да, еще и по имени к самой себе обращалась!

– Не твое дело! – буркнула я. – Я к тебе в душу не лезу и ты ко мне не стучись!

– А у меня душа нараспашку!– ничуть не обиделась Стю. – Всё и так на виду.

– Вот именно, а могла бы немного и поудержать свой пыл! Совсем ведь ребенок еще, а в рот ему заглядываешь!

Глаза девочки обожгли меня гневом, который довольно быстро сменился горькой обидой, и я поняла, что сказала. Да, что со мной не так? И вроде болтливой такой никогда не была.

– Мне почти восемнадцать, – чуть задрав маленький подбородок, сказала Стю. В ее глазах стояли слезы, это причинило мне боль. – Думаешь, я не знаю, что он не посмотрит на меня так же, как я на него? Думаешь, не понимаю? Иногда, человеку хватает и малого, просто быть рядом, просто шагать одной тропой, одним воздухом дышать! Я не кричу о своих мыслях, но порою и скрыть не могу. А ты такая глазастая, да?

Я не смогла остаться вдалеке, подошла к девушке, присела рядом. Она, действительно, выглядела совсем юной, а вон оно как оказалось. Взрослая уже. Посмотрела на Гая. Как же так? Он совсем ее не замечает? Или же замечает, но делает вид, что слеп? Да, снаружи она, как несмышленый подросток, но внутри, сильная девушка, у которой горячее, верное сердце.

– Прости меня, Стю, – тихо сказала я ей, – я не должна была так говорить. Кто угодно, только не я.

Мне, вдруг, привиделось, что рядом с Кастором, я выгляжу так же. Стоп! Остановись, Кассия! Стю любит Гая всем сердцем, а я что? Причем здесь я?

– Я не очень умею общаться с людьми, – и это было правдой. – Прежде, у меня были друзья, и мы ладили, но с тех пор много воды утекло. Наверное, я забыла, каково это быть… деликатнее что ли.

А еще мне подумалось, что ощутив малейшее дуновение в сторону собственного сердца и его тайн, я испытала нужду обороняться. От того язык стал остр, а голос груб. Но Стю лишь проявила любопытство, не найдя другого пути развлечь саму себя.

– Ты простишь меня? – я неуверенно улыбнулась, заглядывая ей в глаза и ожидая потепления в них.

Стю не разочаровала. Ее нрав был легок, она редко обижалась и, как правило, ненадолго. Гай знал об этом, поэтому умело пользовался этим качеством, подзадоривая Стю и подшучивая над ней. Шутки, в основном, сводились к одной теме, которая более всего задевала девушку. Её рисунки. Стю была а́ртом, магом, умеющим воплощать рисунки в жизнь. Мало того, что это очень редкий дар, на ее голову пала еще и почти полная неспособность им пользоваться. Как она сама говорила, все дело в том, что боги не послали ей таланта к рисованию. Эта несуразность и смешила, и злила ее. «Как можно дать человеку в руки такой подарок и при этом не научить рисовать?» – ворчала она при каждом удобном случае.

Девушка заставила меня понервничать долгих несколько секунд, но все же улыбнулась и, наверное, впервые я увидела ее другими глазами. Она была очень даже привлекательной. Возможно, стоило немного отрастить волосы и собирать их в косу, чтобы не быть похожей на мальчишку. Светлая, чистая кожа и нежные зеленовато-серые глаза будут выглядеть совсем иначе, придавая женственности, а не выделяя лишь юность.

– А ты не пробовала носить платья? – вдруг, спросила я.

– Неа, – сказала Стю, доставая лист бумаги. – В долгих походах это неудобно.

– Знаю, – ответила я, непроизвольно хватаясь за подол собственного. – Вот бы и мне разжиться брюками и рубашкой.

Девушка меня уже не слышала, она сосредоточенно, слегка высунув кончик языка, рисовала что-то кусочком угля. Я решила вернуться на своё место. Ох, когда же у нее, наконец, получится? Мне нравилась ее настойчивость. Рано или поздно, усердие должно вознаграждаться!

–Что? Кирпич? Как это кирпич? – я обернулась. Перед ногами Стю и, правда, лежал серый кирпич. Хмурые брови недовольно сдвинулись. Листок с рисунком полетел прочь.

– А что ты хотела нарисовать? – поинтересовалась я.

– Хлеб! – возмущенно простонала она. – Ну, хлеб же …

Девушка отчаянно опрокинулась на одеяло и закрыла глаза руками. В этот момент я не знала, что мне делать, смеяться или же пожалеть ее.

– Не возьму больше в руки бумагу, вот увидишь, Кассия! Не возьму, так и знай! – сейчас она и впрямь была очень похожа на ребенка, обиженного, готового расплакаться.

Я подобрала листок и снова присела с ней рядом. Да, на хлеб не было похоже. Чего-то не хватало.

– Возможно, чтобы оживить этот рисунок, в него нужно добавить чуточку жизни? – осторожно спросила я. Мне бы не хотелось поучать её, но, может, смогу хоть чем-то помочь.

– Очень умно!– пробурчала Стю, голос приглушали ладони на лице. Некоторое время мы обе молчали, но потом она все же приподнялась на локтях и прищурила глаза. – Что ты имела в виду?

– Не знаю, как сказать, но может, стоит попробовать рисовать не от головы, а от сердца? Я, конечно, не маг, но может быть так, что дело не в умении рисовать, а в вере в себя?

– Вот именно, ты не маг! Откуда тебе знать, в чем тут дело? К тому же, никто так не верит в меня, как я сама в себя!

Девушка отобрала рисунок и отвернулась от меня, а я так и не поняла, что такого обидного сказала. Через несколько минут, Стю уже мирно спала, из чего я сделала вывод, что дежурю у огня вне очереди. Что ж, так мне и надо. Нечего влезать со своими советами. Когда-то давно мой учитель говорил мне: « Не делай людям добра, не получишь зла». И не то чтобы он имел в виду, что не нужно делать добро в принципе, речь шла о том, чтобы не проявлять доброй воли за спиной, без позволения того, кому помогаешь.

Еще два дня мы шли вдоль реки, чтобы отыскать место переправы. Стекающий с гор поток проносился со страшной скоростью, отбивая всякое желание приближаться к воде. Наше же движение замедлилось. Скользкие камни под ногами затрудняли ход. Природа становилась более пустынной, но на другой стороне реки нас ждали богатые разнообразием растительности земли. Я слышала, что Заэрон прекрасен именно весной. На предгорных лугах расцветают синие цветы, похожие на звездочки в небе, мама называла их ти́лусами. Если собрать лепестки, то из них можно приготовить прекрасный отвар от жара и боли, а если соединить с травой паву́к, то получится прекрасная мазь для заживления ран.

Мамины уроки, все ее знания, что она передала мне, навсегда останутся в голове. Они словно отпечатались в памяти навечно и всплывают именно тогда, когда нужно. Моя мама – Нила, была лучшей травницей королевства. Королева Марая очень ценила ее таланты и все время держала любимицу при себе. Благодаря расположению венценосной особы, мне было позволено обучаться у лучшего учителя Валеста. Не в одно время с принцем конечно, но Морган не жалел времени и для меня. О нем я всегда вспоминаю с благодарностью. Несмотря на сравнительную молодость, знания учителя казались неисчерпаемыми, а его покои во дворце настоящей сокровищницей. Сейчас в голове соединились рассказы мамы о травах этих мест и уроки Моргана. Думать об этом было приятно.