– Не обижаюсь, хотя ты этого и заслуживаешь. И ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?

Всегда тонко чувствуя настроение собеседника, она ощутила, как мгновенно напрягся и даже съежился Арман. Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше, но он молчал. Судя по всему, ему было нелегко начинать этот разговор, и еще пару минут он собирался с духом, пока она, наконец, не услышала его хриплый от волнения голос:

– Да, хотел, спасибо, что напомнила. Сабина, я… – Арман запнулся.

«Как же он переживает, это так мило». Ее переполняли любовь и упование на близкое, желанное счастье.

– Я хотел тебе сказать…

Его голос был неестественным и нервным, но она все равно была уверена, что сейчас прозвучат заветные слова.

– Я давно хотел тебе сказать, но не решался…

Сгоравшую от нетерпения Сабину понемногу охватывала лихорадочная дрожь. Она уже едва сдерживалась, чтобы не прокричать восторженное «Да!», и лишь хорошее воспитание и относительное благоразумие остужали ее пыл, заставляя смиренно ожидать продолжения.

– Сабина, я… уезжаю.

Она не сразу осознала суть сказанного, и на секунду ей померещилось, что она ослышалась или неправильно его поняла.

– Ты… что?

– Я уезжаю учиться в Лондон, в магистратуру.

– Ты… уезжаешь в Лондон… – До нее очень медленно доходил смысл его слов и та страшная правда, которая была в них заключена.

Он уезжает в Лондон, в магистратуру. Он не делает ей предложения, а вместо этого бросает ее и едет за тридевять земель, чтобы пожертвовать их любовью ради иностранного диплома… Ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног, а сердце сдавило тисками боли и безнадежности. Любимый покидает ее и говорит об этом так беспечно, словно едет на несколько дней в соседний Бишкек. Как такое может быть? Она ведь рассчитывала услышать что-то другое, что-то волшебное и радостное… Только что? Она не могла вспомнить. Она знала лишь, что пару минут назад была в шаге от неописуемого счастья, готовая воспарить к небесам, а он вверг ее в глубочайшую пропасть отчаяния. Арман что-то говорил, спотыкаясь на каждом слове, но она не реагировала. Она сидела не шевелясь, и только побелевшие губы и судорожно сжатые в кулаки ладони выдавали ее чувства.

– Сабина, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь! – Арман осторожно тряхнул ее за плечи, потому что вид ее застывшего, обескровленного лица, пугающая белизна которого просвечивала даже сквозь темноту южной ночи, мог ужаснуть кого угодно.

Но она его не слышала, она словно окаменела. Немигающие глаза смотрели на Армана, но не видели его.

Как он мог так с нею поступить? Она ведь действительно думала, что они будут вместе, что он хочет этого так же сильно, как она. Какой наивной дурой она была! Наивной и самонадеянной. Что ж, поделом ей, впредь будет знать свое место и снимет наконец свои розовые очки. Глупая, она решила, что он по-настоящему любит и ценит ее, что она для него самое важное в жизни. А вот и нет! Есть кое-что поважнее их любви. Похоже, мама была права, не доверяя ему, а она все цеплялась за свои иллюзии и упорно верила в чудеса.

Постепенно шок от услышанного сменился гневом и горькой обидой. Почему он так легко от нее отказался? Неужели он не боится, что его отъезд может стать началом их конца?! Ей хотелось рыдать от злости и унижения, хотелось бежать подальше от человека, только что растоптавшего ее надежды и мечты. Она уже готова была вскочить и умчаться от него в спасительную ночь, но чувство собственного достоинства все же удержало ее на месте. Нет! Она не станет устраивать ему сцен и ни за что не опустится до выяснения отношений, он никогда не узнает, как больно ранил ее, какой жалкой и никому не нужной кажется она себе сейчас. Пусть думает, что для нее это лишь небольшое огорчение, не стоящее ни одной ее слезинки.

Собрав всю волю в кулак и натянув на лицо улыбку, она подозрительно бодро и чуть ли не весело произнесла:

– Ты едешь в Лондон. Замечательно! И как давно это известно? – Интересно, как долго он набирался храбрости все ей рассказать?

– Где-то полгода. Родители настояли, и я не мог пойти против их решения, ты же понимаешь.

– Конечно, понимаю. – Сабина отвернулась. Не мог пойти против их решения… Да она пошла бы против целого мира, если бы кто-то попытался их разлучить! – Что ж, рада за тебя. И когда едешь?

– Через две недели, сразу после свадьбы Тимура.

– Так быстро? – Еще один сюрприз – значит, у них нет даже этого лета. – Почему не в августе?

– Хочу сначала походить на языковые курсы. Ты же знаешь, мне с моим английским там туго придется.

– Да, представляю, – вновь покорно согласилась Сабина, хотя в душе ее бушевала буря.

Теперь ей хотелось плакать, стенать, умолять его не ехать или хотя бы отложить поездку, но гордость не позволяла пасть так низко. Гордость – единственное, что у нее осталось, и она должна сохранить ее любой ценой. Ему незачем знать, какую боль он ей причинил и как тяжело ей дается эта мнимая безмятежность. Но один вопрос все-таки мучил ее безмерно, и она не могла его не задать:

– Только зачем ради этого разговора ты привез меня сюда? Чтобы подсластить пилюлю?

– Ну, нет, конечно, я правда давно хотел свозить тебя на Чарын, а тут подвернулась такая возможность… В общем, я подумал, что тебе здесь понравится и ты…

– И я с восторгом приму твою сногсшибательную новость? – в ее голосе послышались металлические нотки. Она чувствовала себя обманутой и оскорбленной, хотя остатки разума все же подсказывали, что обижаться ей, по большому счету, не на кого: она сама придумала сказку с предложением руки и сердца и сама же в нее поверила, поэтому ее терзало сейчас такое жестокое разочарование, а ведь на самом деле он никогда ничего ей не обещал и, соответственно, не обманывал. Но легче от этого не становилось.

– Ну, типа того… – Арману, похоже, было не по себе.

– Да все нормально, не парься, – очередным усилием воли она заставила замолчать свое искореженное страданием сердце и постаралась придать лицу как можно более бесстрастное выражение. – Я действительно очень за тебя рада, это же здорово. Лондон, магистратура – об этом можно только мечтать. Просто все так быстро и неожиданно.

– Да, конечно. – Обнадеженный ее напускным спокойствием, Арман решил, что опасность миновала. – Но я так долго не мог тебе рассказать, боялся, что ты расстроишься…

– Дурачок, – Сабина небрежно потрепала его по волосам. – Разумеется, я расстроилась, как же иначе? Но я же здравомыслящий человек и понимаю, что отказываться от такого варианта глупо, тем более из-за меня.

– Малыш, – Арман уловил в ее словах оттенок горечи и сарказма, – это же ненадолго, ты даже не заметишь моего отсутствия.

– Естественно, не замечу. Сколько тебя не будет – год, два? Какая ерунда!

– Любимая, я буду постоянно приезжать, звонить, писать… Мы все вынесем, мы прорвемся!

Он будет приезжать, звонить, писать. А будет ли? И может ли она вообще ему доверять? Он полгода скрывал от нее свои планы и рассказал о них в самый последний момент, а она, наивная идиотка, все это время строила воздушные замки и рисовала радужные перспективы их счастливой совместной жизни. Как могла она быть такой пустоголовой и слепой? Просто она очень сильно его любила. И любит до сих пор, несмотря ни на что. И знает, что будет ждать его писем и звонков, будет считать минуты до его возвращения, чего бы ей это ни стоило. Но как же ей больно, черт побери! Она сидела отстранившись от Армана, и он, не выдержав, развернул ее к себе и взял ее лицо в свои ладони.

– Сабина, посмотри на меня! Пожалуйста, поверь мне.

Она нехотя встретилась с ним взглядом – он смотрел на нее такими влюбленными, полными раскаяния и робкой надежды на прощение глазами, что сердце ее дрогнуло. А что, если она все слишком драматизирует? Быть может, это все-таки эгоистично с ее стороны – так относиться к его поездке? Ведь это шанс получить отличное образование и пропуск в успешную жизнь. И он не сказал, что бросает ее, он всего лишь уезжает на время, и если они по-настоящему любят друг друга, то сумеют это преодолеть. Пожалуй, ей надо хотя бы попытаться взглянуть на ситуацию с его точки зрения. А вдруг все не так плохо, как кажется?