Когда Теймур вышел из Управления, время близилось к полуночи. Затихало праздничное гуляние. Иногда в темноте раздавались нетрезвые голоса, всплеск смеха. За каждым освещенным окном - своя музыка, свои песни.

XVII

Беззвучно прикрыв за собой дверь, Теймур на носках прошел в коридор, снял пальто и вдруг вздрогнул.

Ляман стояла на пороге комнаты. О многом сказали Теймуру ее строгие, печальные глаза, новое платье, небрежно брошенное на стул, первомайский флажок, зажатый в ручонке, спящего сына.

Ждали. Долго ждали отца. Собирались гулять, полюбоваться иллюминированными кораблями в бухте. Вон - и золотистый шар чуть колышется в изголовье кроватки.

Ляман что-то хотела сказать, но Теймур обнял тонкие плечи, прижался щекой к ее губам. Не отпустил до тех пор, пока не почувствовал, как тихонько погладила его затылок ее рука. Они вместе прошли в комнату, постояли над кроваткой сына, который спал, посапывая, причмокивая губами.

- Подогреть тебе ужин? - вздохнув, тихо спросила Ляман.

- Нет, я хочу спать...

- Раньше ты от меня ничего не скрывал, - уже в темноте прошептала Ляман. - Я же знаю, что ты не спишь.

Теймур снова ничего не ответил. Лгать он не хотел, правды сказать не мог. Он чувствовал, что вместе с Сеймуром теряет и мать. Скрыв от Джаваир то, что произошло в первую ночь его возвращения с фронта, он должен был скрыть и то, что узнал сегодня. Что же будет потом? Если Сеймур причастен к преступлениям Гюльдасты значит, и он повинен в гибели нескольких людей, значит, и он сообщник, в определенной степени, убийца. А эти послевоенные годы... Кто может поручиться, что зарплата техника-протезиста единственный доход этого модного парня. Может, лучше уговорить его?.. Пусть искупит свою вину, пусть признается во всем, поможет задержать тех, кто, затаившись, продолжает черное дело.

Нет, с Сеймуром нельзя говорить в открытую. Если он заодно с ними и искусно скрывал это доныне, значит, он ни в чем не сознается. Наоборот, предупредит сообщников.

- Я же знаю, что ты не спишь, - снова услышал он в предрассветных сумерках голос Ляман.

Не ответил, затаил дыхание. Уткнувшись ему в плечо, Ляман не выдержала, расплакалась.

* * *

С этого дня Теймур стал особенно пристально следить за братом. Иногда удавалось незамеченным провожать его и во время прогулок по городу. Однако ничто не вызывало подозрений в поведении Сеймура. Он почти нигде не бывал, кроме дома и мастерской. Изредка ходил в кино.

Несколько раз видел его Теймур и с Гюльдастой. Правда, разговора их он не мог расслышать, но по резким жестам Сеймура, чувствовалось раздражение, неприязнь. Теймур удивился, впервые заметив, какой безвольной, безропотной может быть Гюльдаста. С каким обожанием смотрела она в лицо Сеймуру, как послушно шла прочь, стоило ему махнуть рукой.

Однажды Теймуру показалось, что Гюльдаста произнесла имя Фахраддина. Но толком он ничего не расслышал.

Так прошло полтора месяца. Он снова вернулся на прежнее место - в паспортный отдел. С Володей, который, наконец, убедил начальство в необходимости официального наблюдения за Гюльдастой, Теймур встречался ежедневно, делились малейшей деталью, подмеченной в неотступном наблюдении, Если надо, наспех перекраивали планы, разрабатывали новую тактику незримого боя.

В последние дни Гюльдаста повела себя несколько странно. Ее все чаще стали замечать в новом промтоварном магазине по проспекту Нариманова. Насторожило то, что она не только толкалась у прилавков, но и заходила "с тыла". Пересекала двор огромного здания, потом медленно прогуливалась у пустых ящиков из-под продуктов. Именно здесь, у дверей магазина, выходящих во двор, Гюльдаста доставала пудренницу и подолгу водила пуховкой по холеному, красивому лицу.

Гюльдаста явно что-то замышляла; уж очень целенаправленно вела разведку, вплоть до разглядывания замков. Делала она это не броско, всегда в часы, когда вокруг толкался народ.

Теймур строго-настрого предупредил Скворцова:

- Смотри, не вздумай поставить туда наблюдателя. Ни в коем случае! Они тотчас догадаются.

- Верно, нельзя, - согласился Володя. - Но как же нам узнать, когда они собираются совершить налет. Гюльдаста сама не придет с докладом.

Теймур усмехнулся.

- Откуда ты знаешь, а вдруг и скажет? Ты попробуй, поговори по душам. Она растрогается и выложит. Дескать, Володечка, не зевай. Не дай опередить себя. Поспешай потихоньку...

После таких шуток Володя обычно хмурился, сосредоточенно скреб макушку.

Наступило двадцать второе декабря. В этот день проводились занятия по строевой подготовке, поэтому в Управлении не было ни души. Только Теймур приводил в порядок документацию паспортного стола, да Бабаев во дворе, возле дежурки, попыхивал папироской. Заскучав, он пошел к своему старому другу, потоптался у стола Теймура, выжидающе помолчал, откашлялся.

- Еще и трех часов нет, а смотри - как потемнело.

Теймур, не поднимая головы, заметил:

- Сегодня самый короткий день и самая длинная ночь в году.

- Не завидую я тем, кто сегодня в ночной смене!

- Почему?

- Только что по радио передали, к вечеру ожидается шторм.

- Что поделаешь, такая у нас работа. Если мельником назвался, кликни пусть зерно везут!

- Кажется, мне недолго осталось ходить в мельниках.

Теймур оторвался от бумаг, удивленно посмотрел на Бабаева.

- За что? В чем ты провинился?

- Возраст. Хочешь, не хочешь, а годы берут свое. Пора уходить, "по собственному желанию". С внучатами повозиться. - Он подумал и добавил: - но не думай, в неделе семь дней, а я все девять буду здесь. На общественных началах... "Ветеран производства"... как пишут в газетах. - Он шумно высморкался, огорченно умолк... Пустынный коридор огласился отчаянным криком. Колотя костлявыми кулачками в двери, по коридору металась сухонькая старуха. Редкие седые пряди слиплись на потном лице.

- Ой, братья, ой мусульмане, помогите! Убивают! Живого места на бедной нет! Помогите! День страшного суда настал!

Теймур выбежал из кабинета навстречу ей.

- Успокойся, старая! В чем дело?

Прихрамывая на правую ногу, женщина поспешила к Теймуру.

- Ой, сынок, избавь бедняжку... Чтобы руки у него отсохли, он же убьет ее!

Вглядевшись, Теймур узнал старуху - это была мать Меченого Шамси.

Четыре месяца тому назад Меченый Шамсн женился на русской девушке Нине Казаковой. Теймур сам вписал ее в домовую книгу и сделал отметку о прописке в ее паспорте. Даже короткий официальный разговор показал, что двадцатитрехлетняя учительница начальной школы Нина Казакова женщина довольно культурная, с ровным характером.

Всего четыре месяца прошло после женитьбы, а эта хромая старуха уже в третий раз прибегала в милицию с криком о помощи.

Удивляло и то, что жена Меченого Шамси каждый раз выгораживала мужа, его так и не удавалось привлечь к ответственности за избиение. Правда, Теймур ни разу сам не ходил в дом Шамси, но сейчас, кроме него, в отделении никого не было. Бабаев же отлучиться не мог - дежурил.

Теймур остановил первую встречную машину, усадил дрожащую старуху. Через несколько минут они вышли на щербатой улице возле облупленного одноэтажного дома. Увидев работника милиции, толпа у ворот расступилась, заметно поредела. В углу двора соседки смывали кровь с жестоко избитой женщины. Платье на ее груди было разорвано в клочья. Поэтому Теймур, обойдя ее, сразу прошел на веранду. Потирая кулаки, Шамси ухмыльнулся в лицо Теймуру.

- Явился? А я знал, рано или поздно ты придешь. - Сел за стол, покрытый скатертью, и обхватил руками голову. На затылке розовела большая лысина.

"И ты постарел, - подумал Теймур. - Постарел, а человеком не стал".

Нина, прикрывая рукою грудь, неслышно вошла на веранду, бессильно прислонилась к двери и, как всегда, стала просить:

- Не трогайте его. Я сама виновата...

- Пошла отсюда! - Он побледнел, вскочил с места и кинулся на жену.