Открыв глаза, он оказался внутри Лощины(откуда то он знал, что это место надо называть именно так. Иначе оно обидится)

  Там было на удивление тепло, как ранней осенью. Деревья стояли покрытые желтыми листьями.

  А на опушке росла земляника. Казалась вся поляна была покрыта сплошным ковром.

  Он упал на колени, но не удержался и рухнул плашмя.

  Начал губами есть это лакомство.

  И даже не заметил, как заснул.

  Сон

  Ему снились странные картины. Казалось он видит некое немое кино.

  Он видел эту лощину, окрестный лес, расположенную неподалеку усадьбу.

  Старинные костюмы ее обитателей.

  И Скопу, который все время был здесь.

  Александр видел, как в усадьбу и сюда, в лощину, откуда то приезжали люди и прибегали волки. На ходу эти люди превращались в волков, а волки в людей.

  Лощина встречала зелеными листьями весеннего леса.

  Они вместе играли, охотились и веселились между собой, и было видно что они очень молоды.

  По вечерам все они приходили в Лощину и слушали Скопу.

  А в лощине тем временем царствовало лето.

  Временами посетителей становилось мало, или они исчезали совсем.

  Тогда Скопа ждал. Ждали и обитатели усадьбы.

  В лощине наступала осень, падали листья

  Впрочем, ожидание Скопы и жителей усадьбы обычно не затягивалось.

  Вновь появлялся любопытный молодняк, и снова все повторялось.

  Вновь молодые оборотни учились, грызлись в первых стычках. Затевали веселые игры и серьезные соревнования.

  Вновь и вновь юные шаманы проводили свои церемонии, беседуя с разными существами.

  Гостями Лощины были водяные, кикиморы, русалки, лешие, полевые, полупрозрачные духи ветров и духи зверей (эти названия как будто сами собой всплывали в голове Александра).

  Больше всего запомнилась одна церемония, проводимая только один раз, в летнее солнцестояние.

  Торжественные церемонии и долгие песнопения оканчивались тем, что каждый из

  присутствующих лил свою кровь в большие бадьи, наполненные чем то вроде зерна с медом и чем то еще.

  И потом появлялись они. Казалось, солнечные лучи, заливающие лощину, получали свое воплощение в этих великолепных, буквально пышущих огнем существах.

  (Жар-птицы- пронеслось в сознании Александра).

  Они спускались, лакомились тем, что было в бадьях.

  А затем начинался их танец, такой проникновенный и грациозный, что любой балет на его фоне казался лишь его слабым подобием.

  Казалось, что свет и тепло от этого танца были буквально осязаемы.

  Они проникали повсюду и освещали все вокруг.

  В деревья, ручьи, ручейки и речушки, ветры, поля, животные люди казалось чувствовали это тепло, этот свет.

  Затем молодые оборотни уходили.

  И в каэрне наступала осень.

  Так проходил год за годом.

  Менялись только одежды обитателей усадьбы и костюмы тех приезжих, кто их носил.

  Шубы и охабни допетровских времен постепенно сменились камзолами и париками восемнадцатого века. Затем их вытеснили мундиры и сюртуки девятнадцатого.

  Александр заметил что как бы не менялись внешне обитали усадьбы, почти все они имели хотя бы один из двух признаков- сросшиеся брови и зеленые глаза.

  А нередко и то и другое сразу.

  Так шло время.

  Потом молодняка не было долгое время.

  Лощина надолго надела свой осенний наряд.

  А потом в усадьбу приехали гости.

  Но это были совсем не те, кого так долго ждали обители усадьбы.

  Небольшой отряд всадников сопровождал целый караван телег и несколько городских бричек.

  На них седели разномастно одетые люди.

  Судя по одежде, среди них было много солдат, все в мундирах без погон, а также рабочих и крестьян, разуметься, вооруженных винтовками.

  Распоряжались всем люди в черных кожаных френчах.

  ЧеКа- в отличие от других, это была мысль самого Александра, когда то молодого и талантливого историка.

  Приезжие по-хозяйски уверенно начали въезжать в усадьбу.

  Люди в френчах предъявили зеленоглазому старику со сросшимися бровями, судя по всему, старшему из обитателей усадьбы, некий документ.