Боцмана притащили мягкий швартов и растянули по пирсу. Затем с разных сторон за него ухватились атлеты и по знаку замполита стали тянуть в разные стороны. Поскольку с каждой из них действовало по два десятка крепких парней, можно представить, какова была тяговая сила. Швартов натянулся как струна и с переменным успехом медленно полз то в одну, то в другую сторону. Все это сопровождалось криками и улюлюканьем многочисленных зевак с нашей и соседней лодки.
Большинство прочило победу команде люксов, в которой находились все корабельные швартовщики во главе с Ксенженко. Однако ни тут-то было.
Поднаторевшие в таскании кабелей при приеме электропитания с берега, механики оказались сильнее. Через несколько минут канат неумолимо пополз в их сторону. Этим маслопупы не ограничились и по знаку командира БЧ-5 рванули канат в сторону. Часть люксов повалилась на пирс, а остальные во главе с матерящимся Олегом были утянуты за роковую черту. То же самое повторилось еще дважды и механики уже предвкушали победу, когда выяснилось следующее. В то время как мы тупо тянули канат, хитрые механики особо не напрягались, ибо находящийся с их стороны конец оказался закрепленным за одну из уток пирса. Проделал это трюмный из числа болельщиков, по кличке «Желудок». В результате победа никому не досталась, хотя сгущенку у нас и не отобрали.
Кстати, этот трюмный был весьма оригинальным кадром. За давностью лет фамилию я его запамятовал, но отлично помню, что был он москвичом и внешностью напоминал херувима. На этом все его достоинства исчерпывались. Малый отличался ленью, отвращением к воде и небывалой прожорливостью. Но если с первой его начальники худо-бедно справлялось, водобоязнь и чувство голода, у Желудка были неистребимы. Он никогда не умывался и постоянно что-нибудь жевал. Когда экипаж следовал в баню, грязнуля прятался и туда его тащили принудительно. Мыли тоже общими усилиями, награждая зуботычинами. В то же время аппетит Желудка мы всячески развивали, ибо он служил предметом своеобразного развлечения.
Между корабельными обжорами регулярно устраивались негласные соревнования, проводившиеся, как правило, на камбузе. В течение зимы наш Гаргантюа со значительным перевесом победил нескольких соперников из лодочных экипажей и был допущен к встрече с местной знаменитостью. Это был кок-азербайджанец с базового камбуза. В отличии от тощего подводника весил он больше центнера и об аппетите сына гор в матросской среде ходили легенды.
Встреча состоялась после ужина в варочном цехе, когда мы стояли в камбузном наряде. Весь день Желудка держали впроголодь, и он закатывал истерики.
Однако, как только их с коком усадили за стол и перед каждым поставили по полному бачку котлет, успокоился и сразу же проглотил половину из них. Причем это были не те жалкие полуфабрикаты, что подаются в столовых, а настоящие флотские котлеты – сочные, душистые и величиной с небольшой кулак. Размеренно двигающий челюстями кок усилил их ход, но было поздно. С невозмутимым видом Желудок заглотал все оставшееся в его посудине, затем сыто рыгнул и продекламировал, – «еще бокалов жажда просит, залить горячий жир котлет!». После чего прямо из соска выдул целый чайник компота. Азербайджанцу ничего не оставалось, как признать свое поражение.
В казарму мы возвращались затемно, бережно ведя под руки что-то жующего сонного победителя.
Случай в тундре
После второй боевой службы, чтобы не мозолил глаза перед отпуском, начальство отправило меня на несколько дней в морзавод Росляково, где ремонтировались несколько лодок нашей дивизии. Место, прямо скажу, тоскливое и действующее на экипажи угнетающе. Завод, обшарпанные дома на берегу залива и безжизненная тундра вокруг.
Поселившись в свободной каюте на одной из лодок и пообщавшись с командованием, я сошел на берег и, миновав КПП со скучающей «вохрой», направился в сторону поселка.
Оттуда, мне навстречу, по заснеженной дороге двигалась белая «шестерка». Поравнявшись со мной, она встала, и из машины выбрался рослый детина в хромовой канадке и надвинутой на лоб мичманке.
Это был капитан – лейтенант Сергей Лунякин, который ходил с нами в автономку в качестве «приписного» командира ракетчиков.
– ЗдорОво! – пробасил он, – протягивая мне волосатую лапу. Ты здесь каким макаром?
– Да вот, начальство сослало, – пожал я плечами. А ты?
– И меня тоже, – вздохнул Серега. Вместо санатория. Куда двигаешь?
– Хочу на поселок взглянуть, для общего развития.
– Брось, – сплюнул на снег Серега. Дыра. Тут даже кабака нету.
– А ты куда? – в свою очередь поинтересовался я.
– За водкой к буровикам, – кивнул он в сторону тундры. Кстати, ты как, насчет «пустить шапку дыма»?
После нескольких месяцев в море выпить хотелось, и я согласился.
Вскоре мы катили по скользкой дороге в сторону тундры. Со слов Лунякина, километрах в тридцати, впереди по трассе, работала геолого-разведочная партия, и буровикам из Мурманска регулярно завозили водку.
– А в поселке хрен чего возьмешь, – недовольно бурчал Серега. Даже за две цены. Работяги все выжирают с тоски.
Примерно через полчаса мы свернули с трассы на наезженный зимник и «шестерка» запрыгала по колдобинам в сторону темнеющей вдали гряды сопок. У их подножия стояла гремящая дизелем буровая вышка, неподалеку от которой располагались несколько установленных на санях балков.
У крайнего, с намалеванными на двери буквами «Магазин», мы остановились, вышли из машины и, скрипя по снегу ботинками, поднялись на невысокое крыльцо.
Внутри, в ярко освещенном помещении, за деревянным прилавком скучала краснощекая девица в теплом свитере и пыжиковой шапке. Позади нее, на полках, были разложены обычные в таких местах товары, необходимые для жизни в тундре.
– Привет, красавица, – подмигнул девице, подойдя к прилавку, Серега. Водка есть?
– Имеется, – улыбнулась та. – Вам сколько?
Чтобы не возвращаться, взяли три бутылки «Столичной», а к ним пару банок килек, круг копченой колбасы и серый кирпич хлеба.
– Поехали с нами, – сказал Серега продавщице, укладывая покупки в заранее припасенный пакет.
– Нельзя, – с сожалением вздохнула та. – Я на работе.
– А мы по твоему где? – ухмыльнулся Серега. – Поехали. У меня на базе шампанское и шоколад есть.
– Нет. Как – нибудь, в другой раз, – последовал ответ.
– Ну, как знаешь, – ухмыльнулся Серега, и мы вышли из балка.
В это время со стороны тундры послышались какие-то крики, и из нее показалась несущаяся в нашу сторону оленья упряжка.
– Во, малые народы Севера, тоже как и мы за водкой, – хмыкнул Серега, протягивая мне пачку «Мальборо».
Мы закурили и с интересом уставились на упряжку. Я знал, что на Кольской земле проживают несколько тысяч саамов, но видеть их пока не доводилось.
Между тем упряжка подкатила к балку, с нарты соскочил кривоногий малый в меховом балахоне и, не обращая на нас внимания, исчез внутри. А в санях осталась молодая женщина, из-за спины которой на нас с любопытством таращился пацаненок лет шести.
Через несколько минут отец семейства вернулся к нартам с небольшим картонным ящиком в руках, из которого стал извлекать и передавать женщине бутылки с водкой.
– Две, три, четыре… – заинтересованно считал Серега.
Пятую бутылку саам передавать не стал, а, содрав с нее металлический колпачок взболтал и, закинув голову, стал пить из горлышка. Затем, ополовинив посудину, удовлетворенно крякнул и передал ее жене. Та тоже основательно приложилась к бутылке, после чего сунула остатки требовательно завопившему ребенку.
А еще через минуту упряжка снова унеслась в тундру…
Воришки
Северодвинск. Беломоро – Балтийская ВМБ. Бригада строящихся кораблей.
Наш экипаж завершает государственные испытания атомного подводного крейсера нового поколения, а между морями обретается в порту, на древней плавбазе «Иртыш».