Список, выданный мне Даасом, оказался на удивление невелик, всего четыре позиции, да и их надо было взять понемногу, максимум на две-три порции какого-нибудь блюда. Меня сюда послали явно не за продуктами для ресторана, а по какой-то иной причине. Я-то надеялся, что свое скверное настроение, возникшее в связи со столь ранним пробуждением, развею в спорах с торговцами, но торговаться при таком минимальном объеме закупок, задача не простая. Мало кто из продавцов согласится сбивать цену при столь незначительной закупке. Тем не менее, это рынок, а значит, возможно и такое. Да, конечно же, мне пришлось потратить дополнительное время, но все же удалось найти сговорчивых продавцов и закупить самый лучший товар, заплатив две трети из выделенной суммы.
Обратный путь также прошел без каких-либо эксцессов. Когда уже подходил к дому, в котором теперь живу и работаю, вспомнил, что вчера вечером должны были снять леса с фасада ресторана. К тому же уже рассвело, так что можно было посмотреть, какой стиль оформления выбрал Тен Даас для своего «детища». То, что я увидел, заставило меня «уронить челюсть на асфальт» от удивления.
Фасад здания выглядел совершенно не похожим на только что отремонтированный. В лучшем случае его можно описать словом «серый». Я бы даже сказал обшарпано-серый… Он был уныл и скучен, и ничем не отличался ни от одного иного дома в квартале. А вывеска?! Никакой подсветки, никаких объемных букв, которые может позволить себе даже самая захудалая булочная. Просто надпись бежевым цветом по серому «Славенско-японская кухня», и даже названия нет собственного, хоть какого-то! И что за помесь такая странная славенско-японская? Нет такой совместной кухни и традиции. Что вообще тут делали целый месяц рабочие? Что до, что после ремонта вроде как ничего не поменялось. Кроме смайликов, наклеенных на стекла фасада.
Чтобы их разглядеть, подошел поближе. И сразу заметил различие между тем, что было и что стало. Дело было в окнах. Вместо старых стекол сейчас стояли односторонне пропускающие с нанокомпозитным напылением, к тому же от фирмы – мирового лидера по производству бронированного стекла. Присев рядом с оконным проемом, я смог разглядеть, что и сами рамы усилены. Думаю, если кто-то попытается вырвать их, зацепив крюком, и рванет даже мощным джипом, то его ждет неприятный сюрприз. Затем осмотрел входную дверь и пришел к выводу, что за ней можно спрятаться и от пулемета. Этот внешне непрезентабельный «ремонт», думаю, обошелся Даасу в заоблачную сумму. Скорее всего, он в этих делах лишь «наемный менеджер», а заправляют всем куда более серьезные люди. На него все просто оформлено на бумаге. Ультрасовременная внутренняя начинка, бронированный, но вовсе не привлекательный фасад, классный шеф, который согласился работать в заведении без нормальной вывески – у меня есть только одна догадка, при каких условиях все это не выглядит бредом сумасшедшего. Не станет ли это заведение чем-то вроде места встреч для мафии или якудзы, если не вообще штаб-квартирой одной из бандитских группировок? Да, район, мягко говоря, бедный, но и полиции здесь почти не бывает. А заброшенные склады старого порта вообще идеальное место для хранения чего угодно – оружия, наркотиков, живого товара… Одна нестыковка: не помню, чтобы у какой-нибудь серьезной банды был подобный символ – смайлик.
Во что я впутался? Не стоит ли по-быстрому собрать вещи и искать другую квартиру и более спокойный заработок?
Закончив данный поверхностный осмотр, нашел еще и считыватели вибрации на стеклах, такие обычно ставят, чтобы нельзя было считать звук за стеклом с помощью чуткого к вибрации оборудования. Откуда я все это знаю? Будучи в старшей школе, подрабатывал курьером в фирме, занимавшейся поставкой оборудования для наблюдения. Разумеется, сам я подобное смонтировать не смогу, но узнать знакомое оборудование мне не сложно. Таким образом, версия о месте «переговоров» для тех, кто не в ладах с законом, получила дополнительное подтверждение.
Я уже было решил идти и увольняться, как вдруг меня осенило, что если это заведение принадлежит синдикату, якудзе или посредникам, то на сегодня оно становится самым безопасным местом во всем районе. Пуленепробиваемые стекла скорее «дань традиции». Последняя гангстерская война на Авалоне прошла еще до моего рождения. Перестрелки на улицах или какие-то взрывы иногда случались, но в основном конфликтовали мигранты или залетные бандиты. А Новая Женева в этом плане была очень тихим городом. Нет, это не значит, что здесь случалось мало преступлений. Отнюдь. По статистике, число преступлений со смертельным исходом в пересчете на тысячу жителей в нашей столице мало отличается от аналогичного числа в любом ином городе-миллионнике. Но почти все эти убийства на Авалоне, в отличие от иных мест, обходятся без стрельбы. «Острова не любят шума», – такие слова желтая пресса приписывает лидеру синдиката. Сказаны они были двадцать лет назад, после «большой разборки» – масштабной войны преступного мира, которая длилась почти три года и унесла несколько тысяч жизней.
Размышляя над этим, обошел дом и зашел со служебного входа. Когда открывал двери, ведущие в холл ресторана, увольняться уже передумал.
– Что ты там у окон торчал? – сразу же навис надо мной Даас.
Вот же Кронос, с этой стороны окна прозрачные, к тому же солнце уже полчаса как взошло, и вся улица как на ладони.
– Удивлялся качеству выполненного фасадного ремонта, – совершенно искренне ответил я так, чтобы по интонации собеседник не понял, серьезно я говорю или издеваюсь.
– И как тебе?
Этот вопрос меня едва не вогнал в ступор. Он что, считает, что кому-то может понравиться?
– Поразительно! – ни на грамм не солгав, отвечаю начальству, смотря прямо в глаза (ну или туда, где они должны быть, где-то там под челкой).
– Выкладывай на стол, что купил, – видимо, поняв, что все вопросы будут отскакивать от меня, как дробинки от броневого пояса линкора, Даас предпочел переключиться на иную тему.
– Вот, все что заказывали: зеленые мидии, дюжина. Вырезка ту…
– Я выгляжу настолько тупым, что не способен запомнить тот список, что сам тебе дал?
Мое воображение уже рисовало сцену, в которой после финала этой фразы мой нос ломается от удара его кулака. Настолько явственными были его раздражение и едва сдерживаемая, внезапно вспыхнувшая злость. Но вместо того чтобы бить, он развернулся к плите и пробурчал:
– Разложи все и приготовь к разделке. Если что-то у тебя осталось после закупки, можешь оставить себе.
Он даже не представляет, на сколько я скинул цену, потому как то, что он предлагает забрать, равно примерно двухдневному моему заработку! Впрочем, если прислушаться к гудению моих натруженных с самого утра ног, то я их, безусловно, заработал.
Пока я раскладывал продукты и доставал ножи, Тен Даас включил плиту и поставил на нее пару кастрюль и сковородку.
– Скинь куртку и надень чистый фартук, вон на стойке лежит. Будешь помогать.
– Но я же не умею готовить!!!
Очень медленно, как в послайдовом воспроизведении, Даас отвел взгляд от продуктов и поднял голову. Его слова как булыжники, кидаемые циклопом в море, эхом разносились по залу:
– А… Я… Что… Умею?! – Как у него так получается? От каждого его слова мое тело вздрагивало, будто от попадания пуль. Хорошо, что фраза была короткой, и, задав этот риторический вопрос, он сменил тональность. – Тебя готовить никто не заставляет. Будешь просто помогать.
– Понял.
– Вот и хорошо, – он принялся неуверенными движениями резать водоросли. – Сегодня не открываемся. «Нужный» чиновник, курирующий лицензирование, прошлым вечером подвернул ногу. – В голосе шефа слышится едва сдерживаемое раздражение.
«Нужный» чиновник – всего одно слово вставлено, а сразу понятно все. И не надо никаких объяснений. Оно как ключевой элемент пазла, вокруг которого все собирается без усилий, как-то само собой. Может, попросить Дааса дать мне пару уроков риторики? Но эта мысль быстро вытесняется на периферию, так как работать ножом и думать о постороннем у меня пока получается плохо.
