Сонни отпустил такси, в которое уже хотел садиться. Он повернулся к профессору лицом и ответил ему совершенно правдиво.

- Профессор, я хочу слушать музыку. Я из тех людей, что ходят по ночным клубам. Но я бы не мог пойти в ночной клуб, если бы там какая-нибудь девочка пела слова Лу Гангина на мою музыку. Я не Моцарт. Я не пишу симфоний. Я пишу песни. У Джо слова получаются лучше, чем у кого бы то ни было, что бы он ни писал, джаз, любовную штучку или плясовую. Я с самого начала это знал. [54]

Сонни закурил сигарету и выпустил дым, не разжимая губ.

- Я выдам вам тайну, - сказал он. - Я ужасно мучаюсь, когда слушаю музыку. Поэтому я не могу отказаться ни от чьей помощи.

Он кивнул профессору, сошел с тротуара на мостовую и сел в подкатившее такси.

Наверно, моя чувствительность притупилась в результате нормально-счастливой жизни, которую я веду. Долгое время после смерти Джо Вариони я старалась обходить те места, где играли джаз. Потом в педагогическом колледже я встретила Дугласа Смита, влюбилась в него, и мы отправились на танцы. Когда оркестр заиграл песню братьев Вариони, я почувствовала себя предательницей, поняв, что могу использовать слова и музыку братьев Вариони в качестве опознавательных знаков моего нового счастья для будущих ностальгических воспоминаний. Я была очень молода и очень влюблена в Дугласа. У него же было одно удивительное негениальное качество, у моего Дугласа... Его руки всегда хотели меня обнять. Я думаю, если какая-нибудь женщина в память о мужчине когда-нибудь захочет написать оду вечной любви, для убедительности ей обязательно надо будет вспомнить, как этот мужчина брад ее лицо в свои ладони и всматривался в него, по крайней мере, с вежливым интересом. Джо всегда был слишком несчастным, слишком упрямым, слишком занятым своей неудовлетворенной гениальностью, чтобы иметь время или желание всмотреться если не в мое лицо, то в мою любовь. Вот так случилось, что мое заурядное сердечко своим боем проводило старую любовь и встретило новую.

В течение семнадцати лет, что прошли после смерти Джо Вариони, я часто вспоминала о его трагедии. И мне становилось очень больно. Бывало, мне приходили на память целые предложения из его незаконченного романа, который он мне читал, когда я была студенткой второго курса в Уэйкроссе. Странно, чаще всего они являлись мне, когда я купала ребятишек, не знаю уж почему.

Я уже сообщила вам, что Сонни Вариони в Уэйкроссе. Он живет в одном доме со мной и Дугласом примерно в миле от колледжа. Ему сейчас очень неважно, и выглядит он гораздо старше своих лет.

Около трех месяцев назад наш милый старый профессор Вурхиз открыл дверь моей аудитории, где я читала лекцию, и попросил меня выйти к нему на минутку. Я вышла, приготовившись внутренне к какому-нибудь важному сообщению [55] или замечанию, потому что я опять недопустимо опаздывала проставить оценки.

- Дорогая Сара, - сказал он. - Приехал Сонни Вариони.

Я ему не поверила.

- Нет. Этого не может быть.

- Он здесь, дорогая. Двадцать минут назад он явился ко мне в кабинет.

- Что ему надо? - довольно резко спросила я.

- Не знаю, - медленно проговорил профессор. - Правда, не знаю.

- Не хочу его видеть. Просто не хочу его видеть, и все. Я замужем. У меня двое прелестных детишек. Я не хочу иметь с ним ничего общего.

- Сара, пожалуйста, - тихо попросил профессор Вурхиз. - Этот человек болен. Что-то ему нужно. Нам надо узнать, что.

Я боялась, что у меня сорвется голос, поэтому промолчала.

- Сара! - Профессор говорил ласково, но твердо. - Человек, который сидит в моем кабинете, безобиден.

- Хорошо, - согласилась я.

Я пошла по коридору следом за профессором. Ноги мне не очень повиновались. Мне казалось, что они разжижаются.

Он сидел в одном из потертых кресел в кабинете профессора. Увидев меня, он встал.

- Здравствуй, Сара.

- Здравствуй, Сонни.

Он попросил у меня разрешения сесть. Я торопливо ответила:

- Да, пожалуйста.

Сонни сел. Профессор Вурхиз пошел на свое место за массивным столом. Я тоже села и постаралась придать себе не очень враждебный вид. Мне захотелось помочь этому человеку. Кажется, я что-то сказала о том, что семнадцать лет большой срок. Сонни ничего не ответил. Даже не поднял глаз от пола.

- Мистер Вариони, чего вы хотите? - осторожно спросил его профессор Вурхиз. - Что мы можем для вас сделать?

Сонни долго молчал.

- У меня чемодан Джо с рукописью, - в конце концов сказал он. - Я ее читал. Многое написано на спичечных коробках.

Я не понимала, к чему он подбирается, но ясно было, что он нуждается в помощи.

- Понятно, - сказала я. - Ему было все равно, на чем писать. [56]

- Мне бы хотелось все разобрать. И напечатать. Мне нужно место, где бы я мог этим заняться.

Он не смотрел на нас,

- Роман не закончен, - вновь заговорила я. - Джо не успел его закончить.

- Он его закончил. Он его закончил, когда вы с отцом уехали в Калифорнию. Я не дал ему переписать его.

Профессор Вурхиз взял на себя ответственность. Он подался вперед и сказал Сонни:

- Это очень трудная работа.

-Да.

- Зачем вам это надо?

- Потому что в первый раз в жизни я слышу музыку, когда читаю.

Он посмотрел на профессора Вурхиза и на меня робким взглядом, словно моля нас не пользоваться случаем и не иронизировать над ним. Мы и не стали. [57]

ПРИМЕЧАНИЯ

"Братья Вариони" ("The Varioni Brothers"."Сэтердей ивнинг пост", 17 июля 1943 г.

Стр. 48. "Беовульф" - эпическая поэма (ок. 3000 строк), предположительно датского происхождения, один из важнейших памятников древнеанглийской литературы. Грендел - чудовище, побежденное заглавным героем этой поэмы. Браунинги Элизабет Баррет (1806 - 1861) и Роберт (1812 1889) - английские поэты, представители поколения последних романтиков; многие произведения Р. Браунинга представляют собой вольную обработку мотивов, позаимствованных из широко известных поэтических текстов, хотя к "Беовульфу" он не обращался.