И тут до моего уха донеслись какие-то странные насмешливые голоса, становясь все громче и громче…
Я в страхе замерла и спросила дрожащим голосом:
– Здесь кто-то есть?
– Есть, есть, есть… – раздалось мне в ответ со всех сторон.
– Кто это, кто?! – закричала я в ужасе.
– А ты посмотри перед собой…
Тут мое второе «я» исчезло, а я, которая настоящая, прямо напротив своего лица увидела еще одно лицо – искаженное, обезображенное гримасой. Это было мое собственное отражение в кривом зеркале. Оказывается, что стены вокруг меня – это кривые зеркала.
– Ты кто? – отшатнулась я от стены-зеркала.
Но в ответ мне только был смех.
Я отвернулась и снова увидела в противоположной стене-зеркале свое новое искривленное изображение, но искривленное уже по-другому.
– Кто ты!? – в ужасе воскликнула я, отпрянув назад.
– Ты! – услышала я голос. И отовсюду стали кричать новые голоса:
– Ты! Ты! Ты!
Я в ужасе упала на пол, свернулась калачиком, в отчаянии и смертельном страхе сжала уши руками, пытаясь хоть как-то заглушить нестерпимые голоса со всех сторон.
И, наконец, голоса стихли.
Я с опаской поднялась. Едва я встала на ноги, как вдруг откуда-то сверху ко мне протянулся тоненький луч света.
– Ты кто? – удивленно спросила я у него.
– Я твой путь к спасению, – ответил тот.
Но тут появился луч с другой стороны.
– Я тоже твой путь, – проговорил он.
И вдруг стали появляться все новые и новые лучи. Они вспыхивали со всех сторон, причем каждый из них кричал мне:
– Я твой путь! Я твой путь! Я твой путь!
– Так где же мой путь!? – воскликнула в полном замешательстве.
Лучи начали хаотично двигаться во все стороны, словно в феерической пляске и вдруг внезапно погасли. Наступила тьма, в самой глубине которой остался лишь маленький огонек. Я пошла к нему навстречу, а когда подошла поближе, то оказалось, что это огонек свечи, которая горит в руках у меня самой, стоящей по ту сторону единственного вокруг прямого зеркала.
– Ты и есть мой путь? – поинтересовалась я у своего отражения.
– Да, – кивнуло оно мне в ответ. – Твой путь – это и есть ты. И ты сама должна его обрести и пройти до конца.
– Но как мне найти его, этот мой путь? – спросила я в растерянности.
Отражение мягко улыбнулось мне, повернулось и пошло безмолвно от меня прочь.
– Так где этот чертов путь, где?! – закричала я ему вслед.
Но там, в зазеркалье, мое отражение так ничего и не ответило мне и стало уходить все дальше и дальше, унося свечу с собой и оставляя меня в непроглядной тьме.
Я проснулась в ужасе и поту, не понимая где я и что со мной, где в этом мире верх, низ и вообще где тут что.
Вот скажите мне, что станет делать человек, если его поместить в комнату со смещенной перспективой и попросить найти верх и низ? Думаю, большинство будет тщательно обследовать каждую линию рельефа. И мало кто решит, что вертикаль, помогающая ему всегда знать, где верх, а где низ – вертикаль эта и есть он сам или она сама. А для этого человеку просто нужно встать. Встать – вот и все. И сразу будет понятно – где что. Но чтобы подняться, чтобы встать и не упасть – для этого у человека внутри должен быть свой собственный несгибаемый и неуничтожимый стержень – ощущение того, что он, этот отдельный от всего мира человек и есть его сосредоточие и ось. По крайней мере, мне так хочется думать. Правда я все еще не стала для себя этой осью, но быть может, когда-нибудь потом, в задушевных разговорах тихим голосом на кухне, ночью, мы, Я и ОН, сольемся наконец-таки в единую, выстраданную плоть и ось наших истосковавшихся друг по другу душ, чтобы вспомнить со смехом и грустью о том, с чего это все началось… Кто знает, возможно, так оно и будет… А пока… пока есть я и вот это небо надо мной, серое как и все у меня внутри.
О небо! К тебе, к тебе я взываю со дна своей бездны. Неужели моя единственная доля – ощупывать в непроглядной тьме нестерпимо одинокого существования слепыми пальцами изверившейся души последнюю стену перед пропастью, плутая в лабиринтах бесконечного отчаяния? Неужели так и останусь я трусливо стоять на расстоянии всего лишь шага от главного источника всех блаженств? Эх, открыть бы окно, встать на подоконник и прыгнуть прямо из окна на асфальт… А что? Промелькнет этаж… еще… и еще… и еще… и еще… и еще… Асфальт примет меня такой, какая я есть… Оставлю ненадолго красный след на его черной поверхности… Зато будет так, как поет Винни-пух в мультфильме – «конец моим страданиям и разочарованиям…»
Что ж, опустятся, словно театральный занавес, мои веки, слипнутся в последний раз ресницы, а тело станет не нужно ни мне, ни кому-то еще, ведь из него уже вылетит душа, став, наконец, обратно небом… а потом среди старых могил появится еще одна, свежая с новеньким крестом, раскинувшим пару деревянных рук в разные стороны…
А ведь только вчера был такой шанс, а я его, дуреха, упустила.
Стояла я на краю платформы и ждала электричку.
А неподалеку стоял полицейский с кобурой на поясе.
Эх, был бы у меня тоже пистолет…
Но увы, я не полицейский и пистолета у меня нет как нет.
Так, выходит, что застрелиться мне не удастся.
Гибель в автокатастрофе тоже отпадает – такой способ требует автомобиля, которого у меня в личном пользовании тоже нет… Можно, конечно, купить, чтобы на нем – в пропасть… но денег для этого у меня слишком мало.
Хотя можно самой под автомобиль броситься… но кто даст гарантию, что меня собьют насмерть…
Да и шофера-бедолагу жалко – вдруг у него семья, детишки голодные останутся… Папа, папа, где наш папа? А папа в тюрьме, он одну придурочную сбил, что не могла под другую машину броситься, сволочь. А мне в аду за это – еще угольков под чан с кипятком, еще угольков…
Нет, автомобиль пока отпадает.
Так, какие еще есть варианты?
Под электричку пригородную или скорый поезд.
Но это тоже не даст стопроцентной гарантии.
Да и там машинисты всякие. Семейные и вообще…
Еще что?
Бытовой несчастный случай.
Например, дома в окошко прыгнуть. Можно и просто в парадном окно открыть и кувыркнуться.
А вдруг упадешь на прохожего? На какого-нибудь честного трудягую или на ребетенка. Но я никого убивать не хочу. Себя разве что, но это совсем другое дело. А так, чтоб другого кого – нет, это ведь грех.
Так, можно умереть на пожаре, ждать подходящего пожара, а потом туда бегом и в огонь? Да, дождешься тут пожара. Как назло ни одного пожара кругом. А самой поджигать неприлично – вдруг да еще кого спалишь?
Есть еще утечка газа. Это уже более подходящий сценарий. А если все-таки спасут?
Хорошо бы погибнуть при случайной перестрелке на улице, мало ли сейчас происходит криминальных разборок! Но для всего этого требуется точно знать, где у них там стрелка забита, а еще, чтобы она пальбой закончилась. Тут еще попробуй к ним в этот момент подойди поближе – взашей вытолкают, не станут на пигалицу патроны тратить.
А если мне какого-нибудь бандюгана-братана обматерить как следует?
Хотя и в этом случае, скорее всего, будет пинок под мой плоский зад или пара ударов кулаком в морду лица.
Так что не вариант, ох, не вариант.
Тогда сто таблеток от поноса и – готово дело.
Если все-таки повезет умереть, то будет лучше, если меня сожгут в печке крематория. Стану пеплом, его развеют где-нибудь. Осяду на землю, всосусь, растворюсь, впитаюсь в землю, в корешки какие-нибудь, а потом стану цветами или деревом. Придет время, и развеюсь я по миру семенами или пыльцой. И снова прорасту и снова развеюсь. И не будет мне больше Смерть начальницей и властительницей, увернусь я от нее, буду жить вечно и никогда больше не умру. Это куда лучше, чем лежать в гробу и ждать когда же тебя слопают, переварят и выделят червячки. Признаюсь, неромантично это как-то.
Стою, думаю обо всем этом и вдруг слышу:
– Девушка, не надо.
Я не врубилась поначалу кто это и о чем, поскольку была полностью погружена в себя, но потом все-таки инстинктивно посмотрела в сторону говорящего. Это был высокий симпотный парень, нет, скорее даже не парень, а молодой мужик. Стоит рядом на платформе и так внимательно на меня смотрит, что я даже смутилась.
