На лестничной площадке перед открытой дверью в квартиру, где произошло убийство, стоял молоденький лейтенант полиции. Чтобы заглянуть внутрь, тётка лет шестидесяти в махровом халате и с внушительным слоем крема на лице пыталась обойти бдительного лейтенантика то справа, то слева.

– Женщина, я же вам сказал, что посторонние на место происшествия не допускаются! – терпеливо объяснял паренёк прописные истины нахрапистой даме.

– Какая же я посторонняя? – качала права тётка. – Я соседка Юлечки, живу на пятом этаже и хорошо её знала. Мы встречались с ней в парке, когда Юлечка бегала, а я занималась скандинавской ходьбой. Мы, можно сказать, были подругами.

К лейтенанту подошла майор Артемьева и предъявила служебное удостоверение. Бдительный страж рассмотрел фотографию в документе и, отдав честь, отступил в сторону.

– Как вас зовут, и из какой вы квартиры? – поинтересовалась Надя Артемьева у любознательной соседки.

Майор Артемьева совсем не походила на сложившийся в сознании обывателей образ опытного следователя, расследующего резонансные убийства. Красиво уложенные волосы, приятные черты лица и мелодичный, но не капризный голос.

Едва заметная косметика в сочетании с приталенным светлым платьем и сумочкой на плече создавали о ней впечатление уверенного в себе, но не заносчивого человека.

– Людмила Ивановна, – с готовностью сообщила тётка. – Я из девятнадцатой квартиры.

– Откуда узнали о происшествии? – спросила Надя.

– От Ларочки, – доложила Людмила Ивановна. – Это наша соседка и общая знакомая, живёт в шестьдесят третьей квартире.

– А Ларочка откуда узнала?

– А Ларочка знает всё! – уверенно ответила женщина. – Иногда сама удивляюсь её осведомлённости.

Людмила Ивановна встала на цыпочки, пытаясь через плечо лейтенанта заглянуть в квартиру.

– Где же сейчас ваша Ларочка? – задала следующий вопрос Артемьева.

– В числе понятых! – похвасталась соседка. – Просто позвонила на мобильный и сообщила, что Юля жестоко убита.

– Ерунда какая-то! – покачала головой Надя. – Оставьте свой телефон товарищу лейтенанту, и наши сотрудники с вами свяжутся.

Артемьева вошла в прихожую. Здесь было просторно и пафосно. Объёмистый угловой шкаф с двумя примыкавшими к нему тумбочками и вешалкой своим белым цветом создавал иллюзию, что он занимает мало место. Хотя, наверное, так и было, если учесть внушительные размеры самой прихожей.

Входная дверь и ламинат цвета венге в сочетании со светло-коричневыми стенами придавали помещению изысканную строгость. Она усиливалась парой узких и высоких ниш, где на подставках стояли белые абстрактные скульптуры, напоминавшие обнажённых мужчину и женщину.

Сразу за прихожей следовала огромная гостиная с тремя диванами и большим плоским телевизором на стене. Часть гостиной занимала расположенная на невысоком подиуме обширная зона кухни с электроплитой, кухонным гарнитуром и окружённым шестью стульями длинным столом.

Вокруг стола колдовали эксперты. Из раскрытой двери в ванную слышался разговор сотрудников оперативной бригады и щелчки фотоаппарата.

– Ну, что тут у вас? – спросила майор Артемьева топтавшегося в гостиной оперуполномоченного старшего лейтенанта Георгия Рыжова.

– Ребята работают, – ответил он, – похоже, самоубийство.

– Где она?

– В ванной, – ответил Жорик, – посмотрите сами.

Ванная была выполнена в багрово-белых тонах. Белые раковина, унитаз и биде были вмонтированы в стены. Над раковиной висело большое зеркало с широкой полкой под ним, на которой в беспорядке теснились кремы, флаконы с туалетной водой, баллончики с дезодорантами и массой каких-то пузырьков.

Справа от раковины располагался широкий белый стол, своими размерами напоминавший пеленальные столы в детских поликлиниках. Слева находились стиральная машина и корзина для белья. Половину стены напротив входа занимал белый шкаф с выдвижными ящиками. Вторую половину украшало огромное панно, изображавшее цветок красного мака с каплями воды на лепестках.

Под потолком висела огромная хрустальная люстра, место которой было, скорее, в фойе театра, чем в ванной комнате.

Сама ванна, как ни странно, находилась посередине помещения. Возле неё стояло широкое красное кресло, с брошенным на него красным прозрачным пеньюаром.

В ванне, заполненной окрашенной кровью водой, лежал труп голой женщины, приближавшейся к пятидесятилетнему возрасту. Её волосы были собраны под полиэтиленовую шапочку.

– А, Надя! – приветствовал следователя судмедэксперт Нечаев. – Мы уже заканчиваем.

– Самоубийство? – поинтересовалась Артемьева, бегло осматривая труп.

– Похоже на то, – улыбнулся Роман Евгеньевич. – То вены режут, то вешаются, то стреляются, то топятся, то из окна прыгают. Придумали бы что-нибудь новенькое, честное слово!

– Тебе так хочется разнообразия? – поморщилась Артемьева.

– На самом деле разнообразия достаточно! – отозвался эксперт. – Но всё оно заканчивается вот этим, – кивнул он в сторону трупа.

– Предварительно что-то можно сказать? – спросила следователь.

– Трудно делать выводы, но факты следующие, – ответил Нечаев. – Следов борьбы нет, кровь только в ванной. На дне ванны обнаружен кухонный нож, которым, судя по всему, эта дама вскрыла себе вены.

Смерть наступила между часом и двумя часами ночи. На кухонном столе почти пустая бутылка водки, две стопки, две вилки и тарелка с остатками закуски. На разделочном столе – начатая бутылка кваса, рядом с ней кружка, из которой его пили. Пока всё.

– Получается, что женщина выпила водки и в состоянии душевного расстройства покончила с собой? – предположила Артемьева. – Не могла же она это сделать, хлопнув кружку кваса!

– Слишком мало фактов, Наденька, – пожал плечами Роман Евгеньевич. – После вскрытия будут подробности. Ну а мы свою работу здесь закончили.

Нечаев стянул с руки резиновую перчатку и вышел из ванной.

– Заканчивайте быстрее, – поторопил он двух экспертов, завершавших осмотр трупа.

Артемьева вышла в гостиную.

– Привет! – встретил её оперуполномоченный капитан Яковлев. – Мы тут всё сделали. Понятых отпускать?

– Подожди пока, – остановила его Артемьева. – Что удалось выяснить?

– В общем-то, ничего интересного, – раскрывая блокнот, вздохнул Алексей. – Ерёмина Юлия Дмитриевна, сорок шесть лет. Актриса московского театра «Дрова», заслуженная артистка России.

– Муж, дети есть?

– С мужем в разводе. Есть дочь, проживающая у её тётки в Ярославле.

– Что-нибудь интересное нашли? – спросила следователь.

– Ничего особенного, – пожал плечами Яковлев. – Ценностей нет, если не считать кучу банковских карточек, их двадцать восемь штук.

– Сегодня это обычное дело, – отозвалась Надя. – Какие-то связи прояснились?

– Ой, связей больше, чем достаточно! – воскликнул опер. – Оказывается, в этом доме такие дружные соседи, такое взаимопонимание, что куда там!

– Дружные соседи? – изумилась Артемьева. – Что-то я этой необыкновенной дружбы не заметила: полюбопытствовать пришла только одна соседка. Остальные, наверное, очень заняты.

– Вот тебе ещё парочка её подруг, – Яковлев показал на сидевших в гостиной женщин, жадно ловивших каждое движение сотрудников. – Они же в роли понятых.

– Добрый день, – подошла к ним Надя. – Я майор Артемьева, следователь, ведущий расследование обстоятельств смерти Юлии Ерёминой.

– Можно ваше удостоверение? – робко попросила одна из понятых – худая и чрезмерно накрашенная особа в шёлковом китайском халате с драконами.

Надя развернула перед ней красную книжицу, и обе дамы одновременно сунули в неё носы. Артемьева была уверена, что все подробности их разговора будут разнесены по дому и обрастут многочисленными деталями, которых не было.

– Надежда Викторовна, это такое несчастье для нас! – заквохтала соседка в драконах. – Прямо не знаем, что думать! Неужели Юленька покончила с собой?