— Вот бы где я развернулся. Среди своих-то, — сразу размечтался Пыпин, не надо читать и писать. Не планета, а рай. И еще при этом считаешься скромным. Ух и натворил бы я дел!

Но всем нам, остальным землянам, было жаль скромняг, зашедших в погоне за скромностью так далеко, что теперь им ни в зеркало на себя посмотреть, ни сфотографироваться в семейный альбом из-за отсутствия внешнего вида.

И больше всех была озабочена Маша. Ее взволновала низкая успеваемость скромняг.

— Скажите, капитан, и давно у вас это началось? Я имею в виду стремление к скромности? — спросил майор Стенли с дотошностью истинного ученого.

— Я точно не знаю, — сказал капитан. — Может, на этот вопрос ответят пуговицы. Они имели неосторожность прочитать дюжину книг по истории.

Пуговицы, молчавшие, как и другие его товарищи весь вечер, шумно вздохнули и произнесли:

— Это началось очень давно. Точная дата не установлена по причине того, что никто у нас не занимается хронологией. Во всяком случае, однажды некий человек, личность которого не установлена по известной уже причине, сказал другой неустановленной личности: «А я, между прочим, самый скромный человек на нашей планете». — «Ты ошибаешься, — возразила вторая неустановленная личность. — Самый скромный я!» — «Нет, я! И я тебе это докажу!» — «А я докажу тебе!» В это время к ним подошла третья неустановленная личность и, узнав, о чем спор, подумала и сказала: «Не спорьте! Вы оба скромны, в этом сомнений нет. Но самый скромный на планете я!» Потом в этот спор включился четвертый, пятый… Люди старались доказать на деле свою скромность. И постепенно началось соревнование за звание «Самого скромного», которое продолжается до сих пор.

— И кто же стал самым скромным? — спросил я, признаться, немного задетый претензиями инопланетян. Уж кому, как не мне, знать, кто скромнейший из скромных.

— А в том-то и дело, что Самый Скромный еще не известен, — не выдержал и разговорился лампас.

— Видимо, это выяснится только тогда, когда скромняги достигнут вершины совершенства. То есть предела скромности, — вставил словечко сапог.

— Значит, — спросил я, осененный внезапной идеей, — значит, если скромняги узнают, что место Самого Скромного занято, то стремление к совершенству исчезнет? И скромняги вернутся к обычной жизни?

— Пожалуй, это так, — признал капитан. — Если место Скромнейшего будет занято, предел достигнут, нам придется совершенствоваться в другом.

Сапог присвистнул и сказал:

— Но когда это будет! Для совершенства практически нет границ!

И тут мной овладел азарт.

— Ну, а если бы нашелся…

Но меня перебила Маша, задумчиво сказав:

— Простите, Иван Иванович, по-моему, я вижу совершенно другой сон. Как будто я на планете…

И, не договорив начатой фразы, Маша исчезла…

— Она уже на планете Скромной! — пояснил я, почему-то догадавшись раньше других.

Майор Стенли и его соратники по экспедиции тотчас заволновались. Инопланетяне молчали, но я чувствовал, что они тоже озабочены.

— Маша там пропадет! Она же принципиальная! Мы должны ей помочь! — закричал Толик Слонов.

— Толик, подожди, — сказал я, зная горячий нрав мальчика и его стремление к безрассудным поступкам.

Я хотел ему объяснить, что за Машу опасаться не нужно. Что с ней, лично, все это происходит во сне. Маше стоит только проснуться, и она избавится от самой, казалось бы, непоправимой беды. Но я не успел сказать все это Толику. Он, не дослушав меня, тоже исчез.

То есть взял и оказался на планете Скромной.

Его внезапное исчезновение вызвало новый прилив растерянности в нашем стане.

— Иван Иванович! Я бывалый путешественник, видел всякое, но это, знаете… — пожаловался майор Стенли, не найдя даже названия происшедшему.

— Это что же в самом деле? — подхватил Пыпин. — Только мне захотелось снова сбить мальчишку с правильного пути, а он взял да исчез? Так не пойдет! В погоню! В погоню!

А скромняги вообще не знали, что и сказать. Так их ошеломило все, происходящее на Земле.

Я случайно оказался единственным в лагере, кто не потерял голову и сохранил полное самообладание.

— Итак, какие опасности существуют на вашей планете? — быстро спросил я капитана «Скромняги».

— Опасность у нас, пожалуй, одна, но очень серьезная, — тщеславцы, лесной народ. Всех, кто попадает к ним в плен, они заражают ужасным тщеславием, сообщил капитан.

После этого я развеял тревоги, охватившие лагерь, объяснив, где сейчас Маша и Толик Слонов и каким образом они туда попали. Но беспокойство за судьбу мальчика у нас не прошло.

Признаться, вначале я было опять рассердился на Толика, но тут же подумал, что мальчиком на этот раз руководило не сумасбродство, а благородное желание спасти Машу Фырову. Конечно, ему следовало отпроситься у взрослых.

А может, с другой стороны, Толик боялся опоздать на помощь.

Может, он считал, что Маша уже попала в беду.

А теперь наступила моя очередь спешить на помощь, но в отличие от Толика я не знал, как попасть на планету Скромную. Земные обитаемые корабли пока еще только летают в районе нашей планеты.

— Зачем ломать голову? — сказал майор Стенли. — Не лучше ли нам воспользоваться способом Толика Слонова. Взять и просто перенестись на планету.

— Во-первых, я отправлюсь один, — уточнил я, покачав головой. — У вас еще не закончены важнейшие исследования в Сахаре. А я, если верить вам, управлюсь и своими силами. А что касается способа, которым воспользовался Толик, то нам он не поможет.

— Почему? — дружно в один голос воскликнули члены экспедиции.

— А чем я хуже какого-то мальчишки? Почему у него выйдет, а у меня нет? — вмешался опять задетый за живое Пыпин.

— Да потому, что это уже будет не интересно! — сказал я, слегка удивляясь недогадливости окружающих. — Потому что этот вид транспорта работает только на интересности!

— Я слышал, юнга, что вы всегда правы, но не ожидал, что до такой степени, — сконфуженно пробормотал майор Стенли.

— В конце концов, мы можем прервать путешествие и вернуться с вами домой, — вмешался эполет и поспешно добавил: — Только не подумайте, что мы гуманисты. Мы случайно, нечаянно вам поможем.

— У вас еще много дел на Земле. Контакт только лишь начинается, отказался я, решительно отвергая единственное верное средство перенестись на планету Скромную.

До сих пор я шутя пересекал моря и океаны. Но сейчас передо мной лежали неизведанные просторы Вселенной, которые мне предстояло преодолеть в самый кратчайший срок. По ночам я выходил из палатки и смотрел на звездное небо, чувствуя себя маленьким человечком, проплававшим юнгой какие-то пятьдесят лет.

Видя, как моя смекалка терпит одну неудачу за другой, майор Стенли и другие члены экспедиции впали в отчаяние. И я уже было сдался сам и решил принять предложение эполета, но тут в моей памяти всплыла страница одной научно-популярной статьи, которую однажды занесло ко мне на необитаемый остров.

— «Вообразите, что толщина листа бумаги — расстояние от Земли до Солнца. Тогда длина пути до ближайшей звезды будет выглядеть как груда бумаги толщиной примерно 21,5 метра. Поперечник нашей Галактики — это уже бумажный небоскреб высотой метров в пятьсот»,[7] — процитировал я вслух особенно яркое место из статьи.

Когда я закончил, эполет восхищенно воскликнул:

— А если… а если к этой стопке добавить еще один листик, вы окажетесь прямо на нашей планете! Ну и голова у вас, Иван Иванович! Значит, не зря говорят на Земле, будто вы самый находчивый!

Сам не ведая того, он нанес сокрушительный удар по моей скромности, в самый ее центр. И она, бедная, беззащитная перед откровенной похвалой, покачнулась, зашаталась, и я еле удержал ее на достойном уровне.

— Ну что вы, просто меня на этот раз не подвела моя отличная память, пояснил я, справившись с замешательством. — А сама идея уже была заложена в статье. Как видите, слухи о моей находчивости несколько преувеличены, добавил я с горькой улыбкой.