Я топчусь на пороге в коротких шортиках и тоненькой маечке. Эта пижамка уже совсем потеряла вид. Но папе некогда купить новую. Я дрожу и чувствую усталость. Отец наказал меня за какую-то очередную чушь и выставил из спальни. Чтобы поняла, запомнила, как вести себя неповадно.

Но я стою и не помню ничего, кроме его озлобленного лица. Начинаю всхлипывать. А через секунду чувствую, как намокают щёки. Пока, наконец, робкие слёзы не превращаются в истерику.

Папа вылетает из своей спальни, громко хлопнув дверью.

– Хватит ныть! Ты разбудишь Агату! – рычит он, но сестренка уже, итак, проснулась и стала хныкать.

Я, чувствуя затылком, что меня ждет, инстинктивно сжимаюсь и жмурюсь. Через секунду отец хватает меня за маечку и тянет так, что швы врезаются в подмышки.

– Папочка, не надо, – умоляю я.

– Почему ты никогда не слушаешь? – злится отец и трясёт со всей силы.

У меня начинает кружиться голова. Плач Агаты, кажется, слышит вся округа. Отец со всей силы толкает меня, и я ударяюсь спиной о дверной косяк. Боль пронзает позвоночник, и я плачу ещё сильнее. Знаю, что в моих интересах сейчас же заткнуться. Но не выходит.

– Прости, папочка, – лепечу я.

Но он только ходит из стороны в сторону, отбивая пальцами нервный ритм на второй ладони. Спина болит нестерпимо.

– Папа, мне так больно.

Агата уже не просто плачет – она кричит, словно её режут. И тут я слышу папин крик, а за ним – ослепляющая всепоглощающая боль. Отец не нашёл способа выместить злость лучше. И изо всех сил замахнувшись, влепил мне пощёчину. Через секунду папа с ужасом понимает, что натворил, подхватывает меня на руки и бежит в ванную. Кровь заливает нос и рот. Я плохо соображаю. Но отчетливо помню его бессвязные извинения и пронзительный крик Агаты, который заглушает всё.

Я тряхнула головой и подскочила с кровати. Больше папа никогда не поднимал на меня руку. Видимо, понял, что так делать нельзя. Но это вовсе не значило, что мне здесь хорошо жилось. Я тихо поцеловала Агату в лоб, наспех натянула штаны, кофту и выскользнула из комнаты. «Напишу сообщение с извинениями позже», – проскочила мысль. В коридоре на полу стоял ночник, который переливался всеми цветами радуги. Похожий был у нас в детстве. Я со всей дури зарядила его в стену в один из плохих дней. Агате он нравился. Поэтому уже к следующему вечеру по настоятельной папиной просьбе я принесла домой такой же.

На цыпочках добралась до шкафа, в приглушённом свете еле нащупала свою куртку среди вороха верхней одежды, натянула шапку и уже стала открывать дверь.

– Сбегаешь? – тихо спросил папа.

Я вздрогнула и выругалась:

– Чёрт бы тебя побрал!

– Ты как всегда красноречива, – хмыкнул отец и выглянул из кухни.

Он был одет в старый халат, который носил ещё во времена моего детства, а в руках нежно покачивал бокал. Не сложно было догадаться, что за напиток был туда налит.

– Незачем так пугать, – огрызнулась я, а затем чуть мягче сказала: – у меня срочные дела.

Папа зло хохотнул и сделал глоток. Я кивнула на фужер.

– И давно ты на стакане?

– Не тебе меня поучать, – ответил он и немного пошатнулся.

Видимо, это была далеко не первая порция.

– Разве это поучения? Просто вопрос, – аккуратно оправдалась я. – Мне действительно пора.

Отец поднял указательный палец, осушил бокал одним глотком, чуть скривился и сухо произнёс:

– Хреновая тебе семейка досталась, что ты тут даже одной ночи провести не можешь, а?

Сосуд моей злости стал потихоньку наполняться. В голове крутились тысячи ругательств и оскорблений, но я пообещала Агате. Поэтому набралась духу и выдавила из себя лишь мягкое:

– Не говори ерунды.

А затем быстро развернулась, повернула ключ, но папа оказался быстрее. Он навис сбоку, словно туча, выбросил руку и загородил мне проход. В голове снова возникла яркая картинка о маленькой Юне, умоляющей «прости, папочка». Я словно вросла в порог. Сердце пропустило пару ударов.

– Ты опять подводишь сестру, – холодно и тихо сказал он.

И тут меня будто окатили ледяной водой. Собрав все силы и волю в кулак, я оттолкнула отца. К счастью, он уже изрядно выпил, поэтому громко повалился на пол. Стакан выпал из ладони, и от давящей тишины показалось, что звон разбившегося стекла слышали даже соседи. Я сунула руку в карман, ловко вынула либерган и нацелилась на отца.

– Ты сам меня выгнал из дому, – отчеканила я.

От звуков перепалки проснулась Агата. Она выскочила в коридор, нажала включатель света и несколько секунд в недоумении осматривала сцену. Я заметила, что несколько осколков впились в папину ладонь. Под ней уже натекла лужица крови. Укол совести не заставил себя ждать. Сестра подбежала к папе и помогла ему подняться. А затем посмотрела на меня и с нескрываемым ужасом пробормотала:

– Юнона, пожалуйста, убери пистолет!

В ту же секунду я опустила оружие и отвела взгляд в сторону. На ладонях выступил пот, а по телу прокатилась жгучая горячая волна от осознания моего поступка.

Я целилась в собственного отца.

От стыда захотелось провалиться сквозь землю. Я спрятала пистолет обратно в карман.

– Ты поранился? – Агата нежно взяла папину ладонь и стала осматривать.

– Всё в порядке, – папина спесь немного поубавилась, и он с несчастным видом повис на сестре.

– Юна, не уходи! Уверена, папа не желал ничего плохого!

Я дрожащим голосом попыталась оправдаться:

– Будешь его защищать? Да он пьян вусмерть!

– Но он тебя и пальцем не тронул! – не унималась Агата.

– Ещё бы чуть-чуть, и тронул!

И тут в перепалку вклинился папа.

– Даже в мыслях не было. Юна, ты считаешь меня врагом? Мне хотелось тебе помочь.

Я сцепила зубы и почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

– Ноги моей здесь больше не будет, – процедила я и, громко хлопнув дверью, выбежала вон.

Ночь встретила меня негостеприимно. Разыгралась буря, и в лицо мне били маленькие ледышки. Я быстрым шагом бросилась вниз по улице к теплицам, не особо соображая, куда иду. Тут было уже некого стыдиться, поэтому сдерживать слёзы смысла не было. Прямо сейчас наружу вырвалась маленькая Юна. И ей было до чёртиков обидно.

Я шла минут десять, не обращая внимания ни на что. Каждая мысль была разрушительнее другой. Пока, наконец, в себя не пришла взрослая Юнона, у которой был стопроцентный способ избавиться от проблем.

И я не видела причин противиться желанию заглушить обиды.

Я остановилась и вдруг поняла, как замёрзла. Дрожащими пальцами достала смартфон и набрала Гектора. Несколько гудков, и напарник взял трубку.

– Ты время видела?! – заспанным голосом возмутился он.

– Да. Я бы не звонила. Но мне нужна помощь.

– Что такое?

– Хочу надраться. Срочно.

Гек секунду молчал, а затем сказал:

– Ты мне вчера сказала, что у тебя ещё целый пакет. Куда ты его дела?

– Никуда. Просто я далеко от дома. И очень не хочу туда ехать.

Как бы я не старалась держаться, голос дрожал. Показалось, что ещё немного, и из глаз хлынут слёзы.

– И…Она слабая. Я хочу нормальной карамели.

Напарник тяжело вздохнул и сдался:

– Хорошо. Встретимся в «Точке».

– Выезжаю туда.

Общественного транспорта в такое время суток уже не было. Я вызвала такси, и через пять минут за мной приехал старенький четырёхместный снегоход.

– В Бетонный квартал, пожалуйста, – попросила я, и мы поехали.

В душе будто просверлили огромную дыру. Всё, что я могла, – это пялиться на дорогу и думать о том, что сейчас обо мне думает Агата. Я снова не сдержала обещания.

А ещё подняла руку на отца.

Хотелось ли мне его убить? На этот вопрос ответа не было. Но, кажется, если бы не сестра, дело бы закончилось куда хуже.

«Он тебя вытаскивал из передряг. Когда было совсем плохо, помогал. Вот так ты платишь за доброту?» – проснулся внутренний голос.