– Ив, ты зачем поставила ветки в вазу? Тащишь с улицы всякий мусор. Ведь не маленькая уже!

Я отложила карандаш. С бумажного неба глядели «танцующие» журавли. Задумавшись, я всегда рисовала птиц, а стоило бы – прямоугольные проекции. Но учебник по черчению за девятый класс нагонял тоску. Как и весь этот пасмурный октябрьский день.

– Мам… Я не тащила ничего. Из-за уроков не вставала с обеда.

– А кто тогда?

Я пожала плечом.

– Может, Таисия Германовна.

– Она заходила?

– Вроде нет…

Мама хлопнула дверью и бросила пакеты в кресло. Пол был заставлен коробками и чемоданами, которые не успели распаковать утром. Наша тесная комната с высокими потолками казалась воплощением хаоса – столько было в ней вещей, вывезенных из прежней квартиры и не нашедших места в новой.

Это место было для нас чужим.

Но я молчала.

Хотя принять решение о переезде оказалось нелегко, времени для протеста не осталось: всё произошло слишком быстро. И вот мы здесь, в двухэтажной «сталинке», бок о бок с другими людьми – как в советской коммуналке. С одной только разницей, что жилплощадью владела хозяйка. Таисия Германовна Шанц. Моложавая дама лет семидесяти – язык не повернулся бы назвать её бабушкой, – которой принадлежала комната рядом с кухней. Остальные три спальни – поменьше – сдавались на постой.

Жильцов из Второй я пока не видела: должно быть, работают допоздна. В Четвёртой же, рядом с кладовой, жил Штурман. Молодой, лет тридцати. Может, тоже немец. Кто их разберёт. Успел только поздороваться и скрылся за дверью с чашкой чая, когда мы с мамой отправились на «экскурсию».

Справедливости ради, квартира была ухоженной. Даже ванная с туалетом – на счастье, раздельные – содержались в чистоте. Другое дело, что сам дом, построенный после войны, давно требовал ремонта. Приземистый, на два подъезда, с деревянными лестницами и скелетом из рыжего кирпича, он всё-таки линял, стряхивая краску с окон и штукатурку со стен. А на просторном чердаке над нашим балконом жили голуби, чьё воркование сменялось хлопаньем крыльев, и даже дождь, моросящий весь день, не был помехой для птиц. Они слетались со всего двора, заросшего клёнами, будто в ожидании чего-то важного…

– Так «вроде» или нет?

Я перевела взгляд с растрёпанной и вымокшей мамы на злополучную вазу. В ней действительно стояли веточки-рогатки: гнилая кора и пара жёлтых листьев, державшихся на честном слове.

– Нет. Ну хочешь, выкину?..

Я не знала, что ещё сказать. «Гостинцы» домой не носила. Не до того было. Да и прошли времена, когда мои поделкам доставались первые места на конкурсах. Жёлудевые человечки, которыми я гордилась лет в восемь, потерялись при сборах. В них не было пользы.

– Сиди уж, – мама махнула рукой. – Или нет… Иди лучше чайник поставь. Я приберусь и скоро приду. Поужинаем по-человечески.

Я кивнула.

Отложила учебник и захватила с собой лист бумаги, сворачивая на ходу. Собираясь выкинуть в корзину с мусором, что стояла в кухне под раковиной. Это я запомнила сразу. Как и то, что хозяйка ужинает в шесть. После этого плита и обеденный стол находились в нашем полном распоряжении.

Впрочем, за дверью уже горел свет.

– А, это ты… Привет.

За столом сидел сосед из Четвёртой. Рядом дымилась очередная чашка – на сей раз кофе – и лежала книга, явно не новая, с пожелтевшими от времени страницами, раскрытая на середине.

– Здравствуйте.

Я разглядывала его осторожно, избегая смотреть в глаза – это невежливо. Что для близких людей – признак доверия, для незнакомца может быть воспринято как вызов. Хотя какой уж тут… Нужно меньше статей по психологии читать.

Да и в голову, как назло, лезли стихи. Уж больно сосед напоминал поэта серебряного века. А ещё в нём было что-то южное, почти испанское: смуглая кожа, выразительные черты лица – далеко не идеальные, но… благородные, что ли. И чёрная прядь вьющихся волос на лбу. Портрет портил только заштопанный свитер с закатанными до локтей рукавами.

– Не стой на пороге, заходи. – Он откинулся на спинку стула. – Утром не успели познакомиться как следует. Штурман.

Протянул руку через стол – как равной. Будто не была его вдвое младше.

– Ива.

– Как дерево? – Он тепло улыбнулся.

И глаза тоже оказались тёплыми. Медово-карими.

– Почти, – я смутилась. – У нас в семье всегда рождались мальчики. Иваны и Алексеи. Так и чередовались из поколения в поколение… А тут вдруг я. Иванна.

Я умолчала о том, что в старой школе все звали Ванькой, наплевав на просьбы. В новой, скорее всего, будет так же.

– Ивы красивые. Они тянутся к воде и поют на ветру… Ты слышала когда-нибудь?

Я качнула головой.

– Иногда имя значит больше, чем мы привыкли считать.

– А Штурман – это фамилия или…

– Суть. Я раньше служил на флоте… Знаешь, как говорят? «Молодой офицер, продающий надежды»… Не думай, что я совсем безграмотный. Это гражданские говорят «во флоте» – по правилам, – а у нас жаргон, – пояснил он, поймав мой взгляд. – Ушёл рано… По состоянию здоровья.

Он вытянул правую ногу и, ничуть не стесняясь, поднял штанину. Я широко распахнула глаза. Над краем шерстяного носка виднелся пластик протеза.

– Ничего, – он поморщился шутливо, – привык. В жизни случаются вещи куда хуже.

На миг повисла тишина. Я не знала, что сказать в таких случаях – да и стоит ли вообще, – но Штурман пришёл на помощь, указав на лист бумаги.

– Что это у тебя? Можно?..

И тут я вспомнила, что не удосужилась выбросить рисунок.

– Да так… Случайные штуки.

Не отказывать же.

Глядя, как пальцы соседа разворачивают смятое «небо», я закусила губу. Почему-то ощущение было такое, будто развернули меня саму. Заглянули внутрь, под самые рёбра. Может, потому что этих птиц не видела даже мама.

– Ты рисуешь? В художественной школе, наверное?

– Нет. Просто делаю наброски.

– И ведь получается! Ласточка вышла здорово – совсем как живая… Оставишь мне?

– Зачем? – я удивилась.

– В качестве подарка, – он мягко улыбнулся. – Как добрые соседи мы должны чем-то обменяться. И даже не спорь.

Он потянулся к хлебному шкафчику, стоявшему на холодильнике.

– За сим вручаю тебе эту булку. Не знаю, по нраву ли тебе изюм… Если нет – можешь поделиться.

– С кем?

– Брось половину за печку.

Я вскинула брови. Это что, шутка такая?

– Я серьёзно. Можешь не верить в домовых духов, но уважить их будет нелишним, – Штурман подмигнул заговорщицки. – Простая вежливость.

– Ну… ладно.

Я разломила булку пополам. Свежая выпечка пахла приятно.

В конце концов, каждый верит во что-то своё. Будь то призраки, пришельцы или мировой заговор. Зачем обижать человека, который отнёсся ко мне по-доброму? А если мама отругает – вымету крошки.

Положив кусок сдобы в угол за газовой плитой, я зажгла спичку. Чуть про чайник не забыла!

Электрического у хозяйки не было, так что пришлось кипятить в обычном, эмалированном. В холодильник я не полезла, чтобы ненароком не взять чужое: решила дождаться мамы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.