— Ваш ответ меня не устроил, господин волшебник.

Гетен попробовал рагу и ответил:

— Жаль. У меня есть только такой.

Галина выпила медовухи и склонилась ближе.

— Олень не был моим воображением, как и не был призраком. Это не безумие от снега или паранойя. Я знаю, что видела. И, может, это игра магии, чтобы отвлечь меня от переговоров, за которыми я прибыла в Ранит.

Нони появилась в зале, принесла миску фруктов. Она посмотрела на господина и Галину, опустила миску на стол между ними. Она поставила миски меньше и немного сладкой сметаны, вернулась на кухню.

Дверь за ней закрылась, Гетен тоже склонился ближе.

— Я не шучу, не играю, не избегаю переговоров, леди Кхары. Вы видели в лесу не мое. От этого возникают подозрения: или это создано бурей, или это еще один непрошенный гость, — он приподнял бровь и добавил. — Я предпочел бы, чтобы это была иллюзия снега или света, чем сущность, посланная Ведьмой инея или другим врагом в мой лес, чтобы дразнить вашу светлость.

Он взял яблоко из миски и протянул ей, но Галина покачала головой. Гетен стал чистить черно-красную кожицу длинной завивающейся лентой.

— Я серьезно воспринял переговоры и ответил честно. Я не буду помогать и клясться в верности Урсинуму или Бесере. Я не могу, — он стал аккуратно резать желтовато-розовую мякоть яблока, сладкий запах заполнил комнату.

Галина отклонилась и скрестила руки.

— Ваши требования не могут быть выше нужд Урсинума. Угроза моей земле — не ранняя снежная буря или злое магическое существо в Пустоте. Эта буря утихнет, а Бесера скоро пересечет Серебряное море. Огромная армия уничтожит Кхару и Урсинум. Мне нужно защитить народ, господин Гетен.

Он опустил остатки яблока в миску и отодвинул ее, отклонился и скрестил руки.

— Буря, вражда Урсинума и Бесеры и Ведьма инея — части одной головоломки.

— Думаете? Угроза отрядов вашего брата слишком реальна, как и мой белый олень.

— Как и мое магическое существо, — Гетен встал из-за стола, сцепил руки за спиной и прошел к высоким окнам комнаты. Он тихо добавил. — Как и то, что я нуждаюсь в вашей помощи, — за его плечами и стеклом была белизна вместо Серебряного моря. Только приглушенный стон и вой ветра было слышно в комнате, Галина молчала и ждала, что он продолжит. Гетен повернулся, усталость на его лице усилилась. — Я не прошу вашей помощи так просто, — сказал Гетен. — Я жил в Раните двадцать два года с помощью только слуг и зверей Хараяна. Если бы я знал, что я стану солнечным магом, может, я бы лучше подготовился к этой слабости. Воительница, вы сильная, за вами много солдат, готовых к бою. У меня только магия и мозги, чтобы выжить, когда я сталкиваюсь с темными существами в Пустоте, — он смотрел на пол между ними, провел ладонью по волосам и добавил. — Я еще ни разу не показывал такое бессилие против сильного врага.

Бессилие. Признание мага повлияло на Галину сильнее его предыдущих тактик. Казалось, он очаровал комнату, так изменилось ее мнение о нем. Галина, выращенная при дворе и закаленная в бою, понимала прекрасно ужас беспомощности против сильного врага. Раздражение и стыд Гетена наполнили комнату, и она сглотнула, ощущая вкус этих эмоций, как когда смотрела, как солдаты, друзья и семья умирали бой за боем.

Она медленно встала.

— Я слышу честность в ваших словах, — он поднял голову, и она добавила. — Но я не могу ответить, не обдумав нужды Его величества и народа Урсинума, — она отошла от стола, шагнула к нему и замерла. — Сегодня я обдумаю вашу ситуацию и моей страны. Завтра я озвучу свое решение.

— Благодарю, воительница, — Гетен прошел к ней на пару шагов и добавил, — я не знаю сложность вашего положения как посла короля. Но мне нужно действовать быстро, чтобы не дать ведьме пересечь границу Пустоты и стать сильнее. Для этого нужна ваша помощь.

Галина повернулась, он поклонился. Она миновала Нони, покидая главный зал и направляясь к своей комнате на третьем этаже. Гетен дал ей много информации для размышлений, и, поднимаясь по лестнице, она ощущала давление холода и тьмы ранней зимы.

Когда она добралась до комнаты, Галина добавила полено в огонь, поворошила угли. Комната казалась холоднее и темнее, и снег снаружи казался мертвым сильнее, чем час назад.

Честность Гетена давила на нее, как и ее ответственность перед народом Урсинума. Да, она была послом Вернарда, должна была постараться выполнить то, что требовалось, для него и жителей Урсинума. Но была возможность, что эта Ведьма инея намеренно создавала бурю и войну, и эта угроза затрагивала не только Кхару и Урсинум. И она должна была ради всей Кворегны предотвратить катастрофу как Война ветров.

Галина ходила по комнате, потирала ладони и дула на них. Она остановилась у огня и протянула руки к нему, пытаясь согреть ледяные пальцы. Но без толку.

Если маг был прав, она должна была сделать все, чтобы защитить и усилить его, когда он вернется в Пустоту и столкнется с их общим врагом.

Стук в дверь сообщил о прибытии Нони.

— Подумала, что теплая медовуха и помощь с платьем и волосами понадобится, ваша светлость. Или вы еще присоединитесь к моему господину сегодня?

Галина приняла кубок горячего медового вина.

— Вы и этот напиток как раз вовремя. Но я проведу остаток ночи тут, — она села и потягивала медовуху, согреваясь, пока Нони вынимала шпильки из ее волос, а потом заплетала их в одну густую косу, что ниспадала ниже ее плеч.

— Добавить полено в огонь? — Нони отвязывала рукава от платья Галины. — Я добавлю еще два завтра вечером перед тем, как расправить вашу кровать.

— Я не могу согреться, — Галина подняла кубок и добавила. — Но это помогает. Как и вы.

Нони широко улыбнулась, озаряя комнату.

Когда она оказалась в белой ночной рубашке и под теплым одеялом, Нони потушила свечи и покинула комнату, закрыв за собой дверь. Галина улыбнулась. Ей нравилось нежное присутствие женщины. Она давно не радовалась помощи умелой служанки, у Вернарда все были шпионами и ворами, и она давно научилась не доверять им, особенно фрейлинам, которых он отправил в замок Галины в Харатоне.

Она смотрела на мягко меняющийся свет на стенах комнаты и потолке, где-то за бурей садилось солнце, становились ярче звезды. Из ее окон не было ничего видно, только снег белел, холодный и густой, на стекле. Она знала, что день закончился, что наступила ночь, по изменившемуся свету, буря бушевала снаружи, снег на окнах из белого стал серым, а потом черным.

— Я думала, что закрыла ставни, — пробормотала она. Жар огня убежит, пока они открыты. Но ей было тепло, в комнате было холодно, сон тянул ее к глубинам.

* * *

Огонь догорал, когда Галина проснулась. Несмотря на тяжелое одеяло, она дрожала. Ее ладони и ступни промерзли до костей. Что-то разбудило ее, может, холод. Она повернулась и проснулась в холодной тьме комнаты.

«Шторы и ставни», — она посмотрела туда во тьме. Они были закрыты.

— Я это сделала? — она не помнила, чтобы поднималась. — Может, Нони вернулась.

Она зевнула.

— Вставай. Разведи огонь, — приказала она себе и добавила, — Хотырь меня побери, — она выбралась из тепла одеял, ноги коснулись ледяных досок. Ее зубы стучали до боли, тело дрожало от мороза. Она стянула одеяло с кровати и укутала им плечи.

Ковер был скользким и в инее под ее голыми ногами, Галина поспешила к камину. Слабое тепло и сияние огня не могли разогнать холод и тьму комнаты. Она пошевелила пепел и опустила еще полено на угли. Огонек трепетал, она выругалась и стала искать огниво. Но все было холодным, и она не могла развести огонь сильнее.

Ее ладонь нашла кочергу, но Галина оставила ее на месте. Тепло кровати было лучше холода комнаты и угасающего жара огня.

Она отвернулась от камина, и ее тело похолодело еще сильнее.

Белый олень стоял между Галиной и ее кроватью. Его глаза были как шары мела, дыхание вырывалось паром.

Он не мог быть в ее комнате.

«Это сон», — но грудь Галины сдавило. Ее пальцы хотели сжать меч. Она была открыта и уязвима. Оружие висело в ножнах на спинке стула рядом с ее кроватью, оно оказалось за оленем.