В комнате было сыро и холодно. Вот знаете этот пренеприятный период, когда на улице еще не настолько холодно, чтобы включать отопление, но и не настолько тепло, чтобы его не включать, и приходится таскаться с обогревателями? Вижу, что знаете...

  Меня в это время года особенно бесит невозможность поставить обувь к батарее. Постоянные дожди и лужи пробираются даже в самые матерые "Мартенсы". Так-то у меня есть сушилка для обуви. Но у батареи ботинки высыхают качественнее.

  Итак, я пришла с работы. Раскрыла зонт, поставив его на линолеум. Развесила пальто по стульям. Положила упомянутую сушилку в свои "Мартенсы" (да, я ношу их уже третий год). И только после этого отправилась на кухню ставить чайник, хотя промокла и промерзла по самые уши.

  В такие дни кажется, что в твоей жизни уже никогда не будет ничего разумного, доброго, вечного. Только унылый и тягостный дождь, нашептывающий что-то о невозможности счастья, холод, отсыревшие ботинки, носовые платки, которых уходит по десятку в день, одежда, которая сохнет три дня после стирки. И такие же депрессивные сотрудники, среди которых выделяются фальшиво-позитивная громогласная Леночка, вечно заискивающая секретарша Юля, старый пошляк Михалыч и толстый, нестерпимо воняющий потом хабальщик Левадный. Они и поодиночке невыносимы, а сегодня мне пришлось общаться с каждым из них, и от этого у меня нестерпимо разболелась голова. Я выпила таблетку, но ничего не помогало.

  Это было уж совсем печально, потому что я собиралась провести вечер с обогревателем и книгой. У меня была хорошая книга. Но с головной болью какое чтение?

  Сумерки уже сошли на землю и окутали ее шелестящей от дождя тьмой. Ветер гудел в оконных рамах. Я с отвращением выглянула в окно...

  За окном стояла зима.

  Падал тихий, мягкий, чарующий снег. Деревья во дворе застыли под слоем этого снега, провода обволокла белая трубка инея, машины под окнами застыли словно в белом меху.

  - Что? - машинально спросила я. Подумала и повторила: - Что это такое?

  Бросилась к компьютеру - но сайт погоды твердил то же, что и утром: +9, затяжной дождь. Опускаться ниже девяти температура не должна была. Тогда я включила телевизор. У нас местная телестудия обязательно показывает в верхнем углу температуру и скорость ветра. Но нет, и там было +9. Я снова сунулась в окно - снег идет, как есть зима!

  Это было так странно и так красиво, что у меня даже поднялось настроение. Мне тогда не показалось, что происходит что-то ужасное. Да и кто будет бояться снега? Нет, я не спорю, если с сорокаградусным морозом, где-нибудь в Сибири, или на открытом пространстве, в метель... но небольшой снежок в городском дворе - это же беспримесная и очаровательная красотища! Да еще в совершенно безлюдном дворе.

  Должно быть, подумала я, соседи так удивились, что даже не выходят во двор: как бы чего не вышло. Обычно у нас полно народу. Бабки прогуливаются, мамаши выгуливают своих тоддлеров, старики стучат домино - сейчас их столик превратился в белый холмик, чей-то день рождения превращается в выпивку на лавочке, школьники гоняют на спортплощадке в мяч, хотя какой мяч под бесконечным дождем... Будь я школьницей, точно бы выскочила сама и сагитировала ровесников поиграть в снежки или слепить снеговичка.

  И вот тогда мне впервые стало не по себе. В конце концов, некоторые еще только возвращаются с работы - не все трудятся в пяти минутах ходьбы от дома, как я. Или бегут в магазин к ужину. И дети выходят на прогулку. И собачники. Откуда такое безлюдье? Да что там безлюдье - ни собаки не видно, ни кота! И это при том, что во дворе живет пятерка упитанных и всеми уважаемых и подкармливаемых котов...

  Может быть, поэтому, увидев человека, я обрадовалась ему как родному.

  Это была девочка. Но не крошка, а скорее подросток. На ней не было шапки.

  И пальто.

  И она была босиком.

  Несколько секунд я ошарашенно пялилась в окно, потом рванула к коридорному шкафу, выбросила оттуда вещи, порылась в них, наконец, достала высокие сапоги и пальто с капюшоном, которые уже не носила, но выбросить было жаль. Нашла и зимние ботинки и теплую парку. Оделась и выбежала во двор.

  Странное дело - меня обдало теплым ветром и сыростью, под пятками захлюпали лужи, в лицо брызнуло дождем, и ногам сразу стало жарко: мои ботинки рассчитаны на лютый мороз. Я растерянно обернулась, сморгнула...

  Снег. Под ногами скрипел снег. На плечах сразу образовались снежные рыхлые холмики.

  Несколько минут я стояла, озираясь, и наконец заметила девочку.

  - Девочка! Девочка! Иди сюда! Ты почему раздетая, девочка? Простудишься же!

  Она направилась ко мне.

  - Вот, оденься, и пойдем домой. Где ты живешь?

  - Я не знаю, - сказала девочка, влезая в мои сапоги.

  - Как это не знаешь? Где твои родители, почему они тебя выпустили в таком виде?

  - Я не знаю, - повторила девочка. Теперь было видно, что на ней очень старое, заношенное платьице, личико осунувшееся и тощее, а волосы причесаны кое-как. - Они сели пить водку, а меня выгнали. Я посидела в подъезде, потом стала стучать, а они меня не пускали. Тогда я пошла во двор. Потом пришла домой, а они там молчат и не отзываются. И я опять пошла во двор...

  - Босиком? Ты в уме?

  - А они мне сапоги не дали, - пожаловалась девочка, кутаясь в пальто.

  - Ну пошли, - процедила я.

  Ненавижу таких родителей, стреляла бы! У меня мигом сложился план: сейчас засунуть ребенка в квартиру, затем вызвать полицию, а наутро еще и настучать в опеку. Хоть кого-то из этих сволочей, издевающихся над собственными детьми, прижучат с моей помощью!

  - Где твой подъезд? Ты помнишь, где твой дом?

  - Вот, - девочка показала на соседний дом. Подъезд, конечно, был на домофоне, но это можно было решить в два счета: я позвонила в первую попавшуюся квартиру, соврала, что забыла ключи, и попросила мне открыть. Удивительно, но человек, снявший трубку, мне поверил. Или ему было наплевать? Но дверь открыл.